***
— Ну же, не вертитесь, — проворковал Дан, стянул одеяло с плеча Люца и игриво укусил его за плечо. — Иначе я буду вас мучить. Те мучения, которые подразумевал альфа, всегда нравились омеге. Он за этим сюда и приходил. Правда, не четвертый раз подряд за один вечер. Так что теперь он мог и правда назвать это мучениями. Омега сидел, прижатый к сильному телу Дана, и все его попытки хоть как-то вырваться были безуспешными — после каждого раза альфа специально делал всё, дабы завести Люца сильнее. Одни его руки, подобравшиеся к бедрам омеги и уже оглаживающие ягодицы, чего стоили. — Нет, Дан, отпусти! И не лезь туда! — он ударил парня по рукам, но это ничем не помогло. Кара пришла почти сразу — Люц судорожно выдохнул и с губ его сорвался тихий стон, когда он почувствовал внутри себя палец альфы. Омега уткнулся лицом в плечо Дана и жалобно попросил: — Ну пожалуйста. Мне же не восемнадцать, пожалей старого человека — я не могу заниматься этим столько же, сколько ты. Тем более, — он поморщился, — у меня там уже всё припухло. Больно. — Я чувствую, — вздохнул альфа и наконец вынул палец, прекратив страдания Люца. — У меня из-за твоей кровати спина болит! — проворчал омега и взглянул в глаза парня. Тот не испытывал ни капли сожаления, только лишь улыбался. — Бедненький вы мой, — сквозь смех сказал Дан и чмокнул его в кончик носа. Затем в щеку, в висок, в губы. — Давайте я массаж сделаю и всё у вас пройдет. Просто массаж, обещаю! Люц расслабился, когда альфа начал массировать его поясницу. Это был так приятно, что он даже не заметил, как начал тихонько постанывать прямо на ухо Дану. Его сильные пальцы доставляли удовольствие, сейчас омеге это казалось приятнее секса. Боль куда-то уходила. Из пучины наслаждения его вырвало что-то твердое, упирающееся ему в живот. — Дан! — возмущенно выдохнул Люц. — Ты же сказал, просто!.. — Что? — недовольно оборвал его альфа. — Сами виноваты — не надо так сладко стонать мне прямо на ухо, я же не железный, не импотент. Не волнуйтесь, я не стану ни к чему вас принуждать. Только один поцелуй, хорошо? Омега кивнул и приоткрыл рот, привычно переплетая его язык со своим. Люц проснулся в темноте, чувствуя, что кто-то и правда массирует его ноющую поясницу. И почему это вдруг приснился один из далеких эпизодов его жизни, когда он тайком встречался с Даном? Почему Дан? Он чувствовал, как бешено бьется его сердце, внизу живота скопилось напряжение. Возбудиться от дурацкого сна? Хотя он вспомнил, что в реальности, а не во сне, Дан массировал ему плечи и не просил поцелуй — просто взял «своё». Омега медленно и неловко перевернулся на другой бок и наткнулся на смущенный взгляд Эрона. Неужели он стонал сквозь сон? Благо, в темноте не было видно, как вспыхнули его щеки от стыда. — Ты так вертелся и стонал, я подумал, что у тебя спина болит, вот и… — сразу же заговорил брат и после неловкого молчания спросил: — А кто такой Дан? Люц невольно вздрогнул и тяжело задышал. Теперь и его брат поймет, что он наделал и почему вдруг оказался тут, разведенный и беременный. И ему стало мучительно стыдно. — Забей, — вдруг сказал Эрон и даже, кажется, сочувствующе улыбнулся. — Малой, ничего не болит? Нет? Тогда давай спи, братишка. Завтра поедем к врачу, хорошо? Омега покивал головой и вновь попытался заснуть. От воспоминаний о Дане, а затем и о Джаспере, защипало глаза и начало тянуть внизу живота. На следующее утро всё прошло и Люц даже обрадовался. Эрон встал рано утро, приготовил завтрак и успел сходить к другу за машиной — брат боялся везти его на общественном транспорте. Он внимательно наблюдал, как Люц уплетает свой завтрак. О ночной истории альфа не вспоминал, за что омега был ему безумно благодарен. Хватит ему волнений. Хорошее расположение духа у Люца исчезло уже на половине пути к больнице. Ему казалось, что Эрон ведет слишком лихо и делает слишком крутые повороты — его начало укачивать. — Веди машину нормально! — рявкнул омега и уставился на вид за окном. Невольно он вспоминал свои три предыдущие беременности и сравнивал — Люц тогда не испытывал столько боли и неприятностей. И это было ненормально. — Хорошо. — Косо глянув на младшего брата, сказал Эрон — он был взрывным человеком, но с ним обращался спокойно. Даже Джаспер так не прогибался и иногда высказывал свое недовольство, говорил, чтобы Люц не закатывал истерики и не прикрывался ребёнком. В больницу он приехал уже совсем мрачный. Врач, знакомый Эрона, придирчиво осмотрел Люца. Омега рассказал, что его укачало и до сих немного мутит. От того, как он нахмурился, закончив осмотр, омегу пробрала дрожь. Альфа так ничего ему не сказал, лишь велел перейти в другой кабинет. Там, на аппарате УЗИ омега увидел своего малыша, услышал стук его сердца и улыбнулся. Пусть он и от Дана, пусть из-за него у Люца проблемы, но ребёнок такой крошечный и хорошенький. Его. Вдруг на него нахлынула такая грусть и тоска, что сердце сжалось. — Ты чего плачешь? — неожиданно спросил врач. — Я? — Люц коснулся лица и ощутил влагу на щеках. И почему у него вдруг слезы потекли? Доктор как-то странно посмотрел на него и высказал свое заключение: — Значит так. Что я могу сказать… Не хочу пугать, но всё серьезно. Ты слишком много волнуешься, плюс резус-конфликт и принятие препаратов. Извини, но и у тебя возраст. — С малышом что-то не так? — Меня больше беспокоишь ты. Я предупреждал, что некоторые препараты могут помочь ребенку — тебя же угробят, но ты требовал. У тебя и так здоровье плохое, а теперь… В общем, я настаиваю на том, чтобы ты лег в больницу. Если так и дальше продолжится, то есть угроза уже твоей жизни. В идеале ты должен лечь уже сегодня. И… — Завтра. — Перебил его Люц. — Можно завтра? Врач постучал ручкой по столу. — Лучше сегодня — ждать опасно! — Но заметив взгляд омеги, он неуверенно сказал: — Если завтра, то… Приезжай с самого утра. Не волнуйся, не пей никаких таблеток, даже которые я прописывал, и при любой боли или каком-то странном ощущении быстро приезжай сюда, не терпи. Люц благодарно улыбнулся и встал с кушетки, вытерев живот. Но стоило альфе отвернуться, как улыбка тут же слетела с его лица. Он представлял, во сколько выльется его лечение и осознавал, что как бы брат его не успокаивал, но денег у него не было и брать в долг было уже не у кого — всё ушло на предыдущие лекарства. Омега надеялся что-то придумать за день и найти нужную сумму, хотя в голову совершенно ничего не приходило. Уже подходя к выходу, он остановился у телефона с табличкой «сломан». Люц, поддавшись неясному порыву, взял трубку в руки и набрал номер. У него возникло такое чувство, что если он сейчас этого не сделает, то потеряет что-то безумно важное. К своему изумление он услышал равномерные гудки. — Телефон сломан, — к нему подошел сзади медбрата, но вдруг из трубки донесся громкий голос Дамиана, и работник, удивленно похлопав глазами, задумчивый ушел. — Я слушаю, — средний сын был очень сосредоточен и серьезен. На него было непохоже. — Дамиан, это я. — А, папа! — голос Дамиана повеселел, хотя омега уловил некую фальшь. — Привет! Как там наш дед? — Нормально. Вы там как? Всё хорошо? Тебе скоро в школу опять, готов? — Я помню, помню, — недовольно протянул юный омега. — У Роберта теперь новая стрижка. Ему так даже лучше, чем было. Знаешь, у него уже волосы до подбородка. Зря ты его всегда стриг так коротко — ему идет с длинными. А Дэни недавно опять прилетел домой. Он ведь улетал месяц назад — у него там, оказывается, жених появился. Я его видел, красавчик такой! Кстати, Эрик, ну, мой парень, свозил меня в конюшню. Я коней не любил, ты же знаешь, но покатался и мне так понравилось. Как вернешься, то сразу покажу фотки. Круто, да? От слов Дамиана становилось одновременно и тепло, и печально. Он не видит новой прически Роберта, фотографий Дамиана, жениха Дэниэля. Омега попытался успокоить себя, что увидит, когда приедет их навестить, но картинка их встречи никак не складывалась. — Если уж я заговорил о всех наших избранниках... У Данияла теперь муж есть. Он нас приглашал и мы на свадьбу летали. Люц едва не выронил трубку из рук и на всякий случай уперся свободной рукой в стол — то ли он, то ли мир покачнулся. Внутри словно что-то оборвалось. Муж. Слова Дамиана эхом отдавались в голове Люца. Несмотря на то, что сын его не видит, омега вымучил что-то похожее на улыбку. «А что, думал он будет по тебе убиваться, идиот?» Люц всегда говорил ему и себе самому в первую очередь, что Дан быстро сможет найти парня, возлюбленного, мужа. Он знал, что так будет. И это правильно на самом деле — у них двоих вместе будущего быть не могло и даже общий ребёнок не смог бы этого изменить. Глупо будет такому парню, как Дан, долго сидеть свободным. Тем более, видимо, мужа ему подобрали родственники, а значит это может поспособствовать успешной и счастливой жизни альфы. Он сам специально соврал Дану про то, что избавился от ребёнка, дабы тот не был хоть как-то связан с ним. Повязан, точнее. Всё правильно, но почему же теперь настолько плохо и больно? — Ясмин, ну, это его муж, прямо красавец с картинки, каких еще поискать надо. Я с ним смог поговорить и скажу: он такой скромняга! Краснеет, смущается, говорит тихо, глаза опускает и улыбается так мило. Я таких спокойных и умиротворённых омег еще не видел. В голову лезли обидные слова Дана: внешность так себе, надо приглядываться, характер отвратительный. К нынешнему мужу приглядываться не надо и жизнь с ним размеренная, без скандалов. — Отец хочет открыть новый филиал в другой стране. Блин, забыл в какой, но там так клево! Он сказал, что после этого нам можно будет свободно гонять туда! В общем, все замечательно, не волнуйся. Быстрее возвращайся, — Люц мог дать руку на отсечение — сын осмотрелся вокруг себя, — я тебя люблю. Пока! — Пока, дорогой, — будто завороженный, омега положил трубку. И у Джаспера всё хорошо. Он давно хотел открыть филиал, но всегда эта идея оставалась у него в голове. Говорил, что сил нет. Теперь, видимо, появились. А разве не этого он хотел — спокойной и относительно счастливой жизни для всех? Этого. Но радости почему-то не было совершенно. Лишь боль, разрывающая грудь.***
— Эрон! Эрон! Чудовищная боль в животе заставила проснуться Люца. Терпеть он её не мог. Омега хватал воздух ртом, словно утопающий, елозил ногами по простыне и тянулся к брату, единственному, кто мог ему помочь. Внутри будто всё разрывало на мелкий кусочки и любое движение приносило еще большую боль. Он пытался не кричать, кусал губы до крови, но это было выше его сил. Свет резко включился и к его кровати подлетел белый как мел брат. Он тут же отбросил одеяло и глаза его наполнились ужасом. — Боже, сколько крови… Люц, подожди, я сейчас вызову скорую. А, черт, они сюда пока доедут, — начал кричать не хуже омеги Эрон и заходил из стороны в сторону. — Я за машиной! Пожалуйста, держись, я быстро! Люц и не услышал, как захлопнулась дверь за братом. Из-за этой боли он не мог нормально соображать — только жмуриться или смотреть в потолок. Он положил руку на живот и сразу же убрал — так стало только хуже. Вдруг в голове словно просветлело от мысли, охватившей его сознание. Превозмогая боль, омега встал и, цепляясь за всё, что попадалось под руку, спотыкаясь, подошел к столу. Он едва не грохнулся, когда на него внезапно нахлынул приступ кашля. Отняв руку от рта, Люц увидел кровь. Он пытался взять ручку и бумагу, но первая выскальзывала из дрожащих и окровавленных пальцев, а вторая испортилась из-за следов крови. Вдруг его взгляд обратился к шкафу. Он с такой силой раскрыл шкаф, что двери чуть было не слетели с петель. Одежда полетела вниз и Люц схватился за свой телефон. Включился он на удивление быстро. Перед глазами у омеги всё плыло, но он упорно искал нужное приложение. Услышав тонкий писк, он заговорил. Говорил всё то, что накопилось в душе и что он, чувствовал, уже не сможет донести до нужных ушей. Не прекратил даже тогда, когда ноги подкосились, собственные всхлипы мешали внятно говорить и воздуха не хватало. Люц положил руку на живот, не обращая уже внимания на боль. И вдруг всё прекратилось.***
Это уже когда-то повторялось. Берег моря, где живет Эрон. Люц стоит в воде. Это его сон. Сон, в котором он тонул. И вновь грудь пекло от нехватки воздуха, света не было видно, так глубоко он опустился. И всё ниже, и ниже. Люц уже потерял надежду выбраться, но внезапно кто-то схватил его за руку и одни рывком вытащил из воды. Омега тут же закашлялся и принялся тереть глаза. Лишь потом он осознал, что находится уже не на берегу, а неясно где. Рядом стоял, крепка держа его за руку, омега с изнуренным, но серьезным лицом. Этот пронзительный взгляд он запомнил на всю жизнь. — Папа? Лицо родителя дрогнуло и на губах появилась улыбка. — Я рад, что ты помнишь, как я выгляжу, Люций. — Ты меня спас. Спасибо, — поспешил поблагодарить папу Люц. — Я думал, что задохнусь. А почему ты здесь? Ты же умер. Вдруг этот идеальный мирок тишины прорезал чей-то голос. — Чёрт подери, кровь не останавливается! От столь резких звуков омега скривился и закрыл уши руками. Но этот голос исчез так же неожиданно, как и появился. — Что это? — Это врачи, — объяснил папа. — Да, я умер. И отвечаю на твой предыдущий вопрос: я здесь для того, чтобы забрать тебя. Нам пора. Эти слова прозвучали так убедительно и естественно, что Люц даже не ощутил ничего странного. Только легкий налет грусти. Омега впервые видел, как папа ему тепло улыбается и мягко берет за руку. Он вновь почувствовал себя маленьким мальчиком — ему не хватало родителя, когда тот неожиданно исчез из его жизни и так и не вернулся. Он хотел было сделать шаг к папе, но почувствовал, что не может двинуть ногой. Будто снова камни появились и тянули его вниз. — Пап, я тебя не послушал. Я предатель, изменщик. Я всем сделал больно, — сдерживая рыдания, проговорил Люц и опустил голову вниз, не в силах смотреть в глаза родному человеку. Тонкие пальцы сжали его подбородок, и папа заставил взглянуть себе в глаза. Старый омега не был зол, напротив — смотрел с добротой и нежностью. — Мальчик мой, — бархатным голос сказал папа, — ты не предатель. Твоя честь чиста. Молчи, я знаю. Я всё знаю. Твои страдания завели тебя в такой тупик. Я не врал, когда говорил, что изменщику одна дорога. Но ты ведь раскаялся. К тому же, лучше предать свой принцип, нежели сердце — а оно иногда диктует странные вещи. Это было твое решение, Люц. Правильное оно или нет — думать и жалеть не стоит. Люди сами себе делают больно — ни Дан, ни Джаспер не винят тебя ни в чем. Только себя. Дай им время и сердца их излечатся. И ты им уже подарил того, кто избавит их от страданий. Он им поможет справиться. Это было так больно, так ужасно, мой милый маленький сыночек. Ты заслужил немного отдыха, правда? Люц не сразу понял, что по лицу его градом катятся слезы, — лишь когда папа вытер дорожки от слез. Вдруг стало тепло и спокойно, его ничего не сковывало и не держало. Омега ощутил, как расслабилось всё его тело. Теперь он мог заснуть спокойно. — Запишите: Люций Вейлан, время смерти — 4:25. Сообщите его брату.***
Эрон нервно вертел в руках телефон брата. У него саднило костяшки пальцев — пусть он и поранился, но это хоть как-то могло привести его в чувство. Он второй день ждал явления этих двоих. За два дня скорбь и злоба не иссякли. Кончики его пальцев были слегка испачканы в засохшей крови — Эрон никак не мог заставить себя стереть её с корпуса телефона. Наконец он увидел две фигуры, приближающиеся к нему по больничному коридору. Альфа жестко усмехнулся. Он смог дозвониться лишь до какого-то Эша, который стоял в телефоне брата в избранных. Тот парень был сражен ужасной новостью и прошипел сквозь слезы и сцепленные зубы, что убьется, но заставит приехать Джаспера и найдет Дана, которого звал брат. И ничего не скажет им. — Джаспер. Бывший муж его брата изменился — не было того молодого красивого парня. В волосах у Вейлана появилась седина, а на лице морщины — он выглядел так, словно его подкосило какое-то горе. Второй альфа, молодой иностранец, тоже выглядел не очень. С темными кругами под глазами, потухшим взглядом, он немного горбился. — Ты что?.. — начал было старший альфа, но Эрон со всей силы врезал ему в глаз. — А ты, мальчик, стало быть, Дан. Парень отступил назад, но Эрон не растерялся и заехал ему ногой в живот. Увы, смотря на их искаженные болью лица, он не ощущал радости и облегчения. — Наши встречи теперь всегда будут так происходить? Второй раз меня бьешь, — прижимая руку к пострадавшему глазу, процедил Джаспер. — Эш меня чуть не разодрал, пока я не уехал сюда. И зачем? Чтобы ты меня ударил? Если ты так снова заступаешься за своего братца… — Ты хоть знаешь, кому сейчас врезал? — ловя воздух ртом, оборвал старшего альфу иностранец. Он покосился на него: — Меня тоже, отец, дядя Эш сюда пригнал под страхом казни, так что не жалуйся. — Знаю. Двум ублюдкам. — Эрон с презрением сплюнул и швырнул им телефон. — Это вам. От Люца. — А сам он не может? — поинтересовался Джаспер, но Эрон развернулся и зашел в кабинет рядом. Дан тем временем сильно нахмурился и начал что-то клацать на телефоне. Коридор вдруг прорезал голос, записанный на диктофон. Альфы напряженно переглянулись. Это был голос Люца — слабый, хриплый, все время срывающийся на кашель, но уверенный. "Я не знаю, зачем это делаю, но чувствую, что надо. Я боюсь, что меня не услышат нужные люди, но просто должен оставить хоть что-то. Пусть слова и обращены в пустоту… Джаспер. Мы с тобой наделали столько ошибок. И в этом следует винить нас обоих — не бывает одного виноватого. Ты на меня так обижен, обижен на себя, но прошу… Прости меня и, главное, себя. Как бы там ни было, мы были всё равно счастливы и прожили хорошую жизнь. Я рад, что ты такой настойчивый, рад, что мои братья тебя тогда избили. Спасибо, что научил меня любить, видеть кого-то еще помимо себя — мы развелись, но ты всё равно останешься для меня моим единственным дорогим мужем и никем другим. Дан. Взбалмошный, такой взрывной и горячий. Наверное, я был где-то неправ. И я знаю, как назвать то, что происходило между нами. Ты говорил, что я принимал неправильные решения. Но теперь я уверен, что поступил правильно, выбрав его жизнь, а не свою. Думаю, пришло время прощаться — вы двое, не ругайтесь, вы же сын и отец, а это превыше всего. К тому же, из-за мертвых не ругаются. И Дан, я… Я тебя…" Раздался звук падения — телефон, видимо, рухнул на пол и дальше диктофон записывал лишь тишину. — Его жизнь? О чем… — голос Дана нещадно дрожал, выдавая его чувства. Совсем рядом с ними кто-то постучал в окно. Это был Эрон — он стоял в каком-то помещение в специальном медицинском стерильном костюме и указывал куда-то вниз. Сделав шаг к стеклу и опустив глаза, Дан и Джаспер увидели совсем крошечного младенца, лежащего в кувезе с множеством аппаратуры. Он не шевелился, лежал с закрытыми глазами и казался мёртвым. Но вдруг он шевельнул ручкой. Живой. — Это мой… — едва слышно прошептал Дан. Он быстро взглянул на телефон, в голове его всё сложилось. Губы парня задрожали и вдруг раздался ужасный крик, полный боли и скорби. Дан сполз по стене вниз, рвано дыша. Джаспер зажмурился и что есть силы сжал виски.Поступил правильно, выбрав его.
***
Прогулки по парку стали их семейной традицией. Каждый выходной на аллеях любой мог наблюдать шумную большую семью. Рыжий мальчик лет восьми всегда носился то с воздушными змеями, то с какими-то игрушками на радиоуправлении — он всё время говорил об устройстве летательных аппаратов и убеждал, что вырастет и сконструирует свой самолет. Он любил докучать этим высокому омеге, которого из-за внешности и гордого выражения лица считали моделью, хотя он учился на дипломата и относился к своему делу очень серьезно. Их споры со снисходительной улыбкой слушал седой альфа. Взгляд его всегда был задумчив и, казалось, он находился в своем мире. Журналисты долго гудели об этом альфе — Джаспер Вейлан развелся (правда, никто не знал почему), но до сих пор носил кольцо на своем пальце. Говорили, в память о любимом, но умершем при родах бывшем муже Люцие Вейлане. Три года назад у него едва не рухнул весь бизнес из-за личной трагедии, которая его подкосила, но старший сын, наследник влиятельной арабской семьи, с которым он был раньше в натянутых отношениях, помог удержать дело не одного поколения Вейланов. К слову, рядом с ними всеми всегда шагал этот самый сын — Даниял тоже натворил шума своим поступком три года назад, заявив, что оставляет своего все еще непорочного мужа и отправляется жить к своему родному отцу и его семье до того времени, пока не умрет дед. А старик отличался отменным здоровьем. Раньше парень вез перед собой коляску, но теперь ребёнок подрос и бегал между ног братьев и отца. Малыша все называли красивым и очаровательным; даже прохожие иной раз усмехались, видя, как он улыбается — улыбка не сходила с его лица. Из-за темных длинных кудряшек и черных глаз, многие принимали его за сына Данияла. К тому же, парень возился с ним больше всех. Но тот лишь качал головой: это его младший сводный брат. — А где малой? — вдруг встрепенулся Дамиан и начал лихорадочно осматриваться в поисках своего неусидчивого маленького братика. — Вон он, вместе с Дани на мосту! — указал Роберт на высокую фигуру, держащую на руках ребёнка. Их смех можно было услышать даже с такой дали. Дамиан тут же успокоился и вновь погрузился в свой телефон. Через некоторое время Джаспер заметил, как его старший сын вдруг замер. Поправив очки, он встал с лавочки. — Никуда не уходите, я сейчас, — бросил он сыновьям и пошагал к мосту. — Джуда, смотри, утка поплыла! — Дан повернул мальчика к той стороне, где проплывала эта птица и указал на неё. — У-уу… тка, — полным удивления и восхищения голосом повторил малыш. Он потянулся вперед, но Дан держал его крепко и Джуда лишь смог ухватиться за парапет и так следить за проплывающей птицей. Когда он удивлялся, Дан улавливал в нем черты Люца — омега выглядел так же, когда его что-то изумляло. Да и не только когда удивлялся; утка закрякала и Джуда радостно завизжал и громко рассмеялся. Его мальчик походил на Люца ужасно сильно, пускай замечали не все. Дан прижал Джуду к себе сильнее. Он желал всё время чувствовать его запах, ощущать, как лицо щекочут его мягкие кудрявые волосы. Слышать его звонкий и чистый голосок, внимать каждому слову, пусть и говорил он пока плохо и часто его речь превращалась в настоящий бред. Но альфа готов был слушать всё, что скажет Джуда. Дан ни на секунду не сомневался в своем решении. Он хотел развестись с нелюбимым Ясмином, которого ему навязала семья — за всё время их замужества альфа не прикасался к нему и не опорочил, так что у омеги не было бы проблем, как у его папы. Но после долгих споров дед выставил ультиматум: или Дан не разводится с Ясмином и может ехать куда хочет, тратить деньги, наслаждаться жизнью, или разводится, но остается в своей стране навсегда без права выезда. Альфа выбрал первое. У них с отцом был серьезный разговор. Джуда родился недоношенным и им пришлось пробыть в том захолустье еще долгое время. Брат Люца был на них ужасно зол, но в свой дом пустил. Ради моего малого, как сказал он тогда. Из-за того, что в доме Эрона было мало места, Дан с отцом всё время пересекались и в конце концов сели за стол переговоров. Они выговорили всё друг другу, без криков и возмущений. И приняли решение, что Джуда не узнает, кто его настоящий отец. И никто не узнает. Так будет лучше для всех. Для малыша и Люца в первую очередь. Омегу бы долго поливали грязью, порочили память о нем, узнай хоть кто-то, от кого Джуда на самом деле. И на ребёнка бы тоже посыпались оскорбления и слухи. Дан это прекрасно понимал, но всё равно ощущал тоску и грусть от мысли, что никогда не сможет назвать Джуду своим сыном вслух. Только про себя. Но по крайней мере он мог растить сына сам и принимать участие в его жизни, воспитании. Большего не надо. — Папа тебя любит, — вдруг сказал мальчик. У парня сердце замерло. Он повернул малыша к себе лицом — ребёнок выглядел абсолютно уверенным и серьезным. Про Люца ему никто не рассказывал, так как считали, что еще слишком рано. В голове проскользнула мысль, что Джуда говорил про Дамиана, ведь тот, как единственный омега в семье, пытался выступить в роли папы и исполнял его обязанности. — Дамиан не твой папа. Он твой брат, — в который раз пояснил Дан. — А ну-ка, назови мне всю семью по именам. Джуда задумался и указал своим маленьким пальчиком на альфу. — Дани. — Правильно. Как зовут брата, который тебе привозит игрушки и сладости каждый месяц? — Дэни. — Молодец. Дальше. — Дами и Оп. Дан улыбнулся. Роберт не любил, когда Джуда так коверкал его имя. Хорошо, что его не было рядом. — Роб, а не Оп, — исправил мальчика альфа. — А отца зовут?.. — Аспер. — Какой ты умница! Только Джаспер, а не Аспер. Парень поцеловал Джуду в лоб и посадил малыша себе на плечи. Мальчик вцепился в его волосы и довольно замахал ногами. Он начал что-то рассказывать, но вскоре его речь слилась в непонятный поток. Дан с трудом понял, что он говорит об утке, сильно запавшей ему в душу. Но вдруг ребёнок замолчал, словно прислушивался, и вновь, правда, теперь намного четче, сказал: — Папа тебя любит. — Джуда, я уже говорил, Дами — не твой… — Дами — Дами, а папа — папа! — разозлившись, заявил мальчик и дернул Дана за волосы. Словно пытаясь в прямом смысле слова «вдолбить» эти слова ему в голову, Джуда легонько ударил парня и затараторил: — Любит, любит, любит, любит… Вдруг Дан вспомнил запись, оставленную Люцем. Омега так и не договорил фразу в конце, обращенную к нему. «Дан, я тебя…» Джуда на ухо твердил: «папа тебя любит». Дан зажмурился в надежде, что постыдные для альфы слезы не прольются и никто не заметит его слабости. Вдруг мальчик перестал твердить одно и то же, вновь заговорив про утку. Кто-то снял малыша с плеч Дана. — Посмотри на меня, Даниэль, — это был отец. Парень не послушался, но вдруг почувствовал легкое прикосновение к своему глазу — Джаспер смахнул выступившую слезу. — Соринка попала, сынок, да? Дан осмелился открыть глаза и встретился с понимающим и теплым взглядом отца. Вдвоем секрет хранить намного легче, особенно с таким человеком. От этой тайны не так больно. — Да, соринка. Скоро пройдет. — Вот и хорошо. Уже холодно, пошли домой. Джуда, сидя на его руках, нашел новые уши для своих рассказов, и принялся болтать с улыбающимся ему отцом. Когда они подошли к концу моста и ступили на землю, мальчик начал просить Джаспера купить ему утку. Дан пнул камень и обернулся к мосту. Он долго смотрел на пустой мост и вдруг улыбнулся, как всегда улыбался Люцу. — Я тоже, — тихо сказал он и поспешил за своей семьей. И правда становилось холоднее.