Percanta

— Голубчик, не в службу, а в дружбу, не замените меня на одном мероприятии? Эрен удивленно уставился на Лехнера. Два месяца уже прошло, как Йегер значился вице-консулом, а тот никогда еще не обращался с подобными просьбами. То, что дела не спеша исполнял, ни для кого секретом не было, да и Эрен понимал причины этой неторопливости. Спешить здесь и впрямь было совершенно некуда. Это начинаешь понимать, только пожив какое-то время в Буэнос-Айресе и попав под его ленивое очарование. О да, испанцы поменяли родину, но не изменили себе, оставшись медлительными, праздными и добродушными. Однако дела делами, а вот представительствовать Лехнер никогда еще не упускал случая. — Да ничего чрезвычайного, — замахал руками Лехнер, заметив на лице заместителя откровенное недоумение. — Жара, голубчик, несусветная и влажность, влажность!.. А действо-то все на улице, прямо под палящим солнышком! Вы молодой, крепкий, загар же у вас вот опять-таки отменный, стало быть, солнечными ваннами не брезгуете. Сходите за меня, сделайте милость, а я вас на остаток дня с легким сердцем отпущу. Договорились? Темнил, конечно, Уго Лехнер, к гадалке не ходи. И о причине Эрен догадывался. Причиной была местная красотка и была она ровесницей Эрена, может, даже чуть младше. У нее были длинные черные локоны и огромные влажные глаза. Обитала она в уютной квартирке в Палермо, куда герр Лехнер перебирался на время отсутствия супруги, ездившей раз в три месяца в Старый Свет навестить детей и внуков. И сейчас был как раз такой случай, генеральный консул последний месяц ходил благостен и рассеян, а госпожа Лехнер возвращалась со дня на день. Поэтому, естественно, господину вице-консулу хотелось урвать у судьбы как можно больше в оставшиеся деньки. Однако Эрен с готовностью кивнул. — Конечно, господин Лехнер, я схожу, и отпускать меня потом на весь день необязательно. — Нет-нет, не спорьте, — мигом воспротивился Лехнер, явно с облегчением переводя дух. — К полудню извольте по этому адресу быть, — он положил перед Йегером официальное приглашение, — это всего лишь открытие дома призрения для сироток малолетних, под нашим патронажем, разумеется. Благое дело, да и почти минутное, надо сказать… Зато после можете располагать собой совершенно свободно. И не отнекивайтесь. У вас вот приятель молодой в гостях, а вы все на службе да на службе, вместо того чтобы дорогого друга развлекать. Так что, не стесняйтесь, голубчик, смело не возвращайтесь сюда сегодня, — с этими словами Лехнер выскользнул из кабинета и мягко прикрыл дверь. Эрен же откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился на то место, где еще пару секунд назад сидело словоохотливое начальство. Мягко стелил Лехнер, да спать было жестко. Более чем прозрачно намекнул на обстоятельства своего помощника и заместителя. И Эрену невольно пришли на память слова того же Лехнера — в Буэнос-Айресе на все шалости смотрят сквозь пальцы. И он смотрел, только сейчас дал понять, что в курсе всего. Очевидно, так, на всякий случай. Усмехнувшись, Эрен взял в руки приглашение, отпечатанное на лощеной бумаге, пробежал взглядом, выясняя, чего ожидать, и вдруг запнулся об адрес. Не веря своим глазам, он перечел несколько раз, побледнел и свел брови к переносице. Здание приюта разительно отличалось от остальных домов вокруг, щеголяя свежеоштукатуренными стенами бледно-желтого цвета и высокой оградой, увитой плющом. Эрен в который раз сверил адрес и недоверчиво хмыкнул, скользя взглядом по настежь открытым окнам с колышущимися тончайшими льняными занавесками. Невероятно, но факт — бывшее заведение мадам Зоэ изменилось до неузнаваемости. Хоть Эрен и проработал тут на побегушках всего ничего, однако, запомнил этот дом совершенно другим. Впрочем, столько лет прошло, что пора уже перестать удивляться разнице между действительностью и воспоминаниями. Толкнув резную чугунную калитку, Эрен легко взбежал по ступеням и позвонил. Где-то под ребрами с каждой секундой скапливалось непонятное волнение. Чего он ждал — сам понять не мог, ведь от прежнего дома остались только стены. Однако, отделаться от странного ощущения не получалось, и наконец-то распахнувшаяся дверь была как нельзя более кстати. — Вице-консул Германии при дипломатической миссии в Буэнос-Айресе, Эрен Йегер, — представился он видному швейцару, который, почтительно кивнув, пригласил высокого гостя следовать за собой. Внутри особняка, конечно же, все было иначе. Исчезли в небытие жутчайшие пушистые ковры и безвкусные плюшевые шторы, со стен пропали зеркала и фривольные картины. Все светильники потеряли свои розово-красные абажуры с хрустальными подвесками. Одним словом, оставалось догадываться, куда подевалась прежняя кричащая обстановка, на смену которой пришли спокойные тона, большие комнатные растения и строгая удобная мебель. Занятый глазением по сторонам, Эрен не заметил, как они со швейцаром подошли к распахнутым дверям в большую гостиную, из которой доносился приглушенный гул голосов, тихий вежливый смех и иногда мелодичный звон бокалов. — Вице-консул Германии, — застыв в дверях, вдруг громогласно отрапортовал швейцар, — при дипломатической миссии в Буэнос-Айресе, господин Эрен Йегер! В наступившей тишине отчетливо был слышен скрип паркета и шуршание одежды, когда гости, один за другим поворачивались к дверям, с любопытством рассматривая видного красавца-дипломата. Потом же, разрывая повисшее молчание… — Да быть того не может! А следом словно смерч налетел, закружил, обдавая смехом, запахом духов и сигарет, блестя стеклами неизменных очков в золотой оправе. — Эрен, ты! Господи, глазам своим не верю!.. Консул! Господи! — смеющаяся Ханджи сжимала его в поистине медвежьих объятьях, периодически отрывая от себя, пытливо и радостно заглядывая в ошарашенное лицо мужчины и снова кидаясь его тормошить и обнимать. Эрен, отошедший от первого шока от неожиданной встречи, сам уже улыбался во весь рот, ведь противостоять напору Ханджи было по-прежнему нереально. — Так это тебя мы ждали? А где Лехнер? Да ну его к черту! — тараторила Ханджи, вертясь и почти подпрыгивая на месте. — Господа! — оставив наконец Йегера в покое, она обратилась к немногочисленным собравшимся. — Прошу меня извинить за это немного неуместное проявление чувств и позвольте вам представить не только уважаемого вице-консула, но и моего старинного друга! — она чуть подтолкнула Эрена вперед. Уже поборовший невольное смущение Йегер кивнул, обводя присутствующих взглядом. Их было всего человек десять-двенадцать. Некоторые оказались знакомы Эрену по приемам в посольстве, других встречал в театрах и на светских раутах, трое были незнакомы вовсе, но деятельная Ханджи, не затыкаясь ни на минуту, тут же протащила его по всем приглашенным, представляя лично и рекомендуя. Дальше началась официальная часть, к счастью, достаточно короткая, во время которой Эрен с удивлением выяснил, что Ханджи и есть хозяйка и основатель приюта. Правда, называли ее все госпожа Захариус, и Эрен пытался вспомнить, откуда ему знакомо это имя. Она же на его вопросительные взгляды делала страшные глаза и скалилась своей фирменной улыбкой людоеда. Когда с формальностями было покончено и аккуратные чистенькие упитанные воспитанники приюта разбрелись с гостями по огромной территории сада, они наконец-то остались относительно вдвоем. — Я до сих пор в себя не могу прийти, — переводя дух, призналась она, усаживаясь в одно из плетеных кресел на открытой веранде особняка. — Это просто невероятно! — она сильно сжала пальцы Эрена, заставляя его занять кресло рядом. — Ну рассказывай! Что ты, как ты? Эрен невольно улыбнулся. — Да что рассказывать-то, — он снова смутился. — Окончил университет, работал при министерстве. Теперь назначен сюда. — И давно? — Два месяца вот было. Брови Ханджи удивленно изогнулись. Она невидящими глазами посмотрела поверх перил террасы в сад, медленно кивая головой. Она почти совсем не изменилась — та же эмоциональность, открытость, непосредственность. Глаза горели точно так же и подвижное некрасивое лицо дышало жизнью, ничуть не постарев. В волосах тоже не было ни единой серебряной нити. Эрен с облегчением вздохнул — видеть почти прежнюю Ханджи было отрадно. — Ты изменился, — произнесла она, с любопытством рассматривая его. — Возмужал… И, Йегер, от твоей неприличной красоты сводит зубы! Эрен мгновенно покраснел, подавился шампанским и закашлялся. — Но смущаешься по-прежнему, это хорошо, — заливисто и громко рассмеялась Ханджи, дубася его кулаком между лопаток. — Боже, как давно это все было… — произнесла она, успокоившись, и безо всякого перехода, видимо, просто озвучивая все мысли, стучащиеся в ее голову. — Я часто вспоминаю тот вечер на пристани и как вам удалось уйти… Кстати, как твой друг, Армин, кажется? Тоже ударился в политику, как и ты? — Армин умница, не полез в это дерьмо, — с улыбкой произнес Эрен. — Он у нас занят наукой, исследованиями, работает и преподает в университете. Женат, двух пацанов с женой растят. — В Германии? — Нет, в штатах. — Не видитесь совсем? — Изредка, когда позволяют его и мой графики. Ханджи покивала головой, явно пребывая мыслями в прошлом. — Ну, а сам-то ты как? — спросила она, невольно понизив голос. — Женат? Эрен едва заметно отрицательно качнул головой. — И не был? Еще один отрицательный жест. — Ну есть хоть кто? — не отставала Ханджи. — Никого, о ком стоило бы говорить, — Эрен неопределенно пожал плечами. — После него все… стыло, — добавил он подумав. Никому и никогда, кроме Армина, он не доверял своих чувств и мыслей. Особенно о Леви. И о той пустоте, что год за годом выгрызала куски его души, заменяя их безысходностью. Но это была Ханджи, ей можно, ей почему-то Эрен доверял. — Вы созданы друг для друга, — внезапно произнесла она и в ответ на удивленный взгляд Эрена отмахнулась. — Знаю, звучит ужасно, но так и есть. Я поняла это, когда услышала в телефонной трубке голос, повторявший «Спаси его». Эрен прикрыл глаза, проглатывая жуткий колючий ком в горле. Солнечный яркий полдень словно замазало серой краской, на висках выступил ледяной пот, а тугой воротник сорочки, как тисками, сдавил горло. — А потом я примчалась в Ла Рейну и увидела тебя, помнишь? Ты принес мне шампанское, а я смотрела на тебя и думала, что ты для него важнее всего… И я очень была удивлена, когда ты не вернулся потом в Байрес. Пусть не сразу, пусть спустя пару лет, но все же… Но не через десять, Эрен! — А к чему мне было возвращаться? — он устремил на нее немигающий взгляд удивительно зеленых, но давно потухших глаз. — Вернуться сюда — значило бы сделать бессмысленной его смерть, ведь он спас меня… Как бы то ни было, ничего уже не изменить, — закончил он жестко. Ханджи смотрела на него широко распахнув глаза, словно ее застало какое-то озарение. Было что-то неестественное во взгляде, в проступающем пятнами румянце и в беззвучно шевелящихся губах. На лице явно читалось безграничное удивление, и замешательство, и еще черт знает что, что было у этой женщины на уме, Эрену было не привыкать. Поэтому он просто отпил шампанского, глядя на рваные тени деревьев на лужайке и ожидая, когда Ханджи придет в себя и выдаст очередную порцию умозаключений. — Господи, ну конечно, — вдруг пробормотала она и внезапно испуганно зажала себе рот ладонью, смотря мимо Йегера. Эрен только искоса глянул на нее, даже отдаленно не представляя, что творится в ее голове. Но расслабился он зря, потому как Ханджи вдруг вскочила на ноги, порывисто прижала его к груди, едва не задушив в объятьях. Растерявшись, Йегер оказался носом почти в декольте у старой знакомой без шансов выбраться. Она же продолжала что-то бормотать, начинала и не заканчивала фразы, потом принималась тискать Эрена, прижимая его все крепче, нервно хихикала и, вообще, вела себя… как Ханджи. — Еще пара сантиметров, и я, как порядочный мужчина, вынужден буду жениться, — наконец, выдавил Эрен, стараясь вырваться. — А, — радостно отмахнулась Ханджи, но все-таки отпустила его. — Я уже замужем, Йегер, хотя ты красив более, чем позволено законом, — томно вздохнув, она помахала у него перед носом рукой с бриллиантовым перстнем и, казалось, потеряла к вице-консулу всякий интерес, явно высматривая новую жертву среди лениво прогуливающихся по саду. — Майк! Эрен чуть не подпрыгнул от неожиданности. На ее крик обернулся крупный мужчина с пшеничного цвета волосами и с небольшой бородкой и, подмигнув, махнул рукой. Затем его глаза сместились на Йегера, и он едва заметно кивнул. Вот откуда Эрен знал новую фамилию Ханджи. Еще одно лицо из прошлого, того, что вспоминать не хотелось. Майк Захариус, советник и правая рука Смита, стоял на залитой знойным солнцем лужайке в окружении детей и что-то увлеченно им рассказывал, а они слушали, приоткрыв рты. Эрен стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки, хотя против Майка лично он ничего не имел, наоборот, этот спокойный, рассудительный мужчина вызывал у него скорее уважение. А еще Эрен помнил, что Майк никогда не боялся высказывать свое мнение Смиту и никогда не лебезил перед ним. Однако, он работал на этого больного ублюдка, по приказу которого был убит Леви. И для Эрена это было важнее всего. — Эй, — Ханджи дернула его за рукав, выводя из странного ступора. — Вдовой меня хочешь сделать? — спросила с неприкрытой иронией в голосе, помня про вспыльчивый нрав Йегера. — В том, что случилось с Леви, Майк не виноват. Он пытался его спасти. Да и тебя… А если узнаешь всю историю, то будешь еще ему благодарен. — Не хочу я слышать никаких историй, увольте, — отрывисто произнес Эрен. — Мне понадобилось десять лет, чтобы… — Чтобы что? — живо спросила Ханджи, блеснув стеклами очков. — Чтобы забыть истории. Да и то хреново вышло. Ханджи с непонятным выражением смотрела на мальчишку. Впрочем, Йегер уже не мальчишка. На нее смотрел мужчина, сильный и уверенный в себе, в непреклонности которого сквозило извечное непоколебимое упрямство. — Знаешь, как убрали Смита? — внезапно спросила она. Ответом был арктическим холодом сверкнувший взгляд. — Лехнер сказал, его убили люди Заклая. — Отчасти, — Ханджи равнодушно повела плечом. — Все произошло за один вечер. Они накрыли всех, с небольшими интервалами и по всему городу. Только Смита нигде не было. Веришь, ему оказалось плевать на бизнес и людей, важнее было наказать… — она осеклась, не решившись назвать имя, а потом все-таки продолжила. — Майк пытался найти и спасти Леви, но Смит озаботился, чтобы его не смогли разыскать. Зато самого Смита оказалось найти проще простого. Что Майк и сделал — нашел его, всадил ему пулю в мочевой пузырь и отвез в заброшенный карьер… Двое суток, Эрен. Смит подыхал двое суток на солнцепеке, напоследок все-таки проговорившись, где искать Леви. Но к тому времени прошла уже неделя, и Майк опоздал. Эрен, очень бледный, сморгнул, но промолчал, только скулы его напряглись, окаменели, но глаза насмерть впились в бесстрастное лицо Ханджи, словно боялись пропустить что-то важное.  — Смердящий же труп Смита вручили Заклаю, — брезгливо закончила она. Странно, но никакой радости или удовлетворения от рассказа Ханджи Эрен не испытал. Узнай он об этом тогда, десять лет назад, было бы другое дело, а сейчас… Под толстым слоем пепла, поглотившего его душу и чувства, ничего не колыхнулось, разве что мимолетное сожаление, что не он нажал на курок пистолета. Хотя по большому счету Эрен предпочел бы голыми руками выдрать сердце Смиту и наблюдать, как искры черной жизни гаснут в стекленеющих глазах. — И все жили долго и счастливо, — наконец произнес Эрен пустым голосом. — Ну не все, и не так чтобы счастливо, — протянула Ханджи, — но все еще может измениться. Но Эрен уже не слушал ее, пропустив последние слова мимо ушей. Он наблюдал, как к ним не спеша приближался Майк. Поднявшись на террасу, он вскользь чмокнул Ханджи в макушку и едва заметно кивнул Йегеру. — Господин вице-консул, — произнес он улыбаясь. — Эрен, — немного помедлив, поправил его Йегер, не уловив в обращении ни насмешки, ни снисхождения. Майк улыбнулся шире. — Как возвращение, что скажешь? — Слишком много воспоминаний, — передернул плечами Эрен. — И это странно, видеть знакомые лица спустя столько времени. В хорошем смысле странно, — добавил он погодя. — Хотя если честно, вы первые, кого я встретил и думаю, что последние. Никого уже тут не осталось. Майк удивленно и как-то странно посмотрел на него, но, повинуясь ущипнувшей его Ханджи, ничего не сказал. — Почему никого? — в свою очередь спросила она. — Кирштайна помнишь? Красавчика-бармена из Ла Рейны? — Красавчика? — фыркнул Эрен, из недр сознания само собой вынырнуло давнишнее мальчишеское соревнование. — Нет, ну я не спорю, что ты дашь ему сто очков форы! — замахала руками Ханджи. — Да и раньше, собственно, тоже. Но как бы там ни было, Жан тут. — Господин Лошадиная Морда не уехал? — невольно улыбнувшись, протянул он. — А как же мечта о собственном баре, чтобы наливать свою любимую забродившую кислятину? — Тут наливает, — хохотнула Ханджи. — По-прежнему в Ла Рейне? — удивился Эрен. — Бери выше, в своем баре! Эрен присвистнул, извинился, Ханджи рассмеялась, и с этого момента у них завязался оживленный разговор уже без всяких недомолвок, настороженных взглядов и чувства неловкости со сторон Эрена. Они вспоминали общих знакомых, Жана в частности, бывшее заведение Ханджи, говорили про приют и ни разу — ни разу — не коснулись Леви и его смерти. И Эрен был благодарен за это. Гости постепенно расходились, воспитанники с преподавателями разбрелись по классным комнатам, Майк приходил и уходил, а Ханджи и Йегер все говорили и говорили. — На самом деле, я просто прятался все эти два месяца. От города, прошлого. От самого себя, — Эрен вдруг взлохматил тщательно уложенные волосы таким привычным жестом из юности, снова становясь похожим на нахохлившегося задиристого воробья. — И неужели ты думаешь, что я сам не хочу избавиться от всего этого? — они давно уже перешли на ты. — Я устал искать его везде и во всех, — наконец признался он. — Устал от кошмаров, Ханджи, — он называл ее по-прежнему. — Я не могу больше вздрагивать, увидев в толпе кого-то похожего. Высказываться Ханджи было легко. Почти как Армину. Она знала и понимала, ей не надо было объяснять. И он все-таки потерял контроль, хотя обещал себе, что этого не случится. А сейчас еле сдерживал хрипами рвущееся из груди тяжелое дыхание, словно воздуха не хватало. Ханджи, мельком глянув на него, твердыми пальцами сжала его запястье, беззвучно считая про себя. — Не надо, — мягко, но настойчиво Эрен высвободил руку. — Чего не надо? У тебя паническая атака. — Я научился контролировать приступы и справляться с ними. — Но ты говоришь, что кошмары участились. — Ерунда. Это из-за переезда сюда, пройдет. Ханджи недоверчиво прищурилась, но промолчала. — Что? — спросил Эрен. — Ты можешь прогнать кошмары? — Нет. Но я могу сделать кое-что получше, — она написала на салфетке несколько слов и протянула ее Эрену. — Зачем это мне? — спросил он, скептически рассматривая размашистые каракули. — Сходи, не пожалеешь. — Опять публичный дом?! — простонал Эрен. — Ну довольно уже, почему мне все суют бумажки с подобными адресами?! — Это не публичный дом, — рассмеялась Ханджи. — А что это? — Просто сходи. Благодарить еще на коленях будешь. Уже перед тем, как выйти в ленивый сочный вечер, он замешкался на пороге, как-то сник, снова напоминая угловатого взъерошенного мальчишку. — Ханджи?.. — он явно медлил, не зная как начать. — Можешь мне сказать, где он похоронен? Ханджи на мгновение приоткрыла рот от неожиданности, потом же едва заметно качнула головой. — Нигде, Эрен. Он бросил на нее короткий затравленный взгляд и кивнул. Конечно, с чего ему вообще пришло в голову, что кто-то будет хоронить замученную шлюху свергнутого Командора. Может, когда-нибудь он наберется смелости, попросит Майка рассказать все и тогда услышит, что изуродованное и обезображенное тело Леви сбросили в океан или отвезли за город, где оно уже перегнило где-нибудь на дне заброшенного рудника. Наверное, стало бы легче, имей он возможность попрощаться. Тогда бы он смог, наконец, отпустить… — Эрен, — Ханджи тронула его за плечо. — Все в порядке, — он тряхнул головой и натянуто улыбнулся. — Я пойду. Ханджи опять стиснула его в своих медвежьих объятьях. — Мы живем вверх по улице, — произнесла она, хлопнув его по спине, — дом двадцать семь. Заходи, не исчезай. Она еще долго смотрела вслед удаляющемуся новенькому мерседесу Йегера, пока он не скрылся за поворотом. — Он сильно изменился, — раздалось вдруг сзади. Ханджи обернулась к подошедшему Майку. — Да нет, — она качнула головой. — Он все такой же, как и был. Вырос только, да история с Леви заморозила его. — Почему ты ему не сказала? — вдруг спросил Майк после небольшой паузы. — Пусть сам узнает. — О! Виктор выпрямился на сиденье, когда машина притормозила под сверкающей огнями вывеской небольшого с виду ресторанчика. — У твоих друзей неплохой вкус, знаешь ли, это славное местечко, — с этими словами он легко выпорхнул из салона и нетерпеливо протянул руку Йегеру. — Ну давай живее, чего ты там возишься? Эрен едва успел закрыть машину, а маленькая сильная рука уже тянула его ко входу. Увидев название, он скептически приподнял брови — назвать ресторан именем четверки наемных убийц, некогда державших в страхе весь город с предместьями, мог только бахвалистый Жан. Впрочем, на интерес клиентов к «Крыльям Свободы» это никак не влияло, и даже сегодня, в вечер обычного буднего дня, посетителей было предостаточно. Внутри царил полумрак, витал запах дорогих сигар и женских пряных духов. И играло танго — вызывающее, напористое, на грани любви и ненависти. Знакомый рваный ритм странно откликался в груди, царапая когтями воспоминаний и будоража давно застывшую душу. Пока Эрен оглядывался по сторонам, подмечая незатейливый, но приятный интерьер и приличную публику на танцполе, Виктор что-то шепнул метрдотелю, и тот без промедления проводил их к столику подальше от входа и суеты. — Такое впечатление, что ты знаешь половину города, — хмыкнул Эрен, усаживаясь на не сильно мягкий, но удобный стул. — Издержки профессии, — блеснул белозубой улыбкой Виктор и рассмеялся выражению, появившемуся на лице Йегера. — Да успокойся ты, ничего такого, просто должен же я где-то и как-то развлекать спутника. Эрен приподнял брови, но ничего на это не ответил. Да, он платил за эксклюзив, как сказала тогда мадам. И да, он понимал, что не был у Виктора первым. Возможно, на очень долгое время он станет у него единственным, парнишка ему нравился. Он был спокойным, ненадоедливым, легко считывал настроения Йегера, чтобы не мешаться, когда тот бывал не в духе, и никогда ничего не требовал. Однако достаточно быстро перебрался в квартиру к Эрену, оккупировал ее, сошелся с прислугой и создал если не уютный семейный очаг, то место, куда хотелось возвращаться. При этом будучи профессионалом, Виктор ни в коем случае не претендовал ни на чувства Йегера, ни на место в его жизни, что вполне устраивало последнего. — Может, ты и хозяина знаешь? — не удержался от вопроса Эрен. — Кирштайна? Немного, он забавный, — кажется, чуть смущенно, откликнулся Виктор. — У тебя с ним что? — быстро спросил Йегер прищурившись. — Ничего, успокойся, — едва заметно улыбнулся Виктор, бесцельно блуждая взглядом по бару и танцполу, на котором то скользили, то замирали парочки. — Здесь хороший оркестр. Я хочу танцевать, — наконец выдал он. — Удачи, — почти злобно хмыкнул Эрен, изучая карту вин. — Ты меня не понял. Я хочу танцевать с тобой. Эрен, мгновенно оттаяв, исподлобья уставился на довольную произведенным эффектом мордашку напротив. — Ты серьезно?! Два мужика прилюдно танцуют танго? — А что? — Виктор пожал плечами. — Это Буэнос-Айрес, Эрен, тут можно все. Лучше признай, что не умеешь, — он тонко улыбнулся. — Умею! — Эрен даже не понял, как выпалил это, поддавшись на детскую провокацию. — Ну, не то чтобы прямо умею, но основное знаю! — Вот и отлично, тогда тем более не отвертишься, — довольно ухмыльнулся Виктор и, подняв руку, подозвал официанта. Пока он делал заказ, небрежно листая винную карту и меню и обговаривая какие-то нюансы с официантом, Эрен достал свою визитку, подумав секунду, перечеркнул свои чины и должности и, дописав пару слов наискосок, протянул ее официанту. — Передайте господину Кирштайну. Он здесь сейчас? Официант утвердительно кивнул. — Ла Рейна? — переспросил Виктор, когда они остались одни. — Тот старый театр? И что общего между ним, тобой и Кирштайном? — Прошлое, — ответил Эрен откидываясь на спинку стула. — Помнишь, я тебе рассказывал, что жил здесь десять лет назад? Так вот мы с Кирштайном вместе работали в Ла Рейне. Он среди своих обожаемых бутылок и стаканов, а я… я мыл полы, выносил помои, таскал музыкантам и танцорам выпивку с сигаретами, убирался в гримерках, ну и вообще много еще чего делал. — Ты мыл полы? — Виктор смотрел недоверчиво, но больше ничего сказать или спросить не успел. В наступившем коротеньком перерыве между тандами, со стороны бара отчетливо раздался какой-то грохот, ругань и вопль «Где он?!» И через пару секунд обалдевший Йегер был немилосердно сдавлен в богатырских объятьях. — Эрен-мать-твою-Йегер! — заорал в ухо Жан, тряся Эрена, как грушу, и периодически хлопая по спине. — Задушишь, пусти! — против воли рассмеялся Йегер, не особо-то стремясь и вырваться. — Ишь ты, какой стал! — присвистнул Жан, выпустив наконец Йегера из своих лапищ и оглядывая его с головы до ног оценивающим пронзительным взглядом. Сам Жан изменился сильно. Вытянулся, но мышцами не оброс, став поджарым, как рабочая гончая. Впрочем, силы ему было не занимать однозначно. Загорелым был настолько, что казался прокопченым, и кожа, тонкая, сухая, собиралась в паутинку преждевременных морщин в уголках маленьких, все таких же надменно смотрящих глаз. Ему не хватало широкополой шляпы, краг, шестизарядного кольта и лениво гоняемой соломинки во рту, а так — вылитый американский ковбой. — Вот уж не думал, что буду так рад видеть твою дурацкую рожу, Йегер! — воскликнул он, хлопнув Эрена по плечу. Его взгляд остановился на Викторе, наблюдающем эту сцену с удивленно приподнятыми бровями. — Твою рожу я не очень рад видеть, но раз ты с Йегером… — Жан беззлобно усмехнулся, развел руками и по-хозяйски уселся за их столик. — И тебе привет, — как ни в чем не бывало усмехнулся Виктор, останавливая на Жане странный взгляд блестящих глаз. — Все так же хамишь тем, кто тебе нравится, я смотрю, — протянул Йегер, заметив тщательно замаскированный плотоядный взгляд Кирштайна в сторону Виктора. — А ты по-прежнему отхватываешь себе все лакомые куски, — не остался в долгу Жан. — Что-то вечер перестает быть томным, — Виктор встал и скользнул пальцами по плечу Йегера. — Я в баре посижу, хорошо? А вы поговорите, — и он ушел. — Счет я выставлю Йегеру, так и знай, — понеслось ему вслед и тут же, без всякого перехода Йегеру: — Он шлюха, ты в курсе? Очень дорогая шлюха. — Нет, Кирштайн, я только вчера на свет появился, — с издевкой хмыкнул Эрен. — О`кей, — Жан наблюдал, как официант составляет на стол бокалы, бутылку красного, легкие закуски, а потом знаком отослал его и сам ловко разлил вино. — Ну, за встречу, что ли? — он поднял бокал. Эрен улыбнулся во все тридцать два. — За встречу! Я рад, что ты остался таким же! — он сделал глоток. — Хотя сам себе не верю, что специально притащился сюда послушать твои ядовитые плевки.  — Йегер, ты ж без них как без пряников, — хохотнул Жан. — Но за этого мальчика я тебе голову отшибу, если что, — он доверительно понизил голос. — И плевать мне, что он на Леви похож. — Определенно, я скучал по тебе, Кирштайн, — совершенно искренне произнес Эрен. — А мы думали, Смит прирезал тебя, — простодушно выдал Жан и пристально глянул в зеленые глаза напротив. — Уж больно ты исчез резко, а через пару дней такое завертелось — ого-го! Ты ж знаешь, что Командора свалили? Эрен кивнул. — Во-о, — протянул Жан. — Ребята тогда еще расстроились все. Ну, не в том смысле, что Смита жаль, а в том, что он тебя на нож успел поставить… Правда, за такого мужика, как Леви, можно и на нож добровольно… Как ты ушел-то? — Ханджи помогла, — ответил Эрен. — И уж конечно, Леви расстарался. — С чего ты взял? — мгновенно по старой памяти окрысился Эрен. — Да с того, — фыркнул Жан, снова плеснув себе вина. — Вот только уволь меня от демонстрации своей добродетели, Йегер. Все — от Смита до последней шавки на задворках клуба знали, что ты его трахаешь. Хотя за какие такие заслуги Леви дался такому сморчку, как ты, я без понятия. — За языком следи, а, — недовольно протянул Эрен. Не то чтобы было обидно слышать про сморчка, просто как-то… — Да я ж по старой памяти, — Кирштайн легонько хлопнул его по плечу. — Без обид. На самом деле, я завидовал тебе. И все тебе завидовали. Леви, ведь он такой, хрен пойми кому не дался бы. Эрен сделал еще пару глотков, не зная, как воспринимать внезапное откровение Жана и что отвечать на это. Его снова не отпускало ощущение собственной непролазной тупости и слепоты. Увидь он тогда, пойми, что происходит — все могло бы быть по-другому. И Ханджи тогда сказала так же. Он невидящими глазами обвел зал, танцующие парочки, столики, пока не остановился на прямой и грациозной спине сидящего в одиночестве Виктора. Словно почувствовав его взгляд, тот обернулся. Заметив, что Эрен смотрит на него с убийственной тоской, с той самой, которая была в его глазах в вечер их встречи, Виктор нерешительно поднялся, но Эрен едва заметно покачал головой и улыбнулся, словно говоря «все хорошо». — И видишь, как все получилось, — продолжал Жан как ни в чем не бывало. — Ты уехал, а Леви пришлось хлебнуть дерьма за двоих. — Я не просто уехал, потому что мне так захотелось, — отрывисто возразил Эрен. — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Все я знаю. Спас он тебя. От Смита спас, от смерти. Своей шкурой пожертвовал. Поэтому ты сейчас важный господин, а он… — Кирштайн неопределенно махнул рукой и замолчал. — Но раз он так сделал, то у него была причина. Точно тебе говорю. И наверное, ты не такой уж хреновый человек. Выпьем! Эрен послушно выпил, хотя в горле стоял отвратительный ком, который скользил по гортани, распирая ее, но ни проглотить, ни выхаркнуть его не было никакой возможности. — Не жалей, слышь? — навалившись плечом, заметил Кирштайн. — Леви поступил, как считал нужным. Это его решение было — спасти тебя, дурня, такой ценой… Меня бы так кто любил — я мир бы такому человеку под ноги кинул. Счастливчик ты, Йегер. И балда. — Н-да, уровень счастья зашкаливает, — огрызнулся Эрен и вдруг вскинулся. — Любил?! Ты сказал — любил? — Ну да, какого хрена ты заладил, — криво усмехнулся Жан. — Йегер, ты еще больший идиот, чем я тебя считал! Эрену стало дурно. Почти так же, как тогда много лет назад на корабле от осознания чудовищной жертвы. Только сейчас, пожалуй, было еще страшнее и отвратительнее от собственной слепоты и глупости. Конечно же, Леви спасал его не просто так, не по доброте душевной и уж точно не из благодарности. Так поступают, когда любят, молча, ненавязчиво, до безмолвного крика. — Мои поздравления, Йегер, — произнес Кирштайн прочитав по его лицу, что у него творится на душе, и, посмотрев куда-то за спину ему, махнул рукой. — Но лучше поздно, чем никогда, — он встал. — Мне идти сейчас надо, но я рад тебя видеть и… заходи, знаешь. Посидим, вспомним. Про ребят расскажу, про Спрингера, Райнера, про Энни. И вообще отлично, что у меня теперь есть с кем выпить. Этот столик всегда твой, Йегер. Но не думай, что поить я тебя буду бесплатно. Твою куколку может быть, но не тебя. Он еще какое-то время постоял около столика, глядя на Эрена с непонятным выражением, а потом, словно решившись, добавил: — На твоем месте я бы грязь жрал у его ног, умоляя простить. Эрен непонимающе уставился на Жана, стараясь вникнуть в его слова. Хотел было даже спросить, но Кирштайн в очередной раз хлопнул ему по спине и пружинистым шагом направился в сторону бара. — Чего он тебе наговорил? Эрен даже не заметил, как к столику вернулся Виктор. — Да так, — он сделал попытку отмахнуться, впрочем, неудачную. — Про Леви говорил? — С чего ты взял? — С того. У тебя лицо всегда становится, как маска, и глаза пустые сразу. — А еще я до сих пор называю тебя его именем… По тонким губам Виктора скользнула улыбка. — Это ничего, — произнес он, — у каждого из нас свои трупы под кроватью. Потанцуем? — спросил сразу без перерыва и, не дожидаясь ответа, потянул Эрена за руку. Мелодия этой танды была простой, даже слишком, поэтому кроме них на паркете было всего несколько пар. И именно поэтому Эрен не мог побороть смущения — на них смотрели, заинтересованно, с любопытством, немного свысока. Но Виктору было все равно. Привстав чуть-чуть и вытянувшись стрункой, он прильнул к Эрену в тесном объятии, пристроил темноволосую головку на его груди и закрыл глаза. — Давай, — шепнул он, целиком отдаваясь во власть рук и тела партнера. Было странно. Эрену казалось, он ничего не помнит, но откуда-то из подсознания всплывали шаги, фигуры, пусть простые и незатейливые, но он слышал музыку, как его учил Леви. Чувствовал ее. Пусть даже через маленькое доверчиво прильнувшее к нему тело, незаметно, но все же направляющее его, совсем… совсем как Леви тогда. И Эрен так же подчинялся легкому нажиму пальцев на свою ладонь и чуть заметным поворотам бедер, чувственно прижимая к себе Виктора. Склонив голову, почти касался губами темных волос, видя, как мальчишка блаженно жмурится от его дыхания на своей коже. — Ты не совсем потерян для общества, — пробормотал Виктор, и рука его скользнула вверх, запутываясь пальцами в прядках на затылке. По телу Эрена прокатилась волна мягкой упоительной дрожи, что рождалась от сочетания страстной музыки, щемящего удовольствия и податливого тела рядом. Некоторая его неловкость сглаживалась восхитительным изяществом и гибкостью партнера, и они уже давно скользили по паркету одни под прицелом восторженных глаз неоправданно долго застывая и улыбаясь своим мыслям. Виктор почти вызывающие льнул, иногда выкручивая явно женское движение, отчего у смотрящих на них перехватывало дыхание и по рядам проносился восхищенный шепот. Но танда уже заканчивалась. Последний аккорд затих, Виктор тянулся за поцелуем, а пальцы Эрена невесомо касались его щеки, и публика зачаровано застыла в ожидании, когда в наступившей тишине отчетливо и как по заказу громко хлопнула дверь. Эрен невольно вскинул глаза и… Когда-то давно, еще в детстве, Эрен упал с высоченного дерева. Упал плашмя, на живот, так что в глазах потемнело и хрустнуло что-то в позвоночнике. Но страшнее сковавшей боли было то, что он не мог вздохнуть. Легкие от удара слиплись, расквасились и упорно не желали расправляться, а Эрен давился воздухом, жадно хватал его прокушенными губами, неожиданно для ребенка понимая, что вот-вот задохнется и умрет. Так же было и сейчас, как плашмя на живот, до жуткой рези, в крошево. Все вокруг закрутилось в серо-багровом вихре, смазывая лица и голоса, зажженные люстры и свечи скакали в дикой пляске. Ощущения все разом ухнули куда-то, оставив только тупую раздирающую боль в легких, лишенных кислорода. А прямо перед ним ослепительно сияло и горело статичное пятно, центром которого было одно-единственное лицо. Фарфорово-бледное, гладкое, с глубокими тенями под лихорадочно блестевшими глазами цвета ртути. Живое вопреки всему. — Леви?..