Будет "долго и счастливо"

Когда он спросил меня в первый раз, почему он, а не Эшли, я растерялся. Действительно, почему? Почему солдафон с сиськами был подло мною брошен в аду, который устроил Сарен, а солдафон без сисек остался целехонек. Не по канону. Я же мужик. Нормальный, здоровый мужик, как я мог оставить бабу в беде и поспешить на выручку бестолковому биотику, который, чтоб его черти дрючили, с перепугу запустил взрывное устройство, напрямую ослушавшись приказа капитана, трибунал по нему плачет, жопа требует ремня… Нет, стоп. Стоп. Так я думал, конечно, со зла. Так вот, когда он спросил меня в первый раз, почему он, а не Эшли, я просто вздохнул поглубже и принялся долго, дотошно объяснять, что выбор сделала она сама, что была, черт возьми, надежда, что они там продержатся и без моего непосредственного участия, а вот надежды на то, что Кайдена не изрешетят пулями, не было вообще. Я безбожно врал, что дело не в симпатиях и антипатиях, что Эшли Мэделин Уильямс – славный боец, гром-девица, дочь конунга, пала смертью храбрых, потому что на тот момент Кайден с бомбой были важнее для человечества и всего мироздания в целом…и все в том же духе. Нет, я тебя спас не потому, что ты старше по званию. Нет, я не считал сержанта менее ценным участником в борьбе с недружелюбными формами синтетической жизни. И еще много всяких нет. Даже дружески по плечу хлопнул, мол, помянем Эшли, крутая была девка, с такими крепкими яйцами, что хоть грецкие орехи коли, события на Вермайре навсегда останутся в анналах истории, потомки будут чтить и их потомки тоже, а сержанту дадут героя посмертно. Но Кайден только посмотрел на меня, как на идиота, покачал головой и смылся. Наверное, пореветь и покидать в мое фото дротики. Блядь, я всегда подозревал, что он не ровно к Эшли дышит. Вот же гадство. Спас его, ущербненького, а он меня теперь за это ненавидеть будет, что ли? Злой и раздосадованный, я поплелся в свою каюту, по пути гаркнув на не успевшую скрыться с глаз моих Лиару и толкнув плечом Гарруса, который усиленно калибровал пустую стену, безуспешно притворяясь частью интерьера «Нормандии». Шпионы, тоже мне. Лиара-то ладно, тихонькая и сама по себе, а вот благодаря Вакариану через полчаса весь экипаж будет дословно знать наш с Кайденом диалог и молчаливыми взглядами упрекать меня за его слезы. Сперва я сходил в душ, намыливался долго и нервно под ледяной водой, надеясь, что в голове прояснится и исчезнет горький ком в горле. Окоченел до такой степени, что начали клацать зубы. Вылез, дрожащий и несчастный, обтерся, натянул тренировочные штаны и долго шарахался от стенки до стенки, бубня невнятицу и нервно тиская хомяка. Потом вспомнил, что у меня под кроватью заныкана бутылка отличного вискаря, сунул помятое животное в террариум, бухнулся в кресло и начал методично нахрюкиваться. Так и знал вот. Нет в таких ситуациях верного решения, нет и все тут. Спас бы Эшли, она бы тут мне уже переворот устроила и казнила публично. Сколько времени ей потребовалось, чтобы осознать, что она не замена Дженкинса и, тем более, не причина его гибели, а полноправный член команды, рекомендованный, между прочим, капитаном Андерсоном лично? Уф… И все бы ныли, какой хороший был лейтенант Аленко и какой плохой коммандер Шепард… Злость, конечно, заглушала здравый смысл. Это сейчас я понимаю, что никто не осуждал, все сочувствовали и искренне переживали, но тогда мне было плохо. Я потерял прекрасного бойца. Воспоминания об Акузе резко обрели былые краски, заболели, зачесались старые шрамы. Да, Эшли была сраной ксенофобкой и занозой, но я привязался к ней, ценил и уважал. Как будто так просто было взять и выбрать. Кайден или Эшли, Шепард, красное или черное. И почему в таких ситуациях нельзя поставить на «зеро», спасти обоих, вернуться на «Норму» и вытрясти у доктора Чаквас крепенького пойла а ля «Serrice Ice», чтобы залить стресс? Я сухо, без слез всхлипнул, потер глаза, выдохнул и сделал солидный глоток виски. Последующий звонок в дверь привел к тому, что виски брызнул из носа, изрядно обжёг носоглотку и вызвал длительный приступ чихания. - Войдите, - выдавил я, кое-как утерев сопли простыней. Кайден ворвался в каюту, негодуя, гневно раздувая ноздри и явно собираясь сообщить мне о его грядущем досрочном дембеле (возможно, он даже хотел обозвать меня бесчувственным негодяем и поганым карьеристом), но увидев мою красную рожу, по которой я старательно размазывал выступившие из-за виски слезы, запнулся и остановился, так и не добежав до цели. - Капитан… Я поднял руку, останавливая его, пролетел мимо и скрылся в ванной, где в течение минуты звучно высмаркивался и умывался. Глянув в зеркало, обнаружил там уставшее, осунувшееся лицо, запавшие, лихорадочно блестевшие глаза и многодневную щетину. Красавец. Пройдя мимо Кайдена в обратную сторону, я снова уселся, плеснул виски и предложил стакан лейтенанту. - Нет, спасибо. Тебе же хуже. Я пил, Кайден молчал и разглядывал то ли пол, то ли собственные ботинки. Видимо, мои слезы он счел признаком великой скорби, нашел меня внезапно человечным и эмоциональным мужчиной, который скрывает чувства в силу капитанского долга. А что? Да, я такой. Только плакать не умею. А так такой, ага. Однако эта игра в молчанку меня утомила. Чем больше я смотрел на него, тем больше бесился. Вспыхиваю я редко, но зато напоминаю при этом Хиросиму сорок пятого. Нет, Кайден вовсе не виноват в этом. Он же не знает. Даже не догадывается. Сука. Стакан в моей руке треснул, лейтенант Аленко подпрыгнул. Я аккуратно поставил испорченную посудину на столик, сложил руки, уперев локти в колени, положил на сцепленные замком ладони подбородок и процедил, глядя исподлобья: - Если вам нечего мне сказать, лейтенант, покиньте мою каюту. - Мне нужно… - Что? Говорите громче, Кайден, что вы мямлите? – я сатанел с каждой секундой все больше, но пока держался. - Мне нужно знать точно. Капитан… - Что? – я резко встал и подошел к Кайдену вплотную. – Почему ты, а не Эшли? Я тебе битый час объяснял, а ты так и не понял? Кайден, сбитый с толку вторжением в личное пространство и фамильярным переходом на «ты», отступил, было, на шаг, но я вцепился в его локоть варренской хваткой. - Я не пойму, что ты хочешь услышать? Что я был уверен в Уильямс, а в тебе нет? – Бинго. Кайден вспыхнул к моему вящему наслаждению. – Понадеялся, что она большая девочка и выберется сама, а маленького, беспомощного лейтенанта Аленко нужно прикрыть? - Нет, я… - Тогда какого хера, Кайден? Тот вдруг помрачнел, посмотрел злобно, сверкнул карими очами и выплюнул: - Могли бы сразу так и сказать, капитан, - меня сотни человек называли «капитаном» на разные лады, но с такой мерзкой интонацией – ни разу. – Что я обуза. Что я мешаю, - он вырвал руку, развернулся и с неприлично прямой спиной пошел к двери. – Я покину корабль в ближайшем порту. Когда я положил руку ему на плечо, Кайден, оборачиваясь, явно даже представить не мог, что получит кулаком в лицо. Зверь во мне логично рассудил, что дезориентированного лейтенанта будет легче повалить на кровать, и он, надо сказать, не ошибся. - Хочешь знать, почему? – шипел я ему в ухо, навалившись сверху и связывая лейтенантские запястья его же ремнем. – Хорошо. Ты у нас долго думающий, поэтому говорить я тебе ничего не стану. Покажу сразу. Для наглядности. Приложил я его, видимо, не слабо, потому что брыкаться Кайден не начал, даже когда я спустил с него штаны и пристроился. Я толкнулся, но войти вот так сразу, с нахрапу не получилось. И это взбесило меня еще больше. Ярость затмила собою все, вытолкнула наружу чистую, животную похоть. Рыкнув, я толкнулся снова, на этот раз относительно успешно, вырывая миллиметр за миллиметром, практически на сухую. Вот тут-то Кайден и пришел в себя. Заорал, задергался, отползая, но я вцепился в узкие бедра и дернул на себя, выбив очередной вопль и даже порцию ругательств. Двигаться в нем было больновато. Моей смазки едва-едва хватало. Мне. Кайдену явно не хватало, поэтому он шипел и извивался змеей, силясь соскочить. Тут уже я пошел на принцип, вжал его головой в койку и задвигался. Кажется, он просил меня остановиться. Не знаю. Я был слишком сконцентрирован на собственном члене, чтобы думать головой. Вбивать сопротивляющуюся тушу в кровать оказалось приятно. Зверю нравилось. Зверь рычал и капал слюной, вгонял до корня, с наслаждением вслушивался в протестующее мычание, легко удерживал сопротивляющееся тело. Кайден был горячий и судорожно сжатый, и ему было очень-очень больно. Именно этого я почему-то и хотел тогда: сделать больно. Он побрыкался еще какое-то время, покричал и затих, сдавленно сопя. Входить сразу стало легче, болезненное давление исчезло, осталась только приятная, влажная шелковистость нетраханного раньше нутра. Зверь расслабился и погладил Кайдена по спине, как послушную, угодливую шлюху. А лейтенант вдруг откинул голову назад, ощутимо саданув меня по носу затылком. Охнув, я машинально схватился за лицо, Кайден моментом воспользовался, спихнул меня и перевернулся на спину, чтобы увидеть направленный себе в лоб пистолет. - Спокойно, лейтенант, - я вклинил колено между его ног и раздвинул их. Кайден молча перевел затравленный взгляд с дула на меня и вдруг горько и вполне отчетливо спросил: - Ты серьезно? Я вздрогнул. Выстрелю? В Кайдена? Может, потом еще и труп его трахну, порежу на кусочки и сожру? Все, Шепард, праздник окончен, пони сейчас отберут и уведут обратно на мясокомбинат. Рука медленно опустилась. Я попятился, наткнулся спиной на стену и сполз на пол. - Твою мать, - пробормотал, глядя, как Аленко торопливо натягивает штаны и встает, сдерживая рвущийся стон. – Кайден… Слова застряли в горле. Что я вообще собирался сказать? Извиниться? Прости, мол, дорогой друг, что порвал тебе задницу и угрожал пристрелить, если не отдашься добровольно? Такое не прощается, если мне память не изменяет. Кайден, взъерошенный и со связанными руками, пулей вылетел прочь. Интересно, как он объяснит попавшимся на пути членам экипажа (а они попадутся – зуб даю) ремень… Оставшись в каюте один, я некоторое время сидел голой жопой на полу, а когда яйца начали подмерзать, поднялся, махом осушил оставшуюся половину бутылки прямо из горла, сел на кровать и закрыл ладонями лицо. И тут выяснилось, что плакать я вполне себе умею… Как ни странно, лейтенант Аленко не подал на меня рапорт и даже не сбежал с корабля. Как ему удавалось делать вид, что ничего не произошло, - ума не приложу. Меня при виде его холодный пот прошибал, а он был предельно вежлив, исполнителен и улыбчив. Разве что наедине со мной оставаться избегал, ссылаясь на неотложные дела. Весь этот фарс продолжался ровно до того момента, как корабль коллекционеров разнес мою бедную детку на кусочки, а меня самого, покореженного и пожеванного, вышвырнуло в открытый космос, где я, собственно, с наслаждением почил. Последующая встреча спустя два года в одной из колоний Альянса трогательной была ровно первые тридцать секунд. Я так и не понял, чего он разъярился из-за этого «Цербера», зато вот отказ вернуться на новую «Нормандию» под моим началом воспринял как нечто само собой разумеющееся. Кто захочет служить в отряде буйнопомешанного капитана-насильника? Явно не тот, на чью филейную часть оный успел позариться. Понять-то я понял, но депрессия накатила страшная. Я брался за самые жуткие миссии, топил горе в крови коллекционеров, трахался с разношерстными азари на Омеге, пару раз покусился на охранников-турианцев и получил по морде от Джек. В себя меня привел Гаррус, сперва прочитавший лекцию о руках, в которых должен себя держать капитан, а потом, выслушав унылейшую историю о неразделенной любви (без имен и деликатных подробностей, разумеется), закативший мне такой мальчишник, что на азари я потом месяц взглянуть не мог без того, чтобы не кинуться к унитазу, зажимая рот рукой. Даже от Лиары подташнивало. Она, к слову сказать, не обижалась. Видимо, Гаррус разъяснил, в чем причина недомогания бравого коммандера Шепарда, человека и парохода . Короче, все меня пожалели и затискали, задушили вниманием и заботой, а тут еще и неприятностей столько навалилось, что стало совсем не до любовных терзаний. Постепенно я свыкся с мыслью, что лишился лейтенанта Аленко на веки вечные – так мне, скотине, и надо. И вот, прошло еще полгода. Мы разнесли базу коллекционеров к ебеням, послали Призрака в далекие дали и разбежались. А что еще было делать моей команде, пока их капитан сидел под домашним арестом, как нашкодивший пацан? Запасаться провиантом и ждать под дверью? Если говорить начистоту, в глубине души я был этому рад. Устал убеждать совет в том, что жнецы не миф, а суровая биомеханическая реальность. Устал носиться сломя голову от системы к системе, подтирая за Альянсом и «Цербером». Уже не мальчик ведь, четвертый десяток разменял, нормальные солдаты столько не живут. Ну не считая Хакета. Он вечный, как Санта-Клаус. И тут выдернули. Видите ли, жнецы. Видите ли, атакуют по всем направлениям. Злой, как черт, я шел за Андерсоном, мстительно бубня, что предупреждал, мол, хэппи энда не дождетесь, и тут он. - Шепард. И все. Разом отнялись руки и ноги, живот подвело. - Вот вам, - сказал тогда Андерсон, - майор Аленко. Берите и пользуйтесь. Ну, может не совсем это он сказал, но что-то в этом духе. И тут опять все завертелось, закружилось, времени на разговоры нет. Всю хандру как рукой сняло – стоило взять в руки винтовку. Четвертый десяток? Пф. Хакету вон сколько? Сто пятьдесят? Вот и мы еще повоюем. Не встречей с Кайденом я обязан этому приливу сил, конечно, нет. Просто я солдат. Солдат без дела чахнет и хиреет, оживает только на поле боя, распаленный запахом крови и пороха, с зажатой в зубах чекой от гранаты. Мне вообще не совсем понятно было, чего он за мной увязался, почему снова на «Норме», почему смотрит так открыто. И прямо. И в спину. Так, что меж лопатками начинает зудеть. Хотелось поговорить, расспросить, покаяться в конце концов, только как, если вокруг разворачивается вселенских размеров пиздец? Мы как раз были на Марсе, неслись за новым церберским ИИ с сексапильной металлической задницей, когда я подумал, что все, после миссии зажму свежеиспеченного майора в уголочке и поговорю по душам. И что я поимел в итоге? Переломанного в самых неожиданных местах Кайдена, утыканного иголками и трубками на больничной койке. Было страшно. Очень. Снова цвела Акуза. Господи, до чего я ненавижу терять людей. Это подкашивает меня сильнее, чем пулеметная очередь. Но он выкарабкался. На этот раз. Я так переживал, что чуть было не отказал ему, когда он робко попросился обратно на «Нормандию». Едва не брякнул «сиди дома, здоровее будешь». Что самое интересное, когда я навещал его в больнице, он был вполне приветлив и разговорчив и все заглядывал мне в глаза, расспрашивал, рассказывал, не замечая (или делая вид, что не замечает) градом лившийся с меня пот, смеялся, заставляя меня задыхаться от воспоминаний и бледнеть. Мне было ужасно стыдно перед ним. Но я не жалел. Как бы отвратительно это ни звучало, я не жалел о произошедшем там, на первой «Нормандии». По крайне мере, мне удалось его попробовать. Пусть жестоко и варварски, но я давно уже смирился с тем, что во мне живут два Шепарда – оба говнистые, но один дохуя герой, а другой зверь, убийца, нелюдь. Я хотел его и я получил его, хоть и уничтожил при этом его симпатию к моей персоне, вырезал ножом из живого тела. Тогда почему, почему, блин, Кайден такой ласковый и соскучившийся? Может, он как собака (он всегда напоминал мне пса своими щенячьими взглядами, с которыми только Лиара может посоперничать, и отчаянной верностью), затосковал вдали от хозяина? Он непринужденно болтал, а я смотрел на него украдкой и всё думал, какого черта происходит, простил ли он мне мою уродскую выходку или задумал мстю. Хотя, глядя на простого, бесхитростного Кайдена трудно поверить в то, что он способен на подлость. Темперамент не тот. Когда «Цербер» атаковал Цитадель, я кинулся на выручку незамедлительно. В груди черной кляксой расползалась уверенность, что случится непоправимое, а со своими предчувствиями я спорить не привык. Всё, думал, убили любимого биотика, на этот раз наверняка, кол в сердце, голову с плеч. Перед глазами вырисовывались картина одна страшнее другой, но обошлось. Для Кайдена. Для Тейна не совсем… И вот я таки добрался до сурового и беспощадного «сейчас». Цитадель отбили, похоронили Тейна, немножко отлегло. А Кайден на «Нормандии», как в старые добрые времена. И я в который раз подхожу к правой смотровой палубе, которую он облюбовал, разворачиваюсь и иду обратно. Трус, лох, пидор . Поймав себя в очередной раз возле самого лифта, я позволил себе разозлиться. Что за капитан такой бесхребетный – ссыт с подчиненным по душам поговорить?! Подзадоривая себя аналогичными мыслями, я таки ворвался в его пристанище. Кайден стоял у иллюминатора. Он обернулся на звук открывающейся двери, увидел меня, кивнул и вернулся к созерцанию вечности. Но, видимо, что-то в моем облике заставило его занервничать, потому что майор вдруг потянулся обнять себя за плечи, но в последний момент руки опустил, вцепившись правой ладонью в левое запястье. Обуявший его ужас, наверное, даже Явик палубой ниже почувствовал. Зверя тихонько затрясло от возбуждения, он подкрался на пару шагов, но я одернул его, встал вроде бы и рядом с Кайденом, но на почтительном расстоянии. Никак не получалось завязать разговор. Мы молча пялились в бескрайний космос: я - просто испытывая неловкость, Кайден – напряженный, как струна. Я уже был готов пробормотать, что погода сегодня хорошая, когда он вдруг преодолел разделяющие нас полтора метра и привалился ко мне плечом. Что делать? Что делать мне?! Я запаниковал, но себя не выдал, продолжая стоять неподвижно, как протеанский маяк. Кайден явно не на такую реакцию рассчитывал, потому что вдруг отпрянул, пробормотал извинения и сел на диван, вперив взгляд в стену. Я пытался отдышаться (по возможности незаметно). Это было что-то дружеское? Очень сомневаюсь. Бабы ладно, бабы постоянно друг друга тискают, но мужики – дело тонкое, не дай боже слабее обычного кулаком в плечо ткнуть или объятия задержать на секунду – в тот же миг заклеймят пидорасом. Да, однополые отношения еще сто лет назад по всему миру узаконили, но гомофобов почему-то намного меньше не стало. Хотя, справедливости ради, стоит упомянуть, что среди солдат гомосексуализм считается нормой. Баб в армии маловато, зато у каждого второго новобранца в первые же пару месяцев обязательно появится лучший друг, а у каждого третьего дружба перерастет в более плотские отношения, а то и свадьбой закончится. Вон, как у Кортеза. Короче, я таращился на Кайдена, а Кайден краснел ушами и кусал щеку изнутри. Вывод обрисовался сам собой, но предпосылки меня смущали – ведь их, бляха-муха, не было. Ну, только если Кайден не латентный мазохист, которому потребовалось два с половиной года, чтобы разобраться в себе и смириться с неизбежным. И вдруг он разозлился. Он вообще имеет странную привычку злиться совершенно неожиданно. - Не понимаю я тебя, Шепард, совершенно! – вскочил он и дал кругаля по каюте. - А я тебя, - обалдело ответил я, посторонившись, чтобы Кайден-экспресс меня не сбил. Майор зыркнул на меня, как кроган на саларианца, приблизился и вызывающе уставился снизу вверх. - Ты….ты же в тот раз… Проклятье, Шепард! Я сперва подумал, что ты меня… - Любишь? – подсказал я, сдерживая улыбку. - Наказываешь, - сокрушенно сообщил Кайден, пропустив мою реплику мимо ушей. – На место поставил. Подчинил. Я округлил глаза, но смолчал. Идиот. Принял все за дедовщину. ИДИОТ. - Меня проняло даже. Мозги прочистились. Конечно, я злился. Но на начальство злиться нельзя. Начальство нужно принимать со всеми недостатками или запрашивать перевод. А я разнылся, тяфкать начал, как шавка. Ты выбрал… Чувствуя, как дергается уголок моего глаза, я понял, что Кайден в беде. И что если он сейчас не перестанет нести бред, я с ним сделаю что-нибудь противоестественное. Опять. - … Я должен был просто смириться с твоим выбором, но мне смерть Уильямс в тот момент показалась такой бессмысленной, такой несправедливой, мне просто нужно было кого-то обвинить. Я… - он отступил на шаг и развел руки. – Шепард, прости. Я неуверенно кивнул, привычно скрывая ахуй, в котором находился. - А потом, уже после твоей…ну…смерти…меня осенило. Ну, то есть, до этого момента я думал, что осенило, а теперь уже не уверен, - Кайден прижался лбом к иллюминатору. – Наверное, ошибся. Все-таки воспитывал. Себя я осознал уже придавившим Аленко к триплексу. Кайден дернулся от неожиданности и тут же замер. Я горячо дышал ему в затылок, пытаясь успокоиться. Руками не трогал. Руки были уперты в стекло. - Почему не вырываешься? Кайден смолчал и мелко задрожал. - Я думал, ты мышцу нарастил специально, чтобы в такие ситуации не попадать, - шептал я как можно более глумливо, в самое ухо, но Кайден упорно продолжал молчать и бездействовать. – Если не будешь сопротивляться, я тебя трахну. Не остановлюсь, как в прошлый раз, буду долго и целенаправленно растрахивать твою дырочку, пока ты криками себе голос не сорвешь. Дрожь усилилась, Кайден судорожно вздохнул. Но не шелохнулся, зараза. Чего он добивается, не пойму? В штанах моих давно уже было тесно и неудобно, о чем я сообщил и без того напуганному придурку, потеревшись об его задницу каменным стояком. Рука скользнула вниз, огладила быстро вздымающиеся бока, провела кончиками пальцев по нервно втянувшемуся животу и сомкнулась на гениталиях. - Какого… Развернув Кайдена лицом к себе, я обнаружил, что щеки у него полыхают, глаза влажно блестят, а нижняя губа припухла, похоже, из-за того, что кое-кто ее только что искусал. Я опустил взгляд и ухватился за его член еще раз, чтобы убедиться не только руками, но и глазами в том, что под штанами у него не пистолет, а эрекция. - Так, - остроумно сказал я, развернулся и выбежал из каюты. Чтобы степенно, не привлекая лишних взглядов, добраться до доктора Чаквас и обратно, потребовалось три минуты. Минута туда, минута обратно и еще минута, чтобы Чаквас среди миллиардов своих склянок нашла смазку. Вопросов доктор не задавала. Действительно, к чему вопросы, если все и так очевидно. Кайден сидел, привалившись к стеклу. Думал, что я сбежал? Дурачок. Какой хищник сбежит от олененка, который сам забрел к нему в логово. Он встретил меня мутным, настороженным взглядом, но не до взглядов мне было. - СУЗИ. - Да, Шепард? - Заблокируй дверь на правую смотровую палубу. И не подсматривай. - Легко. - Подслушивать тоже не рекомендую. - Какая досада. Сделано, капитан. Я выдохнул, помассировал пальцами переносицу и двинулся к Кайдену, хищно улыбаясь. Вздернул на ноги, потянул за собой, сел на диван, приспустил с него штаны вместе с бельем, снова потянул к себе, впился пальцами в ягодицы и взял в рот. Все это было сделано с запредельной скоростью, вряд ли мой медленно соображающий майор успел осознать происходящее и морально подготовиться, поэтому, оказавшись у меня во рту, ухнул, согнулся и вцепился пальцами в спинку дивана. И опять же, вряд ли осознанно подался назад, шкрябнул ногтями по щиткам на моих плечах, оттолкнулся. Но я удержал. Позволил стоять, сжимая мои плечи, но изо рта не выпустил. Не дожидаясь, пока Кайден придет в себя, я достал из кармана баночку, открутил крышку (не очень удобно одной рукой, но сегодня мне грех жаловаться) и окунул в содержимое палец. Продолжая облизывать и сосать его член, я провел подушечкой пальца от промежности до ануса, нежно очертил сморщенное колечко, надавил, протолкнулся на одну фалангу. Кайден испуганно сжался и посмотрел так жалостно, что я выпустил его и обнял за бедра, прижавшись к животу лицом. Еще бы он не боялся. Я наверняка порвал его в прошлый раз. Очень сомневаюсь, что нашелся с тех пор мужик, которого верный майор Аленко подпустил бы достаточно близко к своим тылам, чтобы тот объяснил ему, что анальный секс может и не закончиться ректальным кровотечением. Я с досадой огляделся и пожалел, что не затащил Кайдена в свою каюту. На диван уложить его точно не получится – узковат. Что ж, придется использовать то, что имеем. - Кайден, - тихонько позвал я, отрывая того от созерцания потолка. – Я не хотел сделать тебе больно, - нет, хотел. – Разозлился. Еще и пьяный был, как свинья. Извини. Не дождавшись ответа, я заставил его опуститься коленями на диван и сесть ко мне на бедра. Обхватив его лицо ладонями, я повторил: - Извини, Кайден, слышишь? – и еще раз, в самые губы: - Прости. Губы оказались мягкими, сладкими, послушно разошлись, пропуская мой язык. Я присосался к нему, как клещ, чуть не забыв, что мы вообще-то в процессе спаривания. Как-то за всем этим сексом поцелуи выпали из головы. И очень зря. Я вылизывал его рот, едва ли не постанывая от удовольствия, проталкивал язык глубоко, сладко содрогаясь от влажности, тянул и покусывал губы. Впрочем, задницу его я вниманием не обделил, потихонечку растягивая тугую дырочку. Кайден больше не зажимался, расслабился от поцелуев и обильно тёк. На второй палец даже не отреагировал, занятый освоением моего нёба и дёсен, а вот третьего почему-то испугался и пребольно цапнул меня за язык. Я поспешил его успокоить, пальцы вынул, сосредоточившись сперва на шее, потом на коричневых сосках с идеальными крохотными ореолами. Когда я приласкал его мошонку, он заскулил и заерзал, прижавшись своим лбом к моему. Пришлось ссадить на диван, встать на колени между поросших черными волосками ног и заняться членом вплотную, ибо прикосновений ему было мало. Я слизал кончиком языка крупную каплю с его головки, обнял ее губами, медленно опустился, взяв до основания, затем вернулся в исходное положение, провел по стволу языком, несильно прикусил. Кайден сопел, откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза, но пятерню по-свойски прижал к моей макушке. Что, майор, телки в очередь строились, небось, чтобы тебе минет сделать? А может и не строились. Внезапно выстрелившая мне в нёбо сперма, во всяком случае, говорила о длительном воздержании. Я сплюнул и немного укоризненно посмотрел на Кайдена. Тот, может, и хотел выглядеть хоть чуточку сконфуженным, но получалось хреново. Он был расслабленным, дезориентированным и на удивление милым. Ну, милым настолько, насколько вообще может быть милым взрослый мужик крайне спортивного телосложения весом килограмм в восемьдесят со всей своей растительностью. Ладно, ладно, не такой уж он волосатый. Весь тестостерон, видимо, ушел в брови, неподкупность и принципиальность. Три пальца скользили уже вполне свободно. Я как завороженный наблюдал за собственной рукой, исследующей глубины кайденовской задницы. Плоть расходилась послушно, влажно хлюпала и выглядела чрезмерно притягательной. Кажется, Кайдену не очень нравилось, что я мешаю его релаксации, ибо он заворчал, приходя в себя после оргазма, попытался вслепую нашарить хулиганившую руку, и тут случилось ужасное. - Шепард. - Блядь! – я от внезапности дернул ладонью резче, чем следовало. Убаюканный ласками майор Аленко вскрикнул и саданул мне коленкой по скуле. – Кайден, блядь! Тьфу, СУЗИ, я же просил! - Прошу прощенья, капитан. Генерал Хакет на видеосвязи. - You're fucking kidding me. Поверить не могу, - простонал я, одной рукой успокаивающе поглаживая Кайдена по ноге, другой растирая место удара. – Что-то срочное? - О, он всего лишь решил пригласить вас на барбекю по случаю избавления "Цитадели" от вояк «Цербера». Захотелось послать не в меру юморную ИИ в жопу, но я воздержался. Обидится еще, каюту разгерметизирует. Человечная наша девочка. - Буду через пять минут. Разочарованно вздохнув, я поднялся и подавился словами, потому что у Кайдена, несмотря на все его потуги скрыть это, рожа светилась неподдельным облегчением. Вся ситуация вдруг показалась мне настолько абсурдной, что я не удержался и прыснул в кулак. Овца, в результате, цела, а волк голоден и стояком вполне может в темноте выбить кому-нибудь глаз. Вот же говнюк, а. Меня грела мысль, что я с ним в скором времени поквитаюсь, но выяснилось вдруг, что его, времени, не хватает катастрофически. Мы мотались, как оголтелые, от одного ретранслятора к другому в поисках Призрака и неприятностей. Альянсу постоянно чего-то не хватало. То людей им добудь, то ресурсов для «Горна», то привези бурито с соусом гуакамоле. Ни пожрать, ни, пардон, посрать. А про «поспать» я вообще молчу. Один вид кровати заставлял меня зябко ежиться. Кошмары не давали нормально выспаться. После сна я чувствовал себя еще более измученным, чем до него. И еще я постоянно думал о Кайдене. Господи, да если бы он икал каждый раз, когда я о нем думал, то давно бы уже умер от сотрясения мозга. А, чего майор-то учудил. Пригласил меня на обед, когда удалось выбраться на «Цитадель». И там, в маленьком скромном ресторанчике, практически просил моей руки. Утрирую, конечно, но тем не менее. Шепард, мол, может встречаться уже будем, любовь там морковь. Ну очень по-кайденовски. Черт, я и сам смутился в тот момент. Помацать я его помацал, а вот про то, как с ума по нему сходил столько лет, умолчал. Про то, что мы не случайно в общей душевой постоянно сталкивались, тоже не сказал. Не умею я, хоть ногами бейте. Не романтичный и все тут. Зажать в углу и подло трахнуть могу, в любви признаться – нет. …И вот я уже раскатал губу, что после эдакой душещипательной сцены страстной ночи просто не может не быть, как нас опять дернули на задание. С нашей беседы прошла неделя, две. Мы с Кайденом виделись только на миссиях. Все остальное время я был занят совещаниями с Хакетом, уговорами глав различных рас не убивать друг друга и прочей политической рутиной. Я валился с ног. Поскольку на кровать у меня была стойкая аллергия, засыпал прямо на мостике, стоя, как лошадь, иногда даже привалившись к Трейнор. Один раз задремал в столовой, не донеся ложку с бульоном до рта. Ложка плюхнулась в суп, а суп был горячим, брызнул добросовестно, поэтому проснулся я от дикой боли в обожженном лице. Команда великодушно изобразила, что казуса не заметила. Ребята и сами были не в лучшем состоянии. Но, к сожалению, возможности человеческого организма не безграничны. Так я решил и, убедившись, что до кварианцев лететь еще минимум три часа, возлег таки у себя в каюте, на положенном месте. Глаза закрылись моментально. Вокруг тут же, как по команде вырос проклятый темный лес. Где-то совсем рядом плачет ребенок; с серого, затянутого дымом неба медленно падает пепел. - Давайте, капитан, хватайте лейтенанта и сваливайте к ебеням! Я поворачиваю голову и вижу рядового из моего бывшего отряда. В моих руках огнемет, и я вдавливаю курок, выпуская в его сторону тягучую струю жидкого пламени. Солдат орет и вдруг превращается в Эшли. Она горит, а я смотрю, как вскипает на ней защитный костюм, вплавляется в кожу, волосы полыхают, а лицо покрывается отвратительными волдырями, которые с мерзким хлопком лопаются, и из них сочится сукровица вперемешку с кровью. - Ну же, Шепард! – хрипит она, и ее губы трескаются от жара. – Улетайте! Глаза ее сперва белеют, как у запеченной рыбы, затем вытекают и застывают на щеках вязкими, мутными дорожками. В пустых глазницах вспыхивают голубые огни, Эшли скребет по лицу ногтями, сдирая кожу, страшно воет и вдруг превращается в хаска. - Капитан, что вы наделали?! – скрежущим, нечеловеческим голосом кричит она и тянет ко мне обуглившиеся руки. – Что вы сделали со мной?! Я хочу убежать, но ноги словно приросли к земле. А она все ближе и ближе, скалит зубы в жуткой ухмылке, тянется ко мне и хохочет. - Капитан Шепард. Жуткая, лишь отдаленно напоминающая человеческое лицо морда нависает надо мной. - Шепард. Острые зубы впиваются в шею, вгрызаются в мясо, монстр жрет меня заживо, а вокруг полыхает, цветет кровавыми цветами Вермайр. - Шепард, проснись. Я послушно открыл глаза. Лицо надо мной бесспорно нависало, но принадлежало оно, к счастью, майору Аленко. - Что, опять Хакет? – я смотрел на него снизу вверх, даже не делая попыток подняться. Да гори оно все огнем, на самом деле. Если только жнец не постучится прямо сейчас в дверь моей каюты, не встану. - Нет. - Тогда что ты тут делаешь? - Инженер Адамс попросил тебя к нему зайти. - Очень мило с вашей стороны, специалист Трейнор, не полениться и передать мне это лично, - съязвил я. – Серьезно, ты зашел в каюту капитана. Увидел, что тот спит. Любой нормальный человек бы развернулся и деликатно свалил. Кайден покраснел и пробормотал: - А я вот, когда зашел в каюту и увидел, что капитан спит, решил посидеть рядышком… - И послушать, как он храпит? - Шепард, блин! Ну чего ты такая язва? Злой Кайден меня умиляет. Нет, правда. Я притянул его голову к своей груди и поцеловал в макушку. - Можно я посплю у тебя на коленях? - Я бы тебя покачал, капитан, но ты уже большой мальчик, - буркнул Кайден, отвоевав голову обратно. Уж не знаю, что тому виной, мой несчастный вид в целом или отдельно взятые черные круги под глазами, но Кайден вдруг вздохнул и обреченно добавил: - Подвинься. Он лег рядом, немного напрягся, когда я переместился на его колени (не весь, конечно, только голову пристроил), но тут же расслабился. - Как думаешь, - Кайден рассеянно провел пальцами по моим волосам. – Что с нами будет? - Ну… Мы победим жнецов, поселимся на какой-нибудь уютной планетке с мягким климатом, ты разобьешь розовый сад и нарожаешь мне кучу детишек. Получив по затылку, я посмотрел на Кайдена и увидел, что тот лыбится. Не обиделся на такую шовинистскую шутку. Надо же. Я поворочался, устраиваясь удобнее, закрыл глаза и, неожиданно для самого себя, уснул. Без кошмаров. Проснувшись, обнаружил Кайдена на том же месте, в той же позе. Перевел взгляд на часы: без четверти пять. Значит, продрых аж два часа. Сильно же, наверное, у Кайдена ноги затекли. Майор спал и, едва я освободил его колени, сполз ниже и свернулся в эмбрион, так и не проснувшись. Я ласково погладил щетинистую щеку, снова посмотрел на часы, прикидывая, сколько у нас еще есть времени, махнул рукой и решительно улегся обратно. Будем спать до победного. Заслужили. А еще через пару дней Кайден позволил мне основательно себя вылюбить. Мужественно терпел, пока я эгоистично вдалбливал его в кровать. Без единой жалобы. Только охнул, когда я вошел, хватанул за плечо и нахмурился, оскалив крепкие зубы. Я, конечно, в какой-то момент осадил, полез целоваться, но быстро одумался, потому что у майора на лице было написано: если ты, сука, не кончишь в ближайшие десять секунд, я тебе башку оторву, на хер. Ничего-ничего, привыкнет. Побольше практики и лубриканта. - Ну прости! – крикнул я, когда спустя несколько минут из душа раздался гневный вопль Кайдена по поводу вытекающих из задницы мини-шепардов. И добавил, уже прижав его к стенке душевой: - Это все от радости. - Мне не нравится, что твоя радость ползет по моим ногам. Давай ты больше не будешь так делать. Я энергично закивал. Лицо Кайдена немного оттаяло. Целоваться под душем оказалось неожиданно приятно. Эх, поскорее бы покончить со всей этой войной, уйти с чистой совестью на пенсию. Понимаю, что загадывать бессмысленно. Но, черт возьми, у меня в жизни столько говна было, что плохо все завершиться просто не может. Будет обязательно и уютная планетка, и розовый сад, по которому будут носиться толпы маленьких кроганов, пока дядя Шепард и дядя Андерсон с их папаней Рексом пьянствуют. Так и вижу СУЗИ, жалующуюся Кайдену на тяготы семейной жизни, и Джокера, травящего интернациональные анекдоты напару с Гаррусом, возле мангала. Подпитая Тали пристает к Лиаре, Лиара шарахается и жмется ко мне, а Легион укоризненно смотрит на все это дело, стараниями детворы увешенный веночками. Джейкоб трогательно держит на руках малыша и что-то обеспокоено говорит жене, Грюнт с любопытством заглядывает ему через плечо и громко удивляется беспомощности человеческих младенцев. Миранда смеется и толкает Джек в бок, чтобы она обратила внимание, как ее сестра строит глазки Веге, а тот в упор этого не замечает, потому что полностью поглощен игрой в покер на раздевание с Кортезом. Явик решил повременить с сеппуку и пытается доказать доктору Чаквас, что в его цикл виски был крепче, трава зеленее, а женщинам с мужиками вообще спорить не положено. Касуми авторитетно, в форме легкого заигрывания объясняет Заиду преимущества нападения из засады, а тот молча пялится на костёр, выбитый из колеи внезапным женским вниманием. Многих не хватает. Пьем за них молча, на несколько секунд воцаряется тишина, нарушаемая потрескиванием поленьев и визгом детей. Затянувшееся молчание разбивает Джокер, затянув свою любимую бородатую шутку про крогана и саларианца. Кайден подходит сзади, обнимает меня, кладет подбородок на плечо и сообщает, что детям пора баиньки, за что тут же получает по голени от любимого сыночка Рекса. Все смеются. Все живы. Все урвали себе по кусочку счастья. Сентиментально, но именно о таком «долго и счастливо» мечтаю я. За него сражаюсь. И жнецам, Призраку и прочим ползучим гадам лучше иметь это в виду.