По ту сторону кулис

Кажется, после пятой или шестой рюмки виски, название которого я так и не смогла выговорить бармену даже с первого раза, я потеряла счет. Горькая жидкость обжигала горло, щипала на языке, разносилась горячей волной внутри, рождая прекрасное расслабление и головы, и тела. На небольшой, скорей импровизированной, сцене выступал артист, звуки прекрасного джаза наполняли помещение, создавая весьма атмосферный вечер. С удовольствием втягивая стойкий аромат выпивки и дорогих сигар, я поняла, что жизнь удалась, вновь запивая свое счастье очередной стопкой. Еще одно выступление с нашей постановкой прошло на высшем уровне, зал не прекращал аплодировать даже после того, как занавес опустился, и все мы разошлись по гримеркам. Предложение о веселом продолжении вечера пришло спонтанно — и вот мы все сидим в прекрасном баре «Бруклин», слушая, как звуки саксофона ласкают уши, чувствуя, как приятно ноют ноги после выступления, как голова мутнеет от алкоголя. Я с дурацкой улыбкой на лице наблюдаю за тем, как наши девчонки вовсю флиртуют с посетителями, заняв почти все столики, парни дружной компанией уселись почти в конце бара, играя в настольные игры, то и дело обновляя бокалы с пивом, и только Лекса Грин скромно сидела через несколько барных стульев от меня, зажав зубами трубочку и медленно потягивая коктейль. «Как элегантно» — почему-то возмущенно фыркнула я про себя, обратив на нее взгляд и стараясь понять, куда та смотрит, хотя, если признаться честно, перед глазами все начинало плыть. Я определенно не знаю своей нормы в выпивке. Подумав, как по-идиотски я, наверное, выгляжу, сидя в совершенном одиночестве и заглатывая одну рюмку за другой, удержаться от самоироничного смешка оказалось куда сложней, чем я могла бы предположить. Лекса неожиданно вздрогнула, будто бы я только что вывела ее из состояния медитации, а затем ее огромные зеленые глаза уставились на меня в полнейшем непонимании. Видимо, она подумала о том, что я смеюсь над ее одиночеством. Хотя, черт возьми, да, это выглядит не менее убого, чем я со стороны. Я не особо близко знала Лексу. По правде сказать, я знала лишь о том, что ее зовут Лекса Грин, что она потрясающая актриса, у нее красивый голос, она гибкая — стандартная информация, которая подойдет под любого, кто играет в театре. Ну, еще она обожает японскую кухню, я полагаю, к такому выводу я пришла, когда после выступления мы забежали в небольшой японский ресторанчик и восторг шатенки был громче всех. Помню, меня даже немного смутили ее продолжительные стоны, когда она прикрывала глаза от удовольствия, запихивая в рот очередной ролл, что даже я, с не особой фанатичностью к этой кухне, убедила себя в том, что это прекрасно. А еще она играет на гитаре, точно, как я могла об этом забыть, она постоянно играет нам что-нибудь в автобусе, пока мы проезжаем многочасовые дороги и пытаемся хоть чем-то занять себя, а совместное пение какой-нибудь надоевшей популярной песни — сближает, как ничто другое. Ну, так я думала, пока не напилась. Лекса смотрит на меня с молчаливой улыбкой, вероятно, оценивая мое состояние, потому как она уж точно самая трезвая из нас всех. Она как заботливая мамочка, которая никогда не кинет и до последнего будет смотреть за тобой, чтобы твоя бестолковая голова случайно не оказалась придавлена крышкой от унитаза или сальными грубыми руками пьяниц, Лекса особенно заводится от этого с полуоборота. — Ты такая красивая в этом свете. — без всякой задней мысли ляпаю я, и в следующую секунду готова оторвать себе язык за тот бред, которые бесконтрольно срывается с моих губ. Грин добродушно усмехается, проводя рукой по пышным волосам и будто бы оценивая расстояние между нами. Два стула. В громком джазе вряд ли что-то слышно, но ее расплывшаяся улыбка говорит об обратном. Она чуть наклоняется ближе, буквально заставляя меня поддаться вперед всем телом и пытаясь его удерживать, чтобы не рухнуть на пол. — Мне кажется тебе достаточно, Кларк, — в голосе нет никакого упрека, и это нисколько не злит меня, — у нас завтра очередное выступление, ты же не хочешь головной боли? Я не понимаю, почему смеюсь, но, кажется, Лекса знает, потому что никак не удивляется подобному у меня поведению. Честно говоря, я не любитель выпить, просто так уж получилось, что я не рассчитала, как дешевый виски ударит в голову и перед глазами все начнет плыть пятнами. Шатенка отворачивается, вероятно, находя мое поведение идиотским или откровенно пьяным, и вновь присасывается к своей трубочке, мягко шевеля губами. Не знаю, какого черта я пялюсь на нее, но мне это определенно не нравится. В желудке слишком горячо и противно, неожиданно хочется вздохнуть свежего воздуха, вместо густого накуренного дыма. Изо всех трезвых сил хватаясь руками за барную стойку, я попыталась слезть хотя бы так, чтобы не упасть. Получилось! Однако перед глазами все кружилось и плавало, а ноги слегка подкашивало и заносило, когда я неровным, но уверенным шагом направилась к выходу. Свежий воздух бьет в лицо, гул машин успокаивает, и я довольно облокачиваюсь на здание, сложив руки на груди и просто прикрыв глаза. Все становится невероятно правильным: моя жизнь, когда не сидишь на одном месте и постоянно движешься, такие вечера, когда можешь позволить себе напиться, весь тот коллектив, который сидит в баре. Все это – то, что мне нужно. — Не засни, Гриффин. — даже на пьяную голову и с закрытыми глазами, я без труда могу понять, что это Лекса. Только ей есть дело для тех, кто может валяться в грязи в собственной блевотине, но мне так не хочется портить этот момент. Я открываю глаза, обращая взгляд к небу, где рассыпаны миллионы звезд. Шатенка неуверенно подходит ближе, обеспокоенно оглядывая меня и загораживая весь вид. Вид, правда, плывет, но кого это волнует? Пьяная ухмылка вновь украшает мои губы, когда она с искренним беспокойством спрашивает меня: — Жить будешь? Руки чуть придерживают мое шатающееся тело, и я, клянусь Богом, не знаю, что за хрень творится со мной, но я чувствую гребаные мурашки по всему телу: прямо от щиколоток до кожи головы. Растеряно глядя на Лексу, я едва киваю головой, озадаченно понимая, что я совершенно не хочу, чтобы она убирала руки. Ладно, Кларк, твоя пьяная голова сейчас творит необъяснимые вещи, видимо, именно поэтому, ты чувствуешь, как пересыхают твои губы, да и все во рту становится неприятно сухим. — Принесешь мне немного воды? — тихо спрашиваю я, глядя в обеспокоенные зеленые глаза, и Грин тут же кивает, убирая руки с моей талии. Я слышу, как внутри не прекращается джаз, как веет сигаретами и алкоголем, когда Лекса приоткрывает дверь в бар. Я судорожно пытаюсь понять, какого черта происходит, но моя бестолковая голова будто напрочь отказывается работать. Глубоко втягиваю воздух носом, пытаясь хоть как-то протрезветь, но разум мутнеет с каждой секундой, долбаный алкоголь подействовал на меня слишком поздно. Лекса появляется через пару минут, или через час — я уже ничерта не соображаю, осознание приходит лишь тогда, она обхватывает меня руками, умоляя держаться на ногах. Как ни странно — мои ноги подкашиваются все больше и больше, я делаю большие глотки воды, молясь, чтобы это как-то привело меня в чувство. — Какой-то особый повод? — весело спрашивает Лекса, и я нихрена не понимаю ее вопроса, раскрыв рот, как рыба. — Что ты имеешь ввиду? — уточняю я, замечая, что не свожу с нее глаз. — Ты пьешь по какому-то особу поводу? Мы знакомы полгода и я ни разу не видела, чтобы ты напивалась. О, Лекса, ты не видела еще многих вещей — думаю я, и благодарю всевышнего за то, что не сказала это вслух. Сказать о том, что я просто не рассчитывала на такой эффект и попросту говоря облажалась, было слишком глупо, и я даже не знаю, каким образом в моей голове появилась эта идея, но против собственной воли, я неряшливо обронила: — Мой парень порвал со мной. Лицо шатенки моментально вытянулось в сочувствующую гримасу, а руки заботливо коснулись моего предплечья, мягко гладя до локтя поверх платья. Чертовы мурашки вновь разбежались по всему телу, но кроме этого, мой озадаченный взгляд упал на ее губы. Не то что бы я не могла случайно сделать этого, без всякого на то контекста, но я не знаю почему, мне дико захотелось посмотреть именно на ее губы, именно в тот момент, именно за тем, чтобы секундой позже подумать о сумасшедшей идее. Я не знаю, заметила ли Лекса, как сбилось мое дыхание из-за странных извращенных фантазий, но виду она точно не подала, сочувственно протягивая: — О, мне действительно жаль, Кларк. — мой пьяный разум сводит меня с ума, и я наверняка просто умру от неловкости на утро даже за мысли, которые сейчас преследуют меня, но она так чертовски сексуальна. Окей, Кларк, ты находишь ее сексуальной только в таком состоянии, ведь раньше ты даже не задумывалась над этим, верно? Верно! Тааак, а теперь ты прокручиваешь в голове все те моменты, когда она переодевалась и ты видела ее полуобнаженной. Хватит! Угомонись! — Я не подавлена, просто… — черт, ее руки сбивают меня с мыслей, — жизнь продолжается, верно? — Так и есть. — Лекса широко улыбается, даже не подозревая о моих идиотских мыслях и ощущениях, когда она в утешение поглаживает меня. — Это нормально, просто это не твой человек. Ты обязательно почувствуешь, когда найдешь того самого… — …Ведь вокруг так много людей. — вторю я, кивая головой, как какая-то блаженная овца. — А у тебя кто-нибудь есть? Я хочу оторвать свои руки, которые безвольно сжимают ее плечи, будто бы я просто хочу устоять на месте, но затем веду чертовыми пальцами вдоль ее шеи, аккуратно касаюсь щеки. Кларк, ты полная идиотка, но у меня совершенно нет сил оторваться, будто эта чертовка загипнотизировала меня. Стоп. А что если она действительно какая-то ведьма и очаровала меня? Что если она хочет, чтобы я…, но Лекса вздрагивает от неожиданности. Конечно, Гриффин, это все твоя больная фантазия, она никакая не ведьма, и это ты творишь с ней какие-то недопустимые вещи, которые, надеешься, что на утро забудешь. — Что ты делаешь? — голос Лексы такой серьезный и хриплый, что я в момент чувствую, как начинаю заводиться. Я возбуждаюсь от, черт бы тебя побрал, девушки! Клянусь, такого не было никогда в жизни, но сейчас, когда алкоголь донельзя заполнил мое тело и разум, я не знаю какого хрена происходит, и мой низ живота действительно начинает ныть так, когда я хочу отвязно развлечься с каким-нибудь парнем. Но Лекса не парень, и я…. Черт! Я судорожно сглатываю, смотря на то, как пристально она наблюдает за мной, как ее руки, которые до этого придерживали меня, безвольно опускаются, а мои руки до сих пор гладят ее кожу. Кажется, что я настолько пьяная и настолько тупая, что не могу придумать ничего, кроме того, чтобы сделать короткий шаг вперед, потянувшись за поцелуем. Ты безмозглая идиотка, Кларк, кричит мой разум, когда я нагло впечатываюсь своими губами в ее. Иначе это никак не назвать. Вряд ли она сходит от желания поцеловать пьяную в хламину деваху, однако, и не особо стремится вырваться. Мои руки каким-то образом сами обхватывают ее щеки, притягивая лицо Лексы ближе, чувствуя, как она втягивает воздух носом и осторожно берет меня за талию. Снова! Она определенно хочет меня. — Кларк. Ну конечно, размечталась. Лекса отстраняется от меня, и вместо того, чтобы отлипнуть, наконец, от бедной девушки, которая всего на всего хотела мне помочь, я вновь притягиваю ее лицо к себе. В этот момент, когда ее губы оказываются открыты, я захватываю ее нижнюю губу, мягко посасывая, чувствуя приторную сладость на языке. Ее коктейль гораздо вкусней, и я никак не могу отказать себе в удовольствии провести языком по верхней губе, собирая приятное послевкусие. Руки Лексы сильнее впиваются в меня, и я никак не могу понять, хочет ли она оттолкнуть меня или прижать ближе, но стоит двери скрипнуть рядом с нами, как Грин тут же отпихивает меня, заставляя вновь удариться о стену. Я не знаю, каким образом мы успели вовремя остановиться, но секундой позже, двое парней из нашей команды, обернулись в нашу сторону, обеспокоенно спрашивая: — Эй, Кларк, с тобой все в порядке, мы обыскались тебя. — Немного перепила. — констатирует Лекса совершенно спокойно, будто минуту назад мы не целовались на этом чертовом морозе. Я немного сползаю по стене, ища бутылку с водой, и делаю большие глотки. Алкоголь ни в какую не хочет покидать мое тело, и через секунду я судорожно хватаюсь за рот, пытаясь отбежать в сторону: — Меня сейчас стошнит. А затем — пропасть…