hostage;

      — Я бы тебя убил. Связал, убил и закопал, — Юнги смотрит на залитую кофе курсовую, и от его голоса у Тэхена ощущение, будто он забыл закрыть форточку, а за окном минимум минус двести. Мин только-только распечатал свой свеженький конечный вариант курсовой, как это кривоногое существо споткнулось о ковер, и все содержимое подноса оказалось четко на трудах Мина. И вроде бы ничего страшного, можно распечатать снова. Но Мин не спал всю ночь, чтобы закончить ее и был очень злым. Очень-очень-очень злым.       — Почему мне кажется, что ты забыл упомянуть кое-что пикантное между связал и убил? — рыжий пытается контролировать самоубийцу в его голове, но тщетно. И на лице расплывается контрольная ехидная улыбочка.       — Потому что ты дебил.       Видя, что Юнги уже готов оторвать Тэхену голову, Чимин материализуется между соседями и выставляет перед собой ладошки.       — Хён-хён-хён, стой. Это была моя идея с кофе, не злись, пожалуйста, — Чимин умоляюще смотрел в глаза почти бешеного Юнги.       Он так-то зашел за Тэхеном, чтобы пойти погулять, но как бы суббота, и дома оказался Юнги, и почему бы не остаться? План по завоеванию дружбы самого Мин Юнги должен начать осуществляться. Но Юнги был занят и выглядел очень уставшим. Чимин наворотил кофе и отправил Тэхена к тому в комнату, и остался ждать на кухне. Сам-то он, аки сопливая школьница, стесняющаяся показаться в поле зрения оппы.       — Ой, да что такого-то, хен. Подумаешь… — Чимин наступил пяткой на ногу Тэхену, чтобы тот тактично заткнулся.       — Мы очень извиняемся, хен. Мы сейчас все исправим, — Пак склонился на девяносто градусов и чуть не задел головой Юнги.       А Юнги немного отпустило, потому что, ну ладно. Переборщил. У Чимина явно какая-то особая аура, снимающая стресс. Одна большая антистрессовая подушка.       — Свалили нахрен, помощники. Оба, — вытолкнув собратьев по разуму за дверь, Мин вытер кофе грязной футболкой, откинул ее в темный угол и вновь принялся за оформление курсовой.       Учеба доставала не меньше, чем Тэхен, поэтому все, что ее касалось, нереально нервировало и без того седого Юнги. Иногда он вообще жалел, что поперся в универ. Лежал бы себе в кроватке, гнил, и никто бы его не трогал. Но хрен там был. Родители остались в Тэгу, отправив сына в Сеул, а деньги присылать перестали уже через пару месяцев, мотивируя это тем, что «вырос уже, чтобы на шее сидеть, иди работай, лентяй». И никто не спросил, а не тяжело ли любимому сыночку и учиться, и работать? Тяжело. Благо работа была адекватная и в приятной компании. Намджун, с которым парень работал в баре по выходным, был мужиком со всех сторон приятным. И несмотря на то, что ему было всего двадцать три, назвать его кроме как «мужиком» язык не поворачивался. Намджун выше, Намджун качается, на Намджуна вешаются девушки, Намджун рэпер. Но Намджун умный. Именно поэтому проводить с ним время было довольно круто. Но у крутого Намджуна было друзей дохрена и больше, поэтому Юнги встречал его только на работе. Собственно, больше Юнги и не бывал нигде. Работа-учеба-дом. Иногда, конечно, два голубых брата-акробата в лице Тэхена и Хосока пытались затащить его на какие-то мутные вечеринки. Но это тоже получалось у них крайне редко.       Пока Юнги ненавидел весь белый свет в своей комнате, Тэхен отпаивал Чимина чаем с ромашкой, так как обладатель красной макушки переживал стресс из-за злобного Юнги.       — Ой, да он всегда такой. Не выспавшийся и нервный, — Тэхен сидел напротив и ласково гладил Чимина по ладошке. — Не переживай, сейчас наш Кай завалится спать и к вечеру нас простит.       — А до вечера нам что делать? — Пак жалобно простонал и, отставив подальше кружку с чаем, уронил голову на стол.       — Мы можем пойти прогуляться. В кино, там, сходить, например. Ну, или по парку пошляться. Что там люди с пропеллером в заднице еще делают? — Тэхен смачно ударил Чимина по бедру, на что тот резво подскочил.       — Больно же!       — Оно такое классное, не мог удержаться, — рыжий захихикал и схватил Чимина за запястье.       — Если не хотим сгнить под гнетом миновской ауры, надо тащить свои булки на улицу.       Чимин еще разочек грустненько вздохнул, залпом допил теплый чай и потопал за Кимом в прихожую. Потом он еще долго натягивал свои черные конверсы, с тоской смотря на закрытую дверь Мина. И только после того, как Тэхен двинул Паку по макушке, он наконец окончательно собрался, и они покинули квартиру. ***       Когда работа снова была распечатана и убрана куда подальше, дабы избежать повторной встречи с Ким Тэхеном, Юнги поплелся на кухню. В конце концов, еда и сон еще могли как-то скрасить этот день. След двух оленей уже давно простыл, оставив после себя лишь пару грязных кружек на столе. Убрав кружки в раковину, Юнги наворотил себе самого черного во вселенной кофе и пожарил самую адскую яичницу.       Один из плюсов Тэхена, коих совсем уж мало, — готовка. И иногда он баловал соседа своими кулинарными шедеврами в районе от омлета до запеченного мяса под соусом «сам придумал». Но сегодня был не такой день. К тому же, часто приходящий Пак Чимин, тоже любил заглянуть в холодильник и нагло немножко обожрать ребят. Поэтому нормальный человеческий обед Мина, скорее всего, тоже ушел в желудок гостя. Ненавидеть оленей захотелось еще сильнее. ***       Птички пели, солнышко ярко светило, небеса были такими же голубыми, как Ким Тэхен. Чимин задрал голову и слегка прищурился, смотря в небо. Вроде бы расстройство от утреннего случая уже отпустило. Они лежали на траве в парке: Ким без умолку трещал об универе, а Чимин делал вид, что слушает. Не то чтобы он не хотел его слушать — просто не получалось. У Тэхена была очень крутая способность говорить так много, что мозг делал кульбит в 180 градусов, как бы говоря «ну нахер». Поэтому Чим просто откинулся на травку, подложив бомбер под голову, и медитировал.       — А ты прикинь, если нас соединят? Да это же будет просто… — Тэхен резко перестал болтать, Чимин даже приоткрыл один глаз, чтобы узнать, что же заставило замолчать тарахтелку. — Чимин-а.       Пак приподнялся на локтях, смотря на друга, который в свою очередь смотрел куда-то за Чимина.       — Чего такое?       Глаза Тэхена сощурились до невообразимых размеров, губы сжались в тонкую полоску и, кажется, во всем парке замолкли птицы. Не к добру.       Чимин обернулся и, собственно, ничего страшного не увидел.       — Тэхен, ты что там высмотрел? — Пак дернул друга за рукав.       — Одного будущего инвалида, — Тэхен начал закатывать рукава своей прекрасной зеленой толстовки с изображением Халка.       — Чего-чего? — Чимин еле успел вскочить за Тэхеном, который реактивно понесся к выходу из парка.       Ровно через пять секунд, старший наконец понял, о каком инвалиде шла речь…       Возле входа в парк стояла небольшая компания парней и девушек. Среди которой обнаружился Чон Хосок. И этот Чон Хосок обнимал за талию какую-то совершенно незнакомую девушку. Чон Хосок с бабой. Тот самый Тэхенов Чон Хосок. Где-то на задворках сознания играл похоронный марш.       — Тихо-тихо, куда попер, — поняв, что дело пахнет кровью, Чимин схватил Тэхена за руки и развернул к себе. — Еще ничего не случилось.       — Сейчас случится, — режим ревнивца у Ким Тэхена всегда срабатывал мгновенно.       — Тэхен, сохраняй спокойствие, нам не нужны жертвы, — Чимин смотрел прямо в глаза другу, пытаясь найти там хоть каплю рассудка.       — Слышь, ты, благодетель недоделанный, а ну пусти! — Ким извернулся ужом и снова поскакал к своему парню.       Они привлекли достаточно внимания, чтобы их увидели. Если присмотреться, можно было бы заметить, как седел Чон Хосок по мере приближения к нему разъяренной фурии. Рука с талии девушки убралась так быстро, как будто никогда там и не лежала, но это Хосока не спасло.       — Привет, Хосок, — сладкий голос Тэхена был наполнен дьявольской патокой.       — Привет, ребята, — Чон резко побледнел.       Вместе с Хосоком в компании было две девушки и четверо парней. Собственно, никого из них, кроме самого Хосока, Чимину идентифицировать не удалось.       — Не познакомишь нас со своими друзьями? — рука Тэхена переместилась на плечо Хосока, сжимая его так сильно, что бедный Чон почти взвыл.       Еле живой Чон представил Чимина и Тэхена своим знакомым, после чего под ласковое «а ну пойдем отойдем, упырь» был утащен в неведомом направлении бешеным Тэхеном.       Сказать, что Чимин чувствовал себя неловко — ничего не сказать. Пять пар откровенно охреневших глаз смотрели сначала вслед Хосоку, а потом перевели взгляд на Чимина.       — Приветики, — Чим тупенько хохотнул и махнул ручкой.       — И что это за рыжая истеричка? — один из парней снова посмотрел вслед парочке.       — Он не истеричка, — Чимин поднял возмущенный взгляд на черноволосого незнакомца. Видимо, он единственный из всей этой непонятной компании, кто отошел от шока. «Красив, как Бог», — промелькнула мысль у Чимина, но тут же была оттеснена в самый дальний угол сознания.       — Ох, прости, принцесса, — парень театрально поклонился и подошел ближе к Паку. — Твоя подружка утащила моего друга, а у нас с ним были планы.       Парень был чуть выше Чимина и смотрел сверху вниз в оленьи глаза Пака. Тот подрастерял все крохи уверенности, сделал шаг назад и робко отвел взгляд. Зрительные контакты не его конек. Но никто не смеет так его называть! Он мужик!       — Я тебе не принцесса, — собрав все силы в кулак, Чимин мужественно посмотрел куда-то в грудь парня.       Молчавшая до этого компания тихонько засмеялась, отчего Чимин покраснел и сжал кулаки. Стыдно-то как. Где этот сучий Тэхен?       — Пойдем, Чонгук, без Хосока обойдемся, — совсем НЕсимпатичная девушка потянула парня за рукав.       Тот, что оказался Чонгуком, обернулся и ослепительно улыбнулся девушке.       — Ты права, его женушка вряд ли теперь из дома выпустит, — он засмеялся вместе со всеми и, снова развернувшись к Паку, ласково шепнул на ушко. — Я бы тебя нагнул, принцесса.       Чонгук щелкнул Чимина по носу и вместе со своей сворой ушел в закат.       «Какого хрена?!» — металось в голове у Чимина, пока он стоял и не мог пошевелить ни одной конечностью. Как только отпустило, захотелось догнать и вмазать по нахальной роже, но не получилось.       В поле зрения появился Ким Тэхен собственной персоной. Без Хосока и в слезах.