Ожидание и реальность

Будильник, заведённый специально на несколько минут раньше положенного времени, шумно завозился под подушкой, насвистывая какую-то дурацкую песенку. Лев, обычно спящий очень чутко, тут же проснулся, быстро сцапывая набирающий обороты телефон, и отрубая его, дабы не разбудить кое-кого очень важного. Яку-сан спал крепко. Сжался в тёплый комок прямо под его боком, смешно морщился во сне и хмурил маленькие брови. Лев, избавившись от будильника, заткнувшегося только со второго раза, осторожно приподнялся на локтях и вытянул шею, чтобы украдкой полюбоваться на семпая, пока он совсем тихий, беззащитный и не дерётся. Обычно либеро жутко сердился, зачем-то краснел и вопил что-то наподобие: «Чего ты пялишься, чудовище, узоров на мне нет и цветы не растут!», и приходилось отворачиваться, потому что на все обиженные «Ну Яку-сан!» он получал по хорошему поджопнику профилактики ради. Поначалу Лев и не понимал, что плохого, что он смотрит на человека, который ему нравится? Тем более, что Яку-сан очень миленький. Но со временем он просто привык к воплям Мориске и старался смотреть на него тишком, чтобы лишний раз не травмировать стесняшку семпая своими поползновениями. Хайба подобрался ближе, стараясь не разворошить и без того превращённую за ночь в чёрте что постель, осторожно отогнув край лёгкого покрывала, которое было накинуто на Яку. Не удержавшись, первогодка пальцами прошёлся по выпирающему позвоночнику, доходя только до уровня грудной клетки, и вернулся обратно, проводя ладонью по шее, подбираясь к линии роста волос и зарываясь пальцами в спутавшиеся за время сна топорщащиеся лохмы на затылке и макушке. Он склонился к семпаю и звонко чмокнул его в плечо, потеревшись об него щекой. — Вставай, Яку-сан, уже пора собираться в школу. Мори поморщился и нехотя приоткрыл один глаз, оценивая обстановку и сонно скользя замутнённым поволокой сна взглядом на довольно скалившегося кохая, нависавшего над ним. Спросонья соображалось плохо, да спать всё ещё хотелось, а раздражитель, уже начавший беспардонно трясти за плечо, создавая локальное постелетрясение, всё никак не отставал, так что оставался только один выход. Яку потянулся, вытягиваясь во весь рост с таким усердием, что где-то даже что-то хрустнуло, он оперативно перевернулся на другой бок, лицом ко Льву, взглянув на него до ужаса обольстительным, как ему казалось, взглядом, от которого Хайба сперва побелел, а потом залился румянцем. Мысленно отпраздновав победу, либеро уткнулся лбом в грудь своей личной занозы в причинном месте, решительно накинул на него руку и сладко причмокнул, вздыхая и уже собираясь снова встретиться с каким-нибудь дурацким сновидением, как его снова невежливо потрясли за плечо. — Я-Яку-сан… — Ну что, Лев? Давай ещё пару минут так… — Было тепло и приятно, большая ладонь самонаречённого аса покоилась между лопаток, а подушечки пальцев машинально выводили какие-то узоры, почему-то вдруг ставшие более резкими и отрывистыми. Яку тряхнул головой и молча прижался ещё крепче ко Льву, вдобавок ко всему собственнически закидывая на него ногу, и лишая эту дылду всякого способа на движения. — Яку-сан, — снова раздался голос Льва, показавшийся Мориске немного испуганным, но с этими извечными искорками восторга. — Скажи, а как давно у тебя эта штука? Яку тихо зарычал. И чего ему неймётся? Всего-то пять минут тихонечко полежать, но нет!.. Сейчас так и хотелось приложить головой к спинке кровати надоедливого мальчишку, мешавшего спать, и выкроить для себя дополнительное время, но где уж там — всю приятную сонливость как рукой сняло. Третьегодка завозился в объятиях Хайбы, поднял голову и недовольно уставился на него, угрожающе зашипев: — У тебя тоже есть эта «штука» Лев, и прямо сейчас она упирается мне… — Да нет, я не про это, а про вот это! — парень быстро замотал головой в стороны, проворно повёл ладонью вниз по спине, медленно перемещаясь к пояснице, спускаясь ниже и поглаживая ягодицы, а потом… У Яку заискрило в глазах, он невольно вскрикнул и резко вскочил на ноги, сбрасывая с себя покрывало, комком спикировавшее к ногам. — Ты… Т-Ты что творишь! Больно же! — на возмущённый вопль либеро Лев никак не отреагировал и молча пялился во все глаза на источающего ауру убийства Мори, который заметив в зелёных глазищах какой-то нехороший блеск, тут же напрягся, уже предвкушая тот трындец, который с минуты на минуту должен был произойти прямо здесь и сейчас. Хайба уселся на кровати по-турецки, сцапывая в охапку уроненное покрывало, поднял руку и беззастенчиво ткнул пальцем куда-то за спину Мориске: — Ты пушистый. — Что? — Нахмурившись, не понял Яку. Чуть пониже поясницы он чувствовал неприятную тянущую боль, впрочем, которая постепенно начала сходить на нет, как и обида на грубость Льва, за что бы он там ни дёрнул. — О чём это ты? Глаза Хайбы почему-то сверкали. — Яку-сан, да ты пушистый сзади! — Кривовато, но невероятно радостно, разулыбался он и снова тыкнул пальцем в сторону семпая. — Чего?! Ситуация начинала выходить из-под контроля. Когда это безмятежное утро успело стать таким непонятным и, по правде говоря, настолько пугающим? Либеро шумно выдохнул и медленно обернулся назад, застывая как вкопанный. Этого. Просто. Не может. Быть! Не может… Совсем не может! — О! И ушки есть. Значит, это был просто хвост, — догадался первогодка, громко хлопнув в ладоши. — И когда ты успел их прикрепить, а, Яку-сан? Это ведь для меня? Ты же говорил, что не хочешь ролевых игр. А теперь хочешь, да? Какой ты непостоянный, семпай… — Нехороший огонь снова блеснул в глазах Льва, разжигаясь в настоящее пламя. — Хм… Кажется, придётся нам опоздать в школу, Яку-сан. *** Они действительно опоздали, и теперь оба игнорировали язвительные сообщения от Куроо, решившего, что его подопечные попросту нашли занятие куда как интереснее, чем утренние тренировки и занятия. Мориске крутился возле зеркала около получаса. Сзади он, как ни парадоксально, действительно был «пушистый». Как продолжение копчика, над чуть приспущенным нижним бельём, метался из стороны в сторону длинный взъерошенный хвост с палевым окрасом шёрстки, почти в тон точно таким же взъерошенным волосам, которые Яку всё порывался выдрать с горя в первые секунды обнаружения новой части тела. К слову, уши тоже пытался оторвать, к своему огромному огорчению узнав, что и они приносят ужасную боль при недолжном обращении. Запутавшиеся в шевелюре аккуратные треугольнички кошачьих ушек запеленговывали любой неосторожный звук, мигом оборачиваясь в его сторону, вставали торчком, когда обиженно всхлипывал Лев, получивший хорошего тумака и изгнание в дальний угол комнаты, и уныло прижимались к голове, когда Яку думал о том, что теперь делать с этим кавайным элементом. Мысли о том, чтобы оставить модный звукоприёмник (уши работали как им и полагается), конечно же, не было. — Яку-сан, а тебе идёт… — с надеждой протянул Лев, решившись выползти из своего угла, куда его как маленького запихали и приказали пялиться в стенку, пока не объявят амнистию. — Лев, ты разве не понимаешь, что происходит?.. — сил вопить и кричать попросту не было, поэтому Мори просто устало огрызнулся и раздосадовано плюхнулся на кровать. Хвост, прекративший пушиться и метаться, бережно обвил руку своего хозяина будто бы в жесте поддержки. Хайба подкрался ближе, осторожно присаживаясь на самый краешек постели. — Откуда они вообще взялись? И этот хвост! Либеро снова легонько дёрнул ухо и чуть было не взвыл. Первогодка подобрался совсем вплотную и, немного помявшись, спросил то, что так долго вертелось у него на языке: — А погладить дашь? — Яку утробно зарычал и начал испускать какую-то нехорошую ауру. — Ладно-ладно, не надо, — примирительно подняв ладони вверх, разулыбался Лев, даже и не думая прекращать пожирание глазами этих шелковистых ушек и хвоста. — Я тебе сейчас так «дам»! — семпай замахнулся, но тут же скис, уныло повесив голову и уронив руки на колени. — Что теперь делать, Лев? Может быть их оторвать? Плевать что больно, я не могу жить с этим, — палец ткнулся во вновь вспушившийся хвост, начавший нервно подёргиваться. — Или лучше уж удалить хирургическим путём? Как думаешь? — Нет, оставь! — бурно запротестовал Хайба, но его семпай даже и не думал слушать — он полностью погряз в своих переживаниях и просто сыпал вопрос за вопросом в тишину комнаты. — А как теперь играть? А в школу как ходить? Что сказать родителям? Как мне дальше жить!? — Мори трагично всхлипнул и спрятал лицо в ладонях, повергая Льва в настоящий шок. Он просто не узнавал своего семпая. И чего он так расклеился из-за этого? Ну, подумаешь, хвост. Ну ушки появились — здорово же выглядит! Это ему бы, Льву, лучше волноваться — со всеми этими кавайными прибамбасами Яку-сан только ещё милее стал, а ну как уведут? А он, как любая кошка, не станет сопротивляться чужой ластящейся о его бок руке… Ну нет! Такого быть никак не должно! Лев глубоко вдохнул, собрал всю свою волю в кулак, выдохнул, и порывисто обнял либеро, усаживая его к себе на колени, крепко прижимая. К счастью, Яку не сопротивлялся и только ткнулся носом в плечо кохая, ища у него такой необходимой сейчас поддержки. Большие теплые ладони бережно прошлись по спине, мягко и успокаивающе наглаживая местечко между лопаток и поясницу. Кончики небольших ушей забавно щекотали щёку и подбородок, и Льву хотелось рассмеяться, но если бы он сейчас это сделал, то быть беде. Мужественно закусывая губы, он заботливо прижимал к себе выскочившего из своей тарелки Яку, гладил его, сам тёрся щекой о макушку, легонько касаясь губами прижавшихся к голове кошачьих ушей. — Яку-сан, успокойся, пожалуйста, — не прекращая ласк, строго, насколько мог, сказал Лев, решив взять инициативу на себя в операции по спасению семпая от кошачьих причиндалов. — Для начала нужно понять от чего так получилось, вспомнить что мы вчера делали, что ты ел, узнать у родителей не было ли у тебя в роду нэко или других ёкаев… — Тут Мори тихо хихикнул; Льва уже привычно несло, что всегда очень расслабляло, да и ещё эти его руки. Большие, тёплые, с загрубевшими пятнышками мозолей на сбитых пальцах — они всегда были такими ласковыми? — Ещё нужно будет… Ого! — звук получился таким громким, что Яку вздрогнул, и открыл глаза, мигом смаргивая только что напущенное уютное умиротворение. Он поднял голову и внимательно уставился на первогодку, который просто светился от восторга, прямо как рождественская ёлка. — Ты… Ты мурлыкаешь! Как настоящий кот. Яку-сан, тебе нравится, когда я тебя глажу? Мориске напрягся и прислушался. Он ещё и так может? И правда, может — знакомый с самого детства ритмичный звук, убаюкивающий и приятный, разносился по всей комнате, а вибрации урчания волной разливались по его собственному телу, даря какое-то особенное ощущение спокойствия. Он даже ведь умудрился забыть про эти свои уши и хвост, просто поддавшись на ласку и голос Льва. — Чего? Ерунда, я не мурлыкаю! Ничего похожего не слышу, тебе просто кажется! — либеро густо покраснел и попытался отвернуться, но отнекиваться не было смысла, выключить свой гипотетический мурчальник, спрятанный где-то в нем, он не мог. Какой-то странный кошачий механизм в нём работал словно часы, заводимые заботливой рукой часовщика, которым стал Лев. Хайба выглядел донельзя довольным и, видимо, решил пользоваться ситуацией на полную: незамедлительно склонился ближе, пальцами ухватился за подбородок семпая, заставив того посмотреть на него. Он пристально всматривался в глаза Яку, и тот без конца гадал, а стали ли у него зрачки щёлками? И как они выглядят сейчас, когда Мориске всем телом чувствует, что буквально плавится в руках кохая, а звук мурлыканья меняется и становится предательски громче и быстрее. — Мне не кажется, Яку-сан. Интересно, а что, если?.. — первогодка без промедления вцепился в губы Яку требовательным поцелуем, грубо и властно забираясь языком ему в рот, тут же вздрогнув от неожиданности открытия, в этот же момент отстранившись: — Да, у тебя и язык шершавый, как у самой настоящей кошки! Либеро ошарашенно хлопал глазами, пропуская мимо ушей весь тот вдохновенный бред, который нёс Лев, планируя и то, и это, пока Яку находится в кошачьей шкурке. —… а ещё я слышал, что коты боятся длинных продолговатых предметов, — это было первое, что он успел выцепить из сбивчивой речи своего подопечного, пропустив всё остальное. — Чего? — тупо переспросил Мори, уже чувствуя, что его ждёт. Что-то внутри, какая-то кошачья интуиция, ему подсказывала какой именно «предмет», длинный и продолговатый, ему сейчас предложат показать. — Ну, я как-то видел видео, где котов пугали длинными предметами – огурцами и баклажанами, а ещё шлангов они боятся, — нетерпеливо поделился Лев, собираясь добавить, что они должны это непременно попробовать, но быстренько прикусил язык, опасливо разглядывая начавший пушиться хвост семпая. — Я-Яку-сан… Я же просто… — Я сейчас тебе покажу… Такой шланг покажу! — Да ладно тебе, я же просто хотел пошутить!.. Возражать было бессмысленно. Мориске, повинуясь каким-то своим внутренним инстинктам, грубо толкнул Льва на кровать, а сам уселся на его бёдрах, зажимая его коленями и нависая сверху. От семпая исходило почти ощутимое физически раздражение, и он сам как-то тихо гудел, мотая из стороны в сторону хвостом, но каких-либо действий не предпринимал. Лев, не сводя взгляда с Яку, потянул руку к нему, готовый в любой момент отхватить ставшей когтистой рукой и быть оцарапанным, но вовремя успел дотянуться до места основания хвоста, и решительно погладил это место. Гудение прекратилось, Яку замер и непрерывно смотрел округлившимися глазами на кохая. Он наклонился ниже и прогнулся в пояснице, практически укладываясь на Хайбу, начав тереться об его грудь щекой. — Все кошки, которых я знал, любили, когда им гладили спину и вот это место, — он неловко взъерошил шерсть на хвосте, и Яку, прекратив тереться об него, в отместку ощутимо прикусил нежную кожу шеи, оставляя яркую метку. — Больно!.. — Осторожнее с руками надо быть, — обиженно фыркнул либеро, тут же сменяя гнев на милость — шершавый язык коснулся места укуса и широко провёл по коже, нагоняя на Льва толпы мурашек. Он вздрогнул, когда семпай, ни разу не стесняясь, как это было обычно, принялся спускаться ниже, совсем чуть-чуть прикусывая кожицу у яремной впадинки и в качестве извинений оставляя поцелуй, продолжая прокладывать дорожку укусов-поцелуев всё ниже и ниже. Болезненный укус пришёлся на грудь и бок, Хайба зашипел и дёрнулся, удивившись, когда неожиданно не смог выдрать руку, крепко сжимаемую когтистыми — откуда они только взялись? — пальцами Яку. Либеро замер только тогда, когда дошёл до резинки нижнего белья, поддевая их когтистым пальцем, и прежде чем стянуть мешающую ему тряпку, уставился затуманенным взглядом на Льва. — А ты точно не боишься продолговатых предметов? — на всякий случай поинтересовался блокирующий, вместо ответа расслышав то самое тихое недовольное гудение, исходившее откуда-то изнутри Яку-сана. — Ладно, понял. Мориске хищно оскалился и медленно запустил руку под резинку трусов, предварительно спрятав когти и начав понемногу стягивать ненужную сейчас вещь… *** — Эй, Лев! Лев! Хайба медленно открыл глаза и проморгался, пытаясь закрыться рукой от чересчур яркого света. — Яку-сан?.. — Слава Богам, — подозрительно холодная ладонь семпая обхватила его пальцы, крепко сжимая. — Мы уж все тут решили, что ты помер… Лев, чувствуя головокружение, ни без помощи либеро и вдруг откуда-то взявшегося Фукунаги, уселся, оглядываясь вокруг и наконец понимая где он находится. Неподалёку, переговариваясь, стояли Куроо и Кенма, от сетки уже нёсся к уместившейся на полу троице Инуока, размахивая вовсю руками, откуда-то из-за спины слышался ворчливый галдёж Ямамото — как, интересно знать, Лев смог так быстро очутиться в их спортивном зале, когда они только что с ушастым Яку-саном… Первогодка быстро метнул взгляд на семпая, деловито ощупывавшего его собственный белобрысый затылок. — Яку-сан! — от своего громкого расстроенного возгласа Хайба сморщился — голова болела, просто жуть! — А где же твои ушки? А хвост? Фукунага и Мориске недоумённо переглянулись. — Нехило же тебе досталось, — с заметным волнением вздохнул либеро, заканчивая осмотр головы подопечного, напоследок ласково погладив Льва, аккуратно ероша его волосы. — Тебе Инуока в голову зарядил, и ты вырубился, не помнишь, что ли? Ты вообще как себя чувствуешь? Может, в медпункт отвести? Лев удручённо вздохнул и отрицательно покачал головой. — Всё в порядке, не нужно в медпункт, — первогодка медленно, поддерживаемый сокомандникам, поднялся на ноги, тут же попадая в плен расшаркавшегося в извинениях Инуоки. — Да в порядке всё, в порядке! Уводимый в сторону капитана, Лев не видел с каким интересом ему вслед смотрел Яку. *** Тренировка Некомы, несмотря на инцидент с вырубанием при помощи мяча и крепкого паса их почти двухметрового сокровища, прошла успешно и окончилась как всегда. Попрощавшись с командой, Лев и Яку, по обыкновению, отправились в сторону автобусной остановки, спеша поскорее добраться домой. И вроде бы всё было как всегда, да только Хайба был каким-то слишком уж тихим. — Ну, и что у тебя случилось? — не выдержав молчания, раздражённо спросил Мориске, разглядывая угрюмую мордашку кохая. — И, кстати, что за ерунду ты нёс сегодня про хвост и остальное? На слове «хвост» Лев встрепенулся и перевёл взволнованный взгляд на семпая, будто бы прикидывая, рассказать ему о своём сне, — теперь уже понятно, что это был именно сон, — или же сохранить тайну. Кто знает как отреагирует не-кошачий Яку на то, что они вытворяли в фантазиях Хайбы. — Ты был с хвостом, Яку-сан, и с ушками, — тихо признался первогодка, стараясь не смотреть в сторону либеро, глаза которого с каждым словом благоверного округлялись. — И ещё ты мурлыкал. И язык у тебя был шершавый, как у настоящего кота, представляешь? — Ну и глупости! И тебе это всё приснилось? — останавливаясь посреди тротуара, с нажимом спросил третьегодка, пиля взглядом понурого Льва. Тот утвердительно кивнул. Яку пожал плечами и усмехнулся. — Н-да, и всё же знатно тебя приложили. Мурлыкал, говоришь? И уши были? Лев снова энергично закивал, начав улыбаться как обычно в своей чуточку придурковатой, но от этого не менее милой манере. — Ты смотрелся очень круто! — заверил семпая Хайба, показывая большой палец для большей достоверности. Внезапно он осёкся, поглядел по сторонам — на улице поблизости никого не было — и быстро наклонился, касаясь кончиком носа носа Мориске. — Яку-сан, а может быть ты… — Нет, никаких ушек, — строго и слишком уж быстро отрезал либеро, отодвигая от себя вновь поникшую мордашку блокирующего. — И думать об этом забудь, ясно? Давай, Лев, нечего тут топтаться, идём домой. Отвергнутый и покалеченный Лев грустно втянул тяжелеющий вечерний воздух и поплёлся вперёд, ссутулившись сильнее обычного, угрюмо пиная какой-то невидимый камушек по дороге. Яку, смотревший ему вслед вдруг ощутил укол совести, впрочем, ничуть не обоснованный — мелкий вымогатель притворялся как только мог, разве что глаза трагически не закатывал, но, казалось, вот-вот совершит сие нехитрое действо, поэтому… — Ладно, — Мориске быстро догнал его, цепляясь за руку. — Ладно, как-нибудь я для тебя… — он не договорил, густо краснея и радуясь, что было уже достаточно темно и его смущение будет не так сильно заметно. — Яку-сан!!! Восторгу Льва не было предела. Он живо переменился в лице, перестал прихрамывать и несчастно вздыхать, сграбастал в охапку своего наставника, звонко расцеловывая в обе щёки. — Ну хватит, хватит. Я ведь не сказал, что это будет прямо сейчас! — нахмурился либеро, но от поцелуев уворачиваться не стал, только оттащил кохая подальше с тротуара, в как раз подвернувшийся закуток между домами. — Как-нибудь потом… И многого не жди, ясно? Хайба уже не слушал, что-то восторженно трещал о том, что Яку и сам полюбит всю эту косплейную мишуру, и что он обещает вести себя прилично, не постоянно, но по началу – точно, так что семпаю нечего опасаться и устроить кошачий день можно будет даже в ближайшее время. Мориске слушал его и улыбался. Хитрый какой! Но, в общем-то, что греха таить, ему и самому было интересно как-нибудь разнообразить их совместное времяпрепровождение, а с таким предложением наворотить можно было бы ух сколько всякого. Хотя и с любым другим тоже. Главное, чтобы с ним, с этим долговязым, приставучим и смешливым балбесом, ради которого Яку, пожалуй, готов не только на кошачьи уши и хвост, но и на многое другое.