Изменщику одна дорога?

«Он лежал на кровати — осунувшийся, но серьезный и грозный, как всегда. Пришлось придвигать тяжелый стул поближе, иначе ничего не услышишь. Он взял маленькие ручки в свои — мозолистые и грубые, словно у альфы из глухой деревни, но было не привыкать. Честно, это были самые приятные прикосновения. Холодными, будто лед, глазами он долго смотрел. Надо было выдержать этот взгляд, в противном случае он прогонит, как братьев, и не пожелает больше видеть. Братья злятся, когда такое случается. Но ему наверняка больно, когда он так делает. Для братьев это сложно — выдержать взгляд папы. И что же в этом сложного? Он заговорил — тихо, сипло, но уверенно и непоколебимо: — А ну-ка, Люций, скажи — знаешь, что главное в жизни? — Не врать? — робкий и неуверенный вопрос. — Тут спрашиваю я. — Не врать. — А кому не врать? — Людям. — Людям приходится иногда. — Себе. — Вот! Скажу тебе сейчас, хоть ты еще совсем мальчишка, но лучше раньше, чем никогда. Не ври себе и не предавай родных. Предателей всегда ждет костер. И запомни — сейчас не поймёшь, вырасти надо! — изменщику-омеге лучше сдохнуть, чем жить с таким грехом. Одна дорога! Понял? Кивок». И почему именно сейчас это вспомнилось? Дан немного отстранился, но смотрел, не отрываясь. Раньше омега мог так легко прочесть чувства других по глазам — они первыми всегда и всех выдают без утайки. Сейчас же для него эти черные глаза стали просто бездной — неизвестной, неясной. Он не мог понять, что видит — насмешку, приязнь, симпатию… Желание. Люц дышал часто, прерывисто. Вдруг он вспомнил все отказы, весь холод, чужие отвратительно-сладкие запахи. Изменщику-омеге лучше сдохнуть… Сдохнуть. Вот так вот. Образ лежащего на кровати папы тут же исчез. Плевать. Какая разница? Люц уже слабо понимал, что к чему. Лишь одна мысль билась в голове — к черту. К черту. Обхватив лицо Дана, омега привстал на носочки, приоткрыв рот. Альфе понадобилась лишь секунда, дабы все понять. С довольным рыком, он обхватил омегу за талию и крепко прижал к себе. Горячий язык прошёлся по деснам, сплёлся с языком омеги, все больше раззадоривая и заставляя Люца терять последние крупицы здравого сознания. Будто ощущая это, Дан отбросил свою нежность и осторожность — он то кусал до крови его нижнюю губу, то проводил языком по ней, молча извиняясь за причененную боль, то снова углублял поцелуй. Люц уже не соображал, полностью отдаваясь своей сущности. Он прижимался всем телом к Дану и при любой его попытке разорвать поцелуй, хватал за волосы и удерживал. Альфа подхватил Люца под колено и, подняв в воздухе, посадил на стол. Губы Дана прикоснулись к подбородку, затем опустились к шее, оставляя влажные дорожки. Он кусал, посасывал нежную кожу, оставляя на ней красные следы. Это сводило с ума. Люц с готовностью запрокинул голову, облегчая Дану доступ. Места, где альфа прикасался к нему, горели огнем. По аудитории разносились чьи-то сладкие стоны и ахи — Люц только потом понял, что принадлежат они ему. Все попытки убавить в шуме привели к провалу — Дан, словно чувствуя это, стал быстро расстегивать рубашку омеги, но затем вовсе рванул ее. Пуговицы разлетелись в разные стороны, но всем было плевать. Альфа целовал плечи, выступающие ключицы. Люц закрыл себе рот рукой, хоть как-то пытаясь сдержать свой стон, хотя с каждым мгновением становилось все тяжелее. Дан опустился ниже, к соскам и застыл. Омега и сам не ожидал, что это вызовет столько досады и возмущение у него, но слова не понадобились — Дан вдруг укусил его за сосок. От этой смеси боли и возбуждения выдержка Люца пала — даже сквозь руку и сжатые губы его стон, казалось, слышали на улице. Дан с усмешкой взял омегу за руку и кончиком языка прошелся по каждому пальцу, а затем вновь приблизился к его лицу. Люц послушно разомкнул губы, поддаваясь искушению. Дан мягко уложил омегу на стол и, не переставая целовать, стал одной рукой возиться с ремнем на его джинсах. Пряжка шумно ударилась о деревянную поверхность стола, и омега почувствовал, как Дан пытается стянуть с него джинсы. Люц пытался ему помочь и когда джинсы отлетели куда-то в сторону, альфа, отстранившись, приподнял его ногу. Хитро глянув на Люца, Дан поцеловал его колено и стал спускаться все ниже и ниже… Подергав за резинку трусов, парень стал их стягивать с омеги. Но получилось это у него с переменным успехом — в конце концов, он сдернул их так, что раздался треск ткани. Пальцы Дана прошлись по коже на внутренней стороне бедра и подобрались к краям часто сокращающегося ануса. — Пожалуйста… Дан… Аххх… прошу… — отрывисто простонал Люц, хватаясь за края стола. Голова его металась из стороны в сторону, во рту стоял металлический привкус — видимо, сильно прокусил губу, но какие же это были мелочи! Где-то на задворках сознания, омега со стыдом подумал, что весь стол испачкает смазкой. Дан шумно втянул воздух носом и протолкнул один палец в жаркую глубину тела. Это вызвало небольшую вспышку боли. — Сколько у вас не было? — спросил альфа, не переставая двигать пальцем внутри. Этот вопрос вызвал у Люца жгучий стыд и смущение. Это было довольно странно, учитывая, чем он сейчас занимался. — Г…год… — соврал омега. Он услышал, как Дан хмыкнул и к одному пальцу присоединился второй. Он грубо орудовал ими, создавая боль. Люц шикнул и сдался.— Ладно, ладно… Пять лет… пять… — Хм… Хорошо. После этого альфа стал в разы нежнее и вскоре пальцы Дана стали скользить легко, не встречая сильного сопротивления. Когда Люц привык к двум пальцам, то уже сам стал двигать бедрами навстречу, неосознанно моля о большем. Дан дышал тяжело, через раз, сдерживаясь из последних сил. — Пожалуйста… Одно-единственное слово оказалось решающим для альфы. Вынув пальцы, Дан расстегнул свой ремень и избавился от всей лишней одежды. Увидев возбужденный член альфы, Люц не на шутку испугался. Но тут же горько подумал — не этого ли ты так долго хотел, жаждал? Взрослый ведь… Заметив его страх, Дан мягко улыбнулся и успокаивающе провел рукой по щеке. — Не бойтесь, — прошептал он в самые губы омеги. Люц зажмурился и покачал головой. — Я не… — договорить ему Дан не дал, снова завлекая в глубокий и долгий поцелуй, заставляя забыть о страхе. Руки оглаживали все тело Люца, расслабляя его. Альфа притянул его поближе к себе, почти на край стола. Просьбу Дана выдохнуть, сказанную прямо на ухо, омега выполнил, не задумываясь. Воспользовавшись этим, альфа одним плавным толчком зашел на всю длину. От неожиданной боли из груди Люца вырвался крик. — Больно! — всхлипнул омега. Инстинктивно он попытался соскочить, но Дан ласково нажал на его плечи, возвращая омегу на место. Он не двигался, давая Люцу привыкнуть. Давно омега не ощущал этого чувства наполненности. Когда боль минула, осталось лишь позабытое чувство распирания. Альфа коснулся возбужденного члена омеги, вызвав у Люца стон и невнятное мычание, и затем начал гладить головку, водить рукой по всей длине ствола. Забыв о боли и обо всем на свете, он думал только о разрядке. Внезапно Дан убрал руку и стал осторожно двигаться. Сначала медленно, неторопливо, но стоило Люцу сквозь стоны попросить быстрее, как альфа послушался. Омега обхватил Дана за талию ногами, желая более глубокого проникновения и уже совершенно ничего не стыдясь. Люц кричал от уже почти забытого удовольствия, захлебываясь стонами, царапал стол, чуть ли не срывая ногти. Дан рычал, словно зверь, хватая его то за плечи, то за волосы. Стоило альфе обхватить член Люца, как он тут же кончил. Через несколько минут омега почувствовал, как внутри него разливается чужое семя. Дан тяжело выдохнул и нагнулся над Люцем, чмокнув того в губы, отводя промокшую челку с лица с усталой, но довольной улыбкой.

***

Они сидели спиной друг к дружке. Люц дрожащими руками надевал на себя рубашку. Он все еще не мог осознать того, что недавно случилось. Способность здраво мыслить вернулась к нему не сразу, но как только это случилось, омега сразу же спрыгнул со стола, отворачиваясь от Дана. Тот лишь издал короткий смешок. И вот теперь, они сидели по разные стороны стола, не говоря ни слова и торопливо одеваясь. По крайне мере Люц торопился. Застегивая пуговицы, омега понял, что застегивать-то особо нечего. На месте было лишь две штуки. — Все пуговицы отлетели… — пробормотал омега, словно обращаясь к пустоте. Дан молчал. Люц отстранено подумал, как же он поедет вот так вот, в рубашке на двух пуговицах. Сзади раздалось шевеление и шуршание, а затем ему на плечи легло что-то легкое. Это оказалась черная футболка на размера три больше. Ну, лучше разорванной рубахи. Дан же, как ни в чем не бывало, натягивал свитер на голое тело. Он почему-то всегда носил теплые вещи, несмотря на погоду. — Спасибо, — сказал Люц, не в силах взглянуть ему в глаза. Натянув футболку, омега стал озираться в поисках остальной одежды — джинсы лежали почти возле окна. Вздохнув, Люц слез со стола и забрал их. Эта футболка доставала ему до колен и Люц подумал, что будет смотреться все это довольно странно. Ну, хотя бы не так странно как рубашка на двух пуговицах. Вернувшись на свое место, Люц думал надеть джинсы, как заметил отсутствие трусов. Оглянувшись, он ничего не нашел. Это вызвало целую волну волнения и тревоги, будто он не часть гардероба потерял, а золото или драгоценности. — Это ищите? Люц повернулся и увидел, как Дан протягивал ему его трусы. Покраснев, омега отобрал свою вещь и тут же отвернулся. Так стыдно ему еще не было. Даже перед Джаспером когда-то он так не стеснялся. Джаспер… Груз вины и удушающее чувство отвращения к самому себе навалились на Люца с ужасной силой. Он едва ли сдерживал слезы. Снова разрыдаться перед Даном омегу не привлекало. Он все еще помнил, чем всё закончилось в первый раз. Вдруг Люц заметил, что трусы его были порваны. — И как я теперь пойду? — А что такое? — спросил Дан, придвигаясь ближе. — Ты мне их порвал! — огрызнулся Люц и со злостью воскликнул: — Без них теперь идти, что ли?! Пару секунд сзади была тишина, а затем Дан сделал глубокий вдох и медленный выдох. — Вы больше так не говорите… — проговорил альфа. — Почему? — Вы просто не представляете, как это возбуждающе звучит. Люц сразу же заткнулся. Надев джинсы на голое тело, омега достал салфетки и вытер стол. Осталось найти все пуговицы — нельзя оставлять никаких следов. По привычке потянувшись поправить очки, он заметил их отсутствие. — А где мои очки? — На вас были очки? — Ну да… Дан покачал головой. Впрочем, омега уже ни в чем не был уверен. Нигде их не было, стало быть, он и правда, их не брал. Собрав пуговицы, омега косо взглянул на Дана. Тот достал пачку сигарет и зажигалку. — Тут не курят. — А еще не занимаются тем, что делали мы, — хитро усмехнувшись, сказал альфа, зажигая сигарету. Люц поджал губы и уставился в пол, словно провинившийся школьник. Нельзя отрицать, что Дан прав. — Я бы хотел тебе сказать… Ну… — подбирая слова, говорил омега. Альфа внимательно слушал, что напрягало еще сильнее. — Об этом, что произошло между нами… — Не мучайтесь, я понял. Никому ни слова. — Молодец… Но я прошу тебя забыть обо всем. Хорошо? Дан ничего не говорил. Он выпустил клуб дыма, смотря куда-то на задние ряды. — Ну ладно, постараюсь, — Люцу даже показалось, что альфа кинул это с безразличием. — Спасибо. Тогда пока… Омега, не смотря на Дана, поспешил к двери. Вдруг его схватили за руку и дернули назад. Люц открыл рот, но ни слова произнести не смог. Будто заворожённый, он смотрел, как альфа легко касается каждого его пальца губами. Но как только он дошел до пальца с кольцом, омегу словно обухом по голове ударило. На миг он увидел вместо Дана Джаспера — муж тоже так делал. От этого Люца бросило в холод. Омега выдернул свою руку и прижал к себе, с испугом смотря на альфу. В глазах Дана промелькнуло недоумение, но затем оно сменилось злостью. Люц нервно сглотнул и, не желая ни секунды находиться тут больше, выбежал из аудитории. Он с трудом помнил, как добрался до дома. Открыв дверь, омега украдкой пробрался к лестнице. Поднимался он тихо, пытаясь не скрипеть и не шуметь. Оказавшись в своей комнате, омега тут же сел перед зеркалом. На него смотрел растрепанный и какой-то помятый человек, с опухшими, красными глазами, с темнеющими следами на шее. Футболка все время сползала с плеча, и Люц заметил и там засосы. Вспоминая всё, что произошло, его одолевал ужасный стыд. Вдруг взгляд омеги упал на снимок в рамке. Фотография была сделана десять лет назад, когда они только купили эту квартиру. Люц сидел на только что купленном столе и с чего-то искренне смеялся, а сзади сидел Джаспер, приобняв его, с мягкой улыбкой на губах и неподдельной любовью в глазах. Голова внезапно потяжелела. Сложив руки на столике, Люц уткнулся в них лицом. — Что же я наделал? — с отчаянием пробормотал омега.