Прямой эFEAR

Суббота, 5 марта 11.39       На удивление, самочувствие было не таким отвратительным, как ожидалось, но оторвать голову от подушки удалось только после полудня. Вставай, вставай, зомби Денис, тебе сегодня предстоит выбраться из склепа, чтобы навестить праотцев, а перед этим явиться на собрание музыкального ансамбля «Осколки Шторма». Ты в нем, к слову, играешь на бас-гитаре уже два года — приличный срок для того чтобы эта деятельность стала важной частью твоего никчемного существования. Ну, а уж навестить сестру — святое, ибо если не семья, то что может быть истинно значимым в нашей скоротечной жизни? О боги, как я ненавижу весну.       С самого пробуждения мне не давали покоя воспоминания о ночном кошмаре. Он оказался таким реалистичным, неприятным и запоминающимся, что даже после второй чашки кофе сознание не покидали образы мрачной лесной чащи, непроходимого болота и жуткого существа, преследовавшего меня в этих локациях. Мое прекрасное убежище в мире снов перестало быть безопасным. Видимо, потусторонние враждебные силы сочли, что в обычной жизни их пагубного влияния недостаточно, и решили подобраться с изнанки мира, через царство Морфея. Это меня пугало.       На репетицию я, конечно, опаздывал. Уже не одна беседа была проведена о том, что назначать собрание на двенадцать часов дня в субботу — преступление против идей гуманизма и добра, но Лекс был непреклонен. С его же подачи мы недавно сменили реп.точку на более технически навороченную, но находилась она на окраине, и добираться туда стало настоящей проблемой.       Музыкальная студия располагалась в одном из корпусов n-ского государственного университета — трехэтажном здании, спрятанном среди леса, как и весь комплекс образовательного учреждения. Кроме учебных корпусов здесь было еще несколько студенческих общежитий. Район находился далеко от центра, домов, машин и людей здесь было мало, всюду лежал снег, которого в городе уже практически не осталось. Здесь всегда было немного холоднее, чем в центре, но в отдалении от крупных транспортных артерий и заводов улицы оставались значительно чище, дышалось свободнее. Дорога от автобусной остановки пролегала через лесополосу, где можно было встретить упитанных пушистых белок, в бесстрашии и наглости превосходивших своих диких сородичей. Грызуны были готовы чуть ли не самостоятельно проверять карманы прохожих на наличие угощения. Если бы однажды какая-нибудь особо крупная особь остановила меня на дороге вопросом «Есть чо по орешкам? А если найду?», я бы не удивился.       Преодолев наконец лесную тропу, пост строгой вахтерши, лабиринт коридоров и лестниц, я вошел в небольшой зал со стенами, оббитыми звукоизоляцией, Лекс выразил крайнее недовольство моей задержкой:       — А вот и блондиночка пожаловала, ну наконец-то, я уж и не надеялся, — гитарист картинно закатил глаза и всплеснул руками. Он явно был не в духе. — А мы уже без тебя начали. Резче давай.       Я и не подумал слушаться.       — Привет, Лекс, я тоже безумно рад тебя видеть. Как поживаешь? Привет, Ваня, привет, Панда, привет, Макс! — Стараясь не смотреть в сторону агрессора, я снял верхнюю одежду, поздоровался с товарищами и вокалистом, потом неторопливо расчехлил бас-гитару и так же неспешно занялся ее подключением.       — Дизи, — Лекс выдержал паузу, затем строго спросил: — что за спектакль?       Проигнорировав вопрос, я спокойно продолжил свои дела, бросил короткий взгляд на Панду — она старалась скрыть улыбку.       — Да ты издеваешься, — процедил лидер.       Сидевший за барабанной установкой Иван начал отстукивать плавный ритм, очевидно, чтобы еще сильнее побесить и без того напряженного гитариста.       Макс Иванов с любопытством наблюдал за представлением. Он был сессионным музыкантом, репетировал в нашей команде второй раз и не знал всех тонкостей сложившихся межличностных отношений. Оставшись без постоянного вокалиста Игоря, свалившего вслед за Князем в закат, мы были рады отзывчивости Иванова, согласившегося выручить нас и выступить на предстоящем концерте. Парень имел большой сценический опыт, харизму, ангельскую внешность и хороший голос, за что был любим публикой.       Закончив возню с подключением и настройкой инструмента, я озарил Лекса самой открытой и беззаботной улыбкой, на которую был способен. Тот медленно втянул воздух, выдохнул и ответил мне презрительным взглядом, в котором читалось желание физической расправы.       — Макс, ты весь материал посмотрел, что я тебе скидывала? — чтобы разрядить обстановку спросила Панда.       — Да, я все прочитал, но тексты не учил пока, надо выбрать, что будем исполнять на фестивале, потому что у меня есть некоторые вопросы.       Он достал из рюкзака кипу распечаток и принялся рыться в них:       — Так, «Память времени», «Он страдал и он ответил», «Остерегайся пустоты»… в принципе нормально, «Аллегория боли» — вообще отлично. Но было тут… а, вот! Нашел!       Макс выпрямился, театрально откашлялся и с выражением прочитал:       — Его найти сумеешь и вылечить недуг, дракона одолеешь — придет на помощь друг. — Не в силах больше сохранять серьезное лицо, он прыснул: — хаха, чего? Дракона одолеешь, придет на помощь друг? Реально? Какой дракон, вы о чем, ребята? Вы тут рок-оперу сочиняете что ли? Вынужден огорчить, вы опоздали с этим лет на двадцать, если не больше!       Все уставились на Иванова: мы с любопытством, Лекс — озадаченно. Парень продолжил веселиться:       — Оооой, я не могу, как там дальше? Мелькнет судьба столетий и тысяча дорог… Блииин, это кто вообще писал? Я должен познакомить его с моим братом, ему одиннадцать, он фанат фэнтези, оценит!       Мы с Пандой переглянулись, старательно пытаясь подавить дебильную улыбку. Да какое там улыбку, я прикрыл лицо рукой и держался изо всех сил, чтобы не заржать в голос. Насколько хороша была музыка Лекса, настолько же, если не больше — нелепы его стихи. Тема эта не раз всплывала, но ни у кого из группы не хватало смелости высказать свои соображения достаточно уверенно и настойчиво. А вот Максу это удалось сделать легко и непринужденно. Лекс сохранял покерфейс, но по стиснутым кулакам можно было понять, что направление беседы ему не по душе.       — Лекс, твоя работа? — вокалист, хихикая, спросил прямо в лоб.       — Да.       — Я так и знал! А про войну армии света и армии тьмы есть что-нибудь? А про викингов? Про Одина? Или про славян лучше, про Перуна?! Ахахаха! — веселье Иванова уже граничило с истерикой, он вытирал подступившие слезы. В комнате повисло напряжение, мы с любопытством ожидали, как отреагирует гитарист на подобные выпады в адрес собственного творчества. Тот стоял мрачнее тучи, но молчал.       Вдруг в мгновение веселье Максима прекратилось, совершенно серьезно он заявил:       — Ну, вообще-то, технически тексты нормальные. Меня напрягает только их содержание и язык. Может быть, есть смысл перевести их на английский?       — У нас есть их перевод, — осторожно вставила Панда, — первый альбом полностью на английском, Князь писал…       При упоминании о Сереге, оставившем коллектив, Леша презрительно хмыкнул:       — Только он настойчиво просил не исполнять песни его авторства без него самого. А будет ли он с нами дальше, мы не знаем. Я лично очень в этом сомневаюсь, — затем обратился к Иванову, — ты прав, Макс. Мои тексты морально устарели, пора признаться, что написал я большинство из них еще будучи подростком. Сейчас это совершенно не модно. Для успеха и известности нужно учитывать мировые тенденции. Если ты готов что-то предложить по новому материалу, я буду только рад.       Ух ты! Такого поворота событий не ожидали ни Ваня, ни Панда, ни я уж точно. Лекс обычно очень болезненно переносил критику и вообще какое-либо несогласие с его точкой зрения. Если бы на месте Макса сегодня был кто-то из нас или Князь, могло бы дойти до драки.       — Нууу… у меня есть одна подруга, она может помочь. Ладно, давайте уже сыграем что-нибудь, а то мне раньше нужно уйти.       Новость о том, что вокалист покинет репетицию раньше, лидеру явно не понравилась, но он промолчал, а Макс ничего не заметил.       Я надеялся, что репетиция позволит мне просто расслабиться и получить удовольствие от музыки. Но стоило отвлечься от реального мира хоть на секунду, в памяти сами собой всплывали неприятные образы: промозглый лес, скрюченные ветки деревьев, непроходимая топь, монстр, тьма…       — Дизи! — звонкий оклик Иванова выдернул меня из мира фантазий, — а почему ты не поешь? У тебя же такой голос приятный.       От неожиданного бесцеремонного вопроса я опешил. Помявшись ответил:       — Я не умею.       Лекс усмехнулся:       — Да все он умеет. Не хочет просто.       Я ненавидел эту тему, но она постоянно всплывала. С самого начала Князь периодически предлагал встать мне к микрофону, Оля поддакивала, потом Лекс продолжил их начинания. Хоть я и раньше частенько получал комплименты по поводу своего голоса, переубедить меня не удавалось никому. По-моему, люди, восхищавшиеся тем, как я разговариваю и пою, были не в себе. Самому мне собственный тембр не нравился. И если в жизни я слышал себя по-другому, привык и не замечал, то любые записи меня раздражали, и по возможности я старался избегать их прослушивания. Настолько голос казался мне неприятным, странным и чужим. Для работы на радио мне пришлось провести мощнейший аутотренинг и поклясться себе никогда не слушать выпуски программы.       Мы несколько раз сыграли «Аллегорию боли», «Новое утро», «Остерегайся пустоты» и «Взрослые игры». Вокал Макса прекрасно влился в нашу музыку, и хотя он местами путался в словах, характер выдавал что надо, а мелодию вел идеально. Я подумал, что он даже лучше нашего прошлого вокалиста.       Почти за час до конца оплаченного времени Иванов сто раз извинился, распрощался со всеми и отправился по своим делам. Когда дверь за сессионным вокалистом закрылась, Лекс обратился к нам:       — Что думаете?       — Он хорош. — Иван был краток, Панда закивала, а я добавил:       — Хорошо бы уломать его остаться с нами и после концерта. С таким фронтменом у группы от поклонниц отбоя не будет.       После продолжительного обсуждения всех достоинств Максима Иванова как вокалиста и человека, Лекс решил вернуть группу в рабочее русло, предложив поиграть новый материал. Но тут возникли сложности, потому что Ваня его не знал, и это окончательно вывело гитариста из себя:       — И что, Иван, ты не мог за неделю выучить две новых песни? Ты был чудовищно занят? Вкалывал на трех работах до седьмого пота? Помогал родителям на даче? Переводил бабушек через дорогу?       — А с чего я должен перед тобой оправдываться? Не выучил, значит были причины, — огрызнулся барабанщик.       Все понимали, что никаких реальных причин кроме собственной лени и безалаберности у него не было.       — Окееей, — процедил Лекс, — если жизненные обстоятельства не дают тебе готовиться к репетициям, может, мне стоит начать поиск нового барабанщика?       — Ну ты и сволочь.       — Я сволочь? — спросил Лекс, растягивая гласные. Затем сам же и ответил. — Возможно. Я просто хочу, чтобы у нас все было хорошо, а с группой творится хер пойми что. Ты не знаешь материала, басист с разбитым сердцем мотает сопли на кулак третий месяц, Оля за моей спиной норовит устроить саботаж и сбежать вслед за Князем, прошлый вокалист вообще на все наплевал, пришлось экстренно искать замену. Как будто мне одному все это нужно.       Я хотел резко возразить на такое оскорбительное заявление в свой адрес, но Панда меня опередила:       — Леш, ты чего такой сердитый сегодня? Недотрах замучил? — она произнесла это совершенно спокойно, даже с ноткой сочувствия. Лекс чуть челюсть не уронил, от клавишницы такого хамства он явно не ожидал. Молчание затянулось, видимо, он долго перебирал возможные варианты ответа, но в итоге сдался:       — Не хотите работать, ладно, хер с вами. Достаточно на сегодня.       Резким движением он выдернул джек из корпуса гитары и принялся скручивать провода. Панда только пожала плечами. Я посмотрел на часы, до конца нашего времени оставалось еще полчаса.       — Я еще порепетирую, — Ваня и не подумал вестись на выходку гитариста, — как раз, может, партию выучу.       — И я, я никуда не спешу, — флегматично сказала Панда.       Мне не оставалось ничего кроме как присоединиться к товарищам. 16.23       После репетиции я отправился в родительский дом. Сестру на выходные отпустили из стационара, и мы хотели повидаться.       — Дени-и-и-ис!!! — с радостным воплем Маринка кинулась мне на шею, как только открылась дверь. В семье, пожалуй, с ней одной я имел теплые и дружеские взаимоотношения.       — Тише ты, задушишь, — я обнял сестру, — предки дома?       Она отрицательно покачала головой:       — Папа уехал за город с друзьями, мама в салоне, но скоро должна вернуться. Ух ты, классные штанцы!       Я обрадовался возможности пообщаться с сестрой наедине, потому что встречи с отчимом обычно ничем хорошим не заканчивались. В лучшем случае он ограничивался парой колких комментариев относительно моего внешнего вида, в худшем — под видом заботливых расспросов начинал учить жизни, а если к нему присоединялась еще и мать, хотелось выстрелить себе в голову из дробовика.       — Хорошо, что ты пришел, я тут со скуки помираю.       Марина была миловидной блондинкой на пороге шестнадцатилетия, но, как многие нынешние подростки, выглядела старше. Несмотря на разницу в возрасте и то, что ее отец являлся мне отчимом, похожи мы были как две капли воды, и любой, кто со стороны видел нас вдвоем, безошибочно определял родство. Одета она сегодня была в мою давнишнюю черную футболку с каким-то эпичным артом, висевшую мешком на худощавой фигуре, золотистые волосы, подстриженные под каре, находились в четко выверенном художественном беспорядке. Домашнее одеяние сомнительно сочеталось с полным макияжем.       — Ну, рассказывай, как тебе удалось уболтать врача отпустить тебя на выходные? — спросил я, убирая куртку в шкаф.       — О, пришлось задействовать все свое обаяние и навыки переговоров. С меня взяли обещание запретить друзьям посещать больницу до выписки, не смотреть телек, не пользоваться компом или любыми другими гаджетами, способными повредить мозги, и конечно, никакой, физической активности, особенно горных лыж! Придется лампово тухнуть с моими сучками где-нибудь в чилл-ауте.        Под «моими сучками» она подразумевала трех друзей — таких же светлоголовых как и она сама, Настю, Юстину, и Мирослава, с которыми мне даже довелось познакомиться и несколько раз пообщаться. Я живо представил себе кучку пафосных десятиклассников, потягивающих коктейли и выпускающих в потолок кольца дыма от кальяна, вальяжно развалившихся на подушках в полумраке какого-нибудь лаунж-бара. Картина меня позабавила, а сестра продолжила:       — А вообще я уже просто достала доктора нытьем о том, что мне срочно нужно к своему парикмахеру и мастеру маникюра, а то на меня устроит облаву полиция мод и не оставит от больницы камня на камне. Денис, ты есть хочешь? Я пиццу испекла.       И не дожидаясь ответа, сестра потянула меня на кухню.       Мы успели обсудить последние семейные новости, тяготы и лишения Маришкиной больничной жизни (никаких условий нормально сделать укладку!), ее бесспорный кулинарный талант и преимущества домашней пищи, и уже перешли к сериальным новинкам, когда в прихожей послышался звук открываемой двери. Спустя пару минут к нам вошла мать.       — О, а вот и маман пожаловала.       Родительница смерила меня оценивающим взглядом, заострив внимание на физиономии с признаками пятничного веселья.       — Денис, ты что, пил?       — Привет, мама! Так сразу? Даже не спросишь, как у меня дела, как здоровье?       Она с возмущенным вздохом закатила глаза, развернулась и вышла.       — Ну вот и пообщались.       — Вы что, опять в ссоре? — удивилась Марина.       — Не знаю, я уже запутался, когда мы в ссоре, а когда нет. Знаешь, мне, наверное, пора.       В следующий миг откуда-то из глубины квартиры раздалась задорная мелодия. Сестра подскочила:       — Ой, Мирослав звонит! Денис, подожди, не уходи, — с этими словами она вылетела из кухни и унеслась к себе.        В свою старую комнату идти не было смысла, после моего переезда на съемную квартиру предки сделали из нее рабочий кабинет, как бы намекнув, что назад дороги нет и возвращение мое крайне нежелательно. Я налил себе кофе и уткнулся в телефон. Спустя пару минут Марина вернулась:       — Сучки наконец-то очухались, встречаемся с ними в «Блэк хаусе». Подожди меня чуть-чуть — вместе пойдем?       Я согласился, а сестра, затащив меня в свою комнату, принялась выбирать модный аутфит, подходящий для посиделок с друзьями в кофейне. Мы продолжили непринужденно болтать, пока она доставала, критически оглядывая, а потом отбрасывала на кровать едва ли не каждую вторую вещь из своего гардероба. «Чуть-чуть» затянулось еще едва ли не на час.       Пока Марина собиралась, я разглядывал стену с фотографиями над ее кроватью. Здесь не было знаменитостей, только родственники, друзья и она сама. Вот ей тринадцать, четырнадцать, пятнадцать... Маленькая Марина в обнимку с друзьями на чьем-то Дне рождения. Снимок с нашей семейной поездки на море: я в панаме и с обгоревшим носом, смеющаяся сестра держит детский спасательный круг-утку, едва ли не превосходящий в размерах ее саму; мать в темных очках и широкополой соломенной шляпе. Селфи в синем парике. Вот сестра первый раз идет в школу — наше совместное фото с сентябрьской линейки. Свадебное фото родителей. Бабушка с дедушкой. Четверо блондинистых друзей дурачатся в фото-кабине. Кадр с моего выпускного - нарядная троица с красными лентами через плечо, в центре я с волосами до плеч и вымученной улыбкой, по бокам юные Артем и Ян... Тяжелый тогда был день.       Когда наряд был наконец подобран, Марина выставила меня из своей комнаты и захлопнула дверь. В коридоре я наткнулся на матушку. Она не стала задавать вопросов о моей жизни (все равно все выспросит у Маринки), а спросила в лоб:       — Денис, тебе нужны деньги?       О, ну начинается. С годами я убедил себя, что такими примитивными материальными уловками мамаша проявляет свою родительскую любовь. Ну или просто старается приглушить чувство вины.       — Нет, мам, у меня зарплата на следующей неделе.       Мать скептически окинула меня взглядом, по которому стало понятно, что перспективы моих финансовых поступлений для нее недостаточно убедительны.       — Переведу тебе на карту, хоть джинсы новые купи, — безапелляционно заявила она и отворачиваясь добавила: — а то совсем как бомж.       Я не стал возражать и рассказывать ей, что на мне единичная дизайнерская вещь, сшитая по заказу — все равно не поймет. В ее мире подобный стиль не имел права на существование.       Марина ураганом вылетела из своей комнаты и, подхватив меня под руку, понеслась в прихожую, болтая на ходу:       — Ааааа, блин, ты почему меня не поторопил, я же теперь опаздываю! Пошли-пошли-пошли скорее!       Одеваться мне было недолго, прислонившись к стене я наблюдал, как сестра со скоростью света наматывает на шею большой цветастый шарф, натягивает парку, красит губы, обливается духами с ног до головы и сгребает ключи и всякую мелочь в сумку, не переставая болтать:       — Кстати, я в среду слушала ваш эфир. Ну и тролль же этот твой Волков! Познакомь меня с ним, а? — сестра разулыбалась и с надеждой заглянула мне в глаза.       — Я подумаю об этом на досуге, — произнес я вслух, а про себя подумал: «Не в этой жизни». Как заботливый брат, я должен был постараться оградить несовершеннолетнюю Марину от любых контактов с Ярославом, который, хоть и был моим коллегой, но по слухам, тащил в постель едва ли не все, что имело две ноги.       — Как там друзья твои поживают? Про своих-то я тебе все уже рассказала, а ты помалкиваешь. Как там Ян, живой?       — Живее некуда. Как раз во вторник с ним встречался. Он вот только недавно из Тая вернулся, все хвастался возможностью работать удаленно и нахваливал преимущества зимовки в тропической стране.       — О! Он же мне фотосессию обещал! Пора бы ему напомнить.       Мы подошли к автобусной остановке, и когда пришло время прощаться, сестра как-то осунулась и погрустнела:       — Спасибо, что приехал. Была рада тебя видеть.       — И я. Хочешь, навещу тебя на неделе?       — Не надо, врач пообещал, что меня во вторник выпишут, - она стояла, переминаясь с ноги на ногу, теребила ручку сумки и старательно избегала взгляда в глаза. Потом резко дернула головой:       — Слушай. А ты с Артемом давно общался?       Я задумался, вспоминая, когда последний раз видел старого друга. Стоп. А почему она вообще про него вспомнила?       — Ну да, пару месяцев уже не виделись, он пропал куда-то. А что?       Марина тяжело вздохнула.       — Ну…       — Что ну? - Я начинал нервничать.       — Ну в общем… Я не хотела тебе говорить, — она запнулась и опять замолчала.       — Да что такое, выкладывай уже.       Сестра шумно набрала воздух в легкие и на одном дыхании выпалила:        — Мне тут напели, что их видели с Алиной. По ходу, они теперь вместе.