С/В

Ви-джей перешла к другому сюжету, Слава в последний раз вздохнул по красавице-машине стоимостью в девятьсот восемьдесят тысяч евро, и перевел взгляд на валяющегося на полу и изучающего какой-то распечатанный текст Ваньку. Стильно вытянутые джинсы сползли ниже поясницы, майка задралась, и Слава невольно облизнулся, изучая загорелую кожу спины. Еще не отойдя от просмотренного сюжета о выставке-аукционе для миллионеров, Слава попытался прикинуть, сколько бы вытянул Антонов, если бы вдруг попал на эту самую выставку в качестве лота для продажи. Слава тихо фыркнул, а потом закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Заняться все равно нечем. Так почему бы и не напрячь воображение? Первым в этом самом воображении почему-то нарисовался арабский шейх. Классический такой. Весь в белом и с бородкой. На фоне верблюда, нефтяной вышки и гарема. Слава изучил предложенный воображением гарем и, оставшись доволен увиденным, милостиво разрешил шейху участвовать в торгах. А что? Ваньке должен понравиться бесплатный солярий под жарким арабским солнцем. Да и вся та золотая мелочь, которой шейх увешивает своих любимых жен, Ваню тоже вряд ли оставит равнодушным. Решено, шейх остается. Так, кто там следующий? А, магнаты, олигархи и прочие миллиардеры. Так, вот этот – сразу нет. Дряблый какой-то. Что-что? Да и плевать, что в банке счет с девятью нулями. Ваньке – все только самое лучшее. Он же эстет. Воображение услужливо подсунуло пару картинок весьма фривольного содержания с участием оного «дряблого» миллиардера и Вани, и Слава, поморщившись от отвращения, поспешно «изъял» потенциального покупателя с торгов. В конце концов, положение у них не настолько плачевное. Так, кто там дальше? Недовольное изменениями, воображение кинуло еще парочку образов, и Слава, придирчиво осмотрев внешний вид оных и изучив финансовое состояние, принял решение допустить к торгам и их. А вот, русских – за дверь. Нечего им тут делать. Спустя несколько весьма напряженных минут, потраченных на бой с оказавшимся донельзя вредным воображением, Слава допустил до участия в торгах еще около пятнадцати человек. Кое-какие лица он действительно видел по телевизору, но большинство было исключительно плодом его разбушевавшейся фантазии. Последнее, правда, Славу нисколько не удручало: его настолько увлекла эта игра, что в какой-то миг реальность просто перестала существовать. Он в последний раз пробежался взглядом по участникам торгов, а потом позволил воображению убрать их в тень. Освободившееся пространство тут же занял суровый на вид мужчина сорока лет с выбеленными висками и фраке. Он появился сразу с трибуной, и уже держа в руках неизменный атрибут аукциона – маленький молоточек. Поджав губы, он оглядел невидимый зал, а потом пафосно возвестил: - Дамы и господа, я рад приветствовать вас на наших торгах! Слава только выгнул воображаемую бровь. Какие дамы? Никаких дам не было. Но воображение только мерзко хихикнуло и послало Сайкова и его желания далеко и надолго. Потому что только этим можно было объяснить появление на освещенной сцене Игорешку. Друг детства стоял в майке и похабно расстегнутых джинсах, держащихся на одном честном слове, и призывно смотрел куда-то в зал, сверкая белозубой улыбкой. - Итак, лот номер один. Стартовая цена – сто тысяч евро. Шаг – сто тысяч. Начинаем торг. - Двести тысяч! – истеричный женский визг раздался почти мгновенно. - Отлично, двести тысяч, дама в золотом в третьем ряду, - молоточек ткнул воздух. - Триста! - Триста, дама с пером. Триста тысяч – раз. Игорь повел плечами, а потом резким жестом разорвал майку. Зал судорожно выдохнул. - Пятьсот! - Пятьсот тысяч, дама в золотом. Пятьсот тысяч – раз. Пятьсот тысяч – два. Ну же, дамы, вы только посмотрите на этот образец, - ведущий указал молоточком в сторону «образца», и тот, словно только этого и ждал, вильнул бедрами так, что чудом держащиеся джинсы медленно сползли по ногам вниз. Слава сам невольно облизнулся. Нет, он, конечно, предполагал, что Игорь просто отпад, но сейчас… Зал был с ним полностью согласен, выражая это самое согласие судорожными всхлипами и слабыми стонами. - Шестьсот! - Отлично! Шестьсот тысяч – раз, шестьсот тысяч – два. Еще предложения? Жаль. Шестьсот тысяч – три! – молоточек опустился вниз. - Продано даме с декольте в третьем ряду. Поздравляю. Свет на сцене погас, Игорь исчез, а Слава еще раз попытался вернуть контроль над своим воображением себе любимому. На что оно тут же огрызнулось, явив на сцене… его самого пятилетней давности. Сначала Слава решил, что ему кажется. Потом – разозлился. Все должно было быть не так! В ответ на его злость парень на сцене, в котором Слава признал себя, похлопал ресничками и очаровательно улыбнулся, явив взору явно ошарашенного зала не менее очаровательные ямочки. - Безобразие!! Кто посмел выставить на продажу этого ребенка?! – спустя пару секунд молчания зал взорвался женским негодованием. Слава на сцене мгновенно надулся, став еще более милым. Сердито дернул себя за длинную прядь, и откуда-то сбоку тут же донесся дикий визг: - Кудряшки!! «Лот» шарахнулся назад, пытаясь спрятаться в тень. Его испуганный взгляд заметался по сцене, но безжалостный свет был повсюду. Слава зарычал про себя и пообещал собственному разошедшемуся воображению наказание в виде просмотра всей «Санта-Барбары» вместе с рекламой, если оно не отпустит несчастного ребенка. То недовольно буркнуло, но «несчастного ребенка» отпустило, пригрозив отомстить. Слава только вздохнул, не скрывая облегчения оттого, что больше не видит себя на сцене в качестве лота. Зато теперь там стоял Марк. В строгом костюме, со сложенными на груди руками, шеф смотрел в зал темными глазами, изучая его. Но как только ведущий открыл рот, собираясь объявить новые торги, Марк тряхнул головой и обронил спокойное: - Нет. Я не буду в этом участвовать. Воображение тут же «заморозило картинку», а Слава только фыркнул, буквально чувствуя его озадаченность. И плевать, что воображение озадаченным быть не может. У него все может. Но «замороженной» картинка была недолго, и спустя несколько секунд она снова «ожила». Но на сей раз на сцене стоял не Марк, а еще один друг детства, Антон. И откуда они все повылезали? В почти расстегнутой рубашке из «мокрого» шелка, с большим крестом на груди и затейливой пряжкой ремня. Запустив руки в карманы, он усмехался и, прищурив глаза, осматривался. В свете софитов сережка в ухе переливалась и притягивала взгляд к шее, на которой отчетлива была видна бьющаяся жилка. - Итак, вашему вниманию представлен лот номер два, - дав покупателям вдоволь насмотреться на Тоху, ведущий начал торги. – Стартовая цена и шаг – сто тысяч. - Двести, - твердый уверенный голос, явно принадлежащий даме в годах, отозвался сразу. - Двести тысяч! Кто больше? - Триста! - Отли… - Только дотронься до него, сучка крашенная!! – рядом с Темой появилась разъяренная девушка, в которой Слава с удивлением узнал Таньку, в которую был влюблен в классе этак во втором. Пару секунд он просто слушал начинающуюся свару, а потом с тоской вздохнул. Вот что за невезуха, а? Одни бабы вокруг и тоска зеленая. Слава принялся считать неведомо как оказавшихся в зале для торгов овечек, и перед глазами сразу потемнело. Слава встрепенулся, надеясь, что хоть сейчас воображение, испугавшись отсутствия интереса к представлению, покажет что-нибудь интересное. И не обманулся. Снова ведущий, снова скрытые в тени «покупатели». И Ваня. Как только он появился, Слава принялся жадно изучать его. Тот выглядел… строго. Классические черные брюки, черные туфли, белоснежная рубашка с расстегнутым воротом и черная жилетка. Идеально уложенные волосы, спокойный взгляд и гордо вздернутый подбородок… Слава чуть не застонал. И поэтому ни капли не удивился, когда кто-то, не дожидаясь объявления о начале торгов, выпалил: - Четыреста тысяч! Слава только ухмыльнулся, когда до него дошло, что голос был мужской. - Пятьсот! – ого, женщины все-таки остались. Ваня тряхнул головой и вдруг стал другим. Исчезли брюки, и теперь узкие бедра обтягивали черные джинсы, торс облегала такая же черная майка, а при взгляде на обнаженные плечи Славу затрясло от желания впиться в кожу губами. К тому же волосы Вани стали длиннее и светлее. Как раз такими, какие были у него при их первой встрече. - Семьсот! – похоже, метаморфоза не оставила равнодушных. Но Слава только скрипнул зубами: он уже начал жалеть, что вообще все это затеял, и сейчас все эти люди ощупывают Ваню, его Ваньку своими жадными взглядами. Славу передернуло, и тут Ваня опять изменился. Волосы снова стали короче и потемнели, потяжелели на вид. Тело обтягивал черный латекс с множеством заклепок, запястья скрывали тяжелые металлические браслеты. Затуманенный, яростный взгляд, закушенная губа… Слава только застонал, глядя на это чудо. - Миллион! – у кого-то явно сдали нервы, а Слава вдруг вспомнил, что кроме него здесь еще куча народа. И они все пытаются купить его Ваньку! Слава только зарычал, злясь на себя. Идиот!! Клинический. И как теперь прекратить этот цирк?! А «покупатели» только вошли «во вкус». Новые предложения сыпались один за другим, и Слава уже даже перестал отслеживать суммы, пытаясь если не заставить свое воображение остановить все это, то хотя бы дать Славе самому поучаствовать. Нет, он не собирался присоединяться к тем, кто сейчас наперебой предлагал свои деньги. Он хотел оказаться рядом с Ваней. Ну, или на крайний случай разбить пару-тройку особо активных рож. А потом вдруг услышал громкое «Продано!!» и все мысли разом исчезли из головы. - Не-е-ет!!! Мо-е-е-е!!! – собственный крик оглушил. Слава рванулся вперед и… упал на руки подхватившего его Вани. - Тише, тихо, - тот прижимал его к себе и поглаживал по спине, давая Славе время привести в порядок сорванное дыхание. – Кошмар приснился? Ты так кричал… - Ванька, - Слава всхлипнул, ощупывая его. Домашние джинсы, растянутая им самим майка… - Ваааанькаааа…. Мой! Не отдам!! – Слава стиснул Ваню с такой силой, что тот охнул. - Да, твой, твой, никто и не забирает. Успокойся. Что тебе снилось? – Ваня с трудом выдохнул в медвежьих объятиях и коротко поцеловал бьющуюся, как пьяная баба в истерике, жилку на виске. Но Слава только мотнул головой: он собирался забыть свой сон немедленно, а не рассказывать его. Ваня вздохнул, а потом, усмехнувшись своим мыслям, спросил: - Так сколько я стою, Сайков? - Ты бесценен, - почему-то даже не удивившись, выдохнул Слава. «И только попробуй возразить», - пригрозил он своему притихшему воображению. «Молчу-молчу», - виновато отозвалось то. Состроило умильные глазки и, «скормив» памяти образ Вани в латексе, ретировалось, мерзко похихикивая и потирая несуществующие лапки в предвкушении. Месть будет оооочень сладкой…