Заколдованный круг

С этим надо было срочно что-то делать! Срочно! Ове злобно зарычал и уставился на альфу, который мялся рядом, прикрывая свою «погремушку». Дебил очкастый! — Не можешь? Ну и вали отсюда! Найду того, кто может! Альфа торопливо закивал, схватил трусы и принялся их натягивать — похоже, задом наперед. Ове указывать на это своему несостоявшемуся любовнику мстительно не стал — пусть походит ширинкой назад, кретин. Нет, ну что такое? Просто какой-то заколдованный круг, из которого вырваться не получается ну никак! Дело в том, что Ове, которому на днях исполнилось девятнадцать, все еще был невинен. И никак от этой самой невинности, пропади она пропадом, избавиться не мог. Каждый альфа, который начинал ухаживать за ним, а после, как и положено, приглашал к себе в гости, в критический момент, узнав о том, что Ове еще никем не тронут, давал полный назад. Ове пах не сильно, но, как часто говорили ему, очень приятно. Аромат невинности — и вовсе легкий, как ветерок — ощущался лишь при самом близком контакте, когда нос разгоряченного альфы буквально утыкался в пах омеге. Но и этого оказывалось достаточно! Едва унюхав его, эти гады начинали менжеваться, прятать глазки и нудить что-то о том, что не достойны столь ценного дара, не готовы взять на себя такую ответственность, не могут разрушить… Сначала Ове относился к этой позиции выбранных им альф с некоторой долей понимания. Все-таки с девственником* действительно слишком много возни. Да и психологически, наверно, тоже… Но к девятнадцати годам от понимания остался один злобный пшик. Секса хотелось нестерпимо, особенно в течки, а получить свою долю счастья не давала проклятая невинность! Не избавишься — не будет секса. А избавиться можно лишь при его помощи. Круг! Заколдованный. А он натуральная белка в колесе. Бежит, блин, только лапки мелькают и ушки трясутся. А толку — чуть. Ове ощупал свои уши. Они горели и, похоже, действительно тряслись. От злости. Альфа, который для разнообразия не приглашал к себе, а напросился к нему в гости, собрал, наконец, свои манатки и выкатился, на ходу продолжая извиняться и превозносить несомненные достоинства Ове. В самых высоких и правильно с литературной точки зрения выстроенных оборотах. Ове прищурился, белка притормозила. Вот оно! Сам воспитанный в очень интеллигентной семье, выросший среди книг и умных разговоров, глядя на своего папу — врача-андролога, отца — IT-ишника и их не менее «продвинутых» друзей, Ове и для себя выбирал в пару альф того же типа — интеллигентных, прекрасно образованных, утонченных. И именно это было его основной ошибкой! Как и говорил отец-компьютерщик, главным и самым трудным оказалось именно это — точно сформулировать запрос. После ответ нашелся просто. На фиг интеллигентных романтиков! Для того, чтобы раз и навсегда покончить с проклятущей невинностью, Ове был нужен аморальный негодяй. И такой у него на факультете имелся! Учился Ове на журналиста, отказавшись и от карьеры компьютерного гения, и от благородной стези медика. Не хотелось даже в малом соревноваться с родителями, хотелось идти своим путем и доказать всем, что ты не просто чей-то там сынок, а личность — самостоятельная, успешная и целиком сделавшая себя сама. Журналистика была профессией из разряда «унисекс», и на факультете альф, бет и омег было примерно поровну. И вот среди этой самой «альфо-трети» имелся один тип — вызывающий брутал с демонстративно выбритым ирокезом, продолжавшем на голове линию шерсти на холке. В теплую погоду этот персонаж неизменно носил модную уже лет пять майку. В обтягон спереди — так, чтобы были видны все мышцы на груди и кубики пресса на животе. Сзади же эта супер-самцовая одежка словно бы делилась на две половинки, соединенные между собой вдоль хребта узкими горизонтальными полосками ткани с широкими просветами между ними. Этот фасон как раз позволял альфам щеголять своей шерстью на холке и ниже, хвастаясь «звериной натурой истинных мачо». По крайней мере, именно так говорилось в рекламе этих чудо-маек. Фу! Ове подобные демонстрации всегда презирал. Но, судя по всему, был в этом своем презрении одинок. Все остальные омеги и даже беты на старшем курсе, на котором учился альфа Алекс Свенсон, буквально висли на нем. Сплетни, разносимые по всему факультету омежками-балаболками, не раз доносили до Ове не самые приятные факты из личной жизни Свенсона: он опять кого-то бросил с разбитым сердцем, опять ушел к другому, опять закрутил сразу с двумя и, более того, на этот раз умудрился уложить их в свою постель одновременно. «Негодяй!» — закатывая глаза от восторга, шептали друзья-омежки, и Ове с ними тут же соглашался. Негодяй! Настоящий негодяй. То что надо! Дальше Ове действовал по формуле из старого фильма: «Вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий!» Выбрав подходящий для себя день, когда оба его родителя разъехались из дома — папа на суточное дежурство в больницу, а отец в командировку, Ове после окончания занятий отправился искать своего будущего первого любовника. Ничего не подозревающий альфа обнаружился сидящим на широких мраморных ступенях центральной лестницы. Как всегда, в окружении стайки хихикающих омег и бет. И что они в нем находят? Здоровенный, как медведь, страшный с этим своим ирокезом и взглядом голодного зверя. Да и физиономия хищная, резкая — скулы рельефные, губы иронично сложенные. Жуть. Никакой утонченности, никакого лоска. Но, как ни крути, то что надо: идеальный инструмент для решения поставленной Ове перед собой задачи. Протолкавшись поближе, Ове кашлянул, пытаясь вежливо привлечь к себе внимание, но альфа, разговаривавший с одетым в леопардовые лосины омежкой, что стоял справа, на этот кашель внимания не обратил вовсе. Ове нахмурился. Его план был идеален, и ничто не должно было помешать его осуществлению. Ове ухватил альфу за здоровенную ручищу и потянул на себя. — Что? — во взгляде Свенсона проступило изумление. — Пошли. Дело есть. — Какое? Ове вздохнул. Тупица, блин! Какое-какое? Важное! Он уже думал, что придется что-то объяснять прямо здесь, но альфа, по-прежнему демонстрируя все признаки полнейшего изумления, вдруг поднялся, сразу став на две головы выше. «Это просто из-за того, что мы на лестнице», — успокоил себя Ове, стараясь не думать о том, о чем следовало поразмыслить раньше. А именно: у такого здоровяка ведь и член, небось, размером с бейсбольную биту. И что, он действительно собирается насадить на такое свою невинность? Ове сглотнул и решительно взял себя в руки — отступать было нельзя. Тем более что альфа, словно мирная овечка, уже шел за ним прочь из Универа. Омеги и беты из его обычной свиты обалдели настолько, что просто молча провожали их взглядами. Идеально. Ове вытащил Свенсона на ступеньки высокого крыльца и поволок дальше — в сторону парковки. И тут проклятущий бугай вдруг уперся, сразу сведя на нет все достигнутое преимущество. Ове глянул возмущенно. Альфа рассмеялся и поднял руки, сдаваясь. — Не, я не против, но хотелось бы понять — куда и зачем? Ове вздохнул. Было очевидно, что объясниться рано или поздно придется, но по плану это следовало сделать уже в салоне автомобиля с заблокированными на всякий случай дверцами, когда преждевременный побег альфы на волю стал бы затруднителен. Кокетничать Ове не умел, если глазками и стрелял, то вечно попадал куда-то совсем не туда, куда целил, а потому ответил честно, со всей присущей ему прямотой: — Хочу, чтобы ты меня трахнул. Дома у меня никого нет. Живу я близко, много времени это у тебя не займет. Сказать, что альфа обалдел, — значило не сказать ничего. Его обычно ироничное, полное высокомерной самоуверенности лицо теперь являло собой маску полного и окончательного изумления. — Ну? — Ове притопнул в некотором нетерпении и вновь потянул альфу за собой, пытаясь заставить его сдвинуться с места. Но этот здоровяк словно прирос. — С чего бы такая честь? — Очень надо, — по-прежнему честно ответил Ове. — А ты самая подходящая кандидатура. — Я?! — поразился альфа и окинул Ове одним быстрым взглядом, от которого того бросило в жар. Ове торопливо закивал. Альфа развел руками и расхохотался. — Ну… ладно. Надо — значит надо… Чип и его… гм… Дейл спешат на помощь и все такое. Ове обрадовался и вздохнул с облегчением. Но, как вскоре выяснилось, слишком рано. Подойдя к Смарту, который омеге подарил на день рождения прадедушка Дитер, Свенсон обидно заржал, а после категорически заявил, что он в эту «хозяйственную сумку-тележку с моторчиком» не полезет. Пришлось идти к его машине — здоровенному пикапу марки Додж. В этот дом на колесах нужно было лезть, как на платяной шкаф — сначала на подножку, с подножки в салон. Но даже так нормально на сиденье сесть Ове не смог — Свенсону пришлось подпихнуть его в зад. Усевшись и дождавшись, когда за руль заберется хозяин этого передвижного сарая, омега возмущенно уставился на него — нахал, еще и руки распускает! Уставился… и тут же одернул сам себя — они ведь сейчас поедут к Ове домой как раз для того, чтобы… И руки этого альфы… Ове перевел взгляд на крепкие кисти Свенсона, расслабленно лежавшие на руле. Здоровенные, как лопаты. И совершенно не интеллигентные. Ове так погрузился в изучение рук альфы, что опомнился только после того, как Додж Рэм свернул совсем в другую сторону. — А куда это мы? Проклятый пикап-переросток, рассекая стайку нормальных машин, как ледокол флотилию рыбацких лодок, даже и не подумал притормаживать, а Свенсон усмехнулся: — Ко мне. — Но я думал… — забормотал Ове и тут же замолчал. В сущности, какая разница — где? Как ни странно, Свенсон жил не на рабочей окраине, как виделось Ове, а в самом центре — в одном из старых домов, чудом сохранившихся в столице с дореформенных времен. Подъезд был чистым, дверь в квартиру на втором этаже тяжелой, резной и высокой — до самого потолка, который терялся где-то там, очень высоко, примерно в районе воинственной планеты Марс. Ове перевел взгляд на альфу, который сосредоточенно сражался с замком, и опять нервно сглотнул. Свенсон был под стать потолку в своем подъезде — высоченный и воинственный. Ове скосил глаза вниз, чуть ниже пряжки ремня на джинсах альфы. Там… Там все топорщилось так выразительно, что сомнений по поводу дальнейшего развития событий просто не осталось. Но ведь именно этого Ове и хотел?.. В квартире альфы, в его комнате, рядом с огромной кроватью омега почувствовал себя предельно неуютно и скованно. А вот Свенсон явно был спокоен как удав. Сдернул простыню, раскидав по комнате подушки и свалив одеяло, принес чистую и, хлопнув ей, разворачивая, сноровисто перестелил свой невероятный сексодром. — Остальное — сам, — Свенсон ткнул Ове в руки стопку из сложенных наволочек и пододеяльника. — Я в душ. Ове проследил его спину со встопорщенным, словно перед дракой, ирокезом, вздохнул — уж неизвестно в который раз — и принялся за дело. Стал снимать старые наволочки и натягивать на подушки новые. Использованное белье, на котором еще этой ночью, всего несколько часов назад, спал Свенсон, пахло одуряюще: молодым сильным альфой… и чужим омегой. Запах был совсем слабым, но… Фу! Ове скривился. И правда — негодяй и развратник. Одну ночь — с одним, вторую — с другим. И никаких метаний, угрызений совести и глупостей вроде: «Я не достоин того, чтобы…». Действительно — то что нужно. Он как раз расправлял одеяло в новом пододеяльнике, когда Свенсон в одном полотенце на бедрах вернулся из душа и бодро хлопнул Ове по выставленному заду. — Вперед. Твоя очередь. Чистое полотенце на батарее. Ове шарахнулся, вдруг дико и совершенно неконтролируемо засмущался и трусливым зайцем поскакал в сторону ванной комнаты. Разделся и помылся он быстро, а вот после минут пятнадцать стоял перед зеркалом, решаясь выйти. Из отражения на него смотрел он сам. Слишком прямые и слишком никакие волосы — не темные, но и не светлые; противно-карие, а теперь еще и дико перепуганные глаза; нервно закушенные губы на узком лице… Ове смотрел на себя, но на самом деле видел лишь покрытый капельками влаги торс альфы, что сейчас ждал его по соседству, на кровати. Ждал, чтобы трахнуть… Как Ове и просил… О господи! — Ты там жив? — дверь в ванную комнату дернулась. Ове подскочил, вздохнул, в последний раз глянул на себя в зеркало и отпер замок. Свенсон вошел, сразу заполнив собой все помещение, с усмешкой осмотрел перепуганного омегу и потянул его за собой, еще в дверях сдернув с Ове спасительное полотенце и облапив за задницу. — Ай! — пискнул омега, пытаясь вывернуться. — Славненький, как я и думал, — проворчал Свенсон и буквально поволок Ове за собой. Кровать одновременно манила и пугала — словно дикая неразведанная земля первооткрывателя. Но долго таращиться на нее Свенсон Ове не дал. Подхватив на руки, он буквально закинул его в центр ложа, а после рухнул сверху сам. Он целовал Ове, исследовал его руками, вылизывал ему шею и уши, а его бедра, все еще прикрытые полотенцем, прижимаясь к ноге Ове, недвусмысленно доказывали ошалевшему от ощущений омеге тот незатейливый факт, что большие мальчики — большие везде. Еще через пять минут два крупных пальца Свенсона, перед этим по наущению альфы старательно облизанные Ове, уже вовсю орудовали у него в заднице. Омега потел, извивался и раздвигал колени. Было фантастически приятно, хоть и по-прежнему страшно… Ове скосил тревожный взгляд на злосчастное полотенце, которое упорно скрывало от него самое главное. Альфа над ним басовито хмыкнул, отстранился и неторопливо растянул в стороны концы своей махровой «юбки», демонстрируя себя во всей красе. Ове сглотнул. Посмотреть тут было на что. Член у альфы был крупный, налитой, перевитый венами, скульптурно совершенный… И это что, должно поместиться в нем? Но… как? — Не передумал? — с легкой издевкой спросил Свенсон и вызывающе двинул бедрами, отчего его мегачлен и крупные яички тяжело качнулись. Ове впал в панику и уже почти раскрыл рот, чтобы сказать: «Да, да, я передумал! Дяденька, отпустите меня домой», но в этот самый момент проклятущий Свенсон продолжил еще более язвительно: — Предупреждаю: чтобы потом никаких стонов, никаких «Я люблю тебя, давай поженимся», и никаких «Милый, я беременный». Усек? Ове озлобился. Как-то сразу вспомнилось, зачем он здесь и почему именно с таким альфой. И это злое понимание мгновенно смыло весь его мандраж и страх перед размерами Свенсона. Ове усмехнулся в ответ на неприятную вызывающую улыбку альфы: — Хватит болтать. Лучше займись делом. И о презике не забудь, тогда никто тебе своими беременностями досаждать и не будет, — подумал и добавил, подпустив в голос фальшивой сладости, — милый. Альфа рассмеялся, нагнулся к прикроватной тумбочке, порылся в ней и тряхнул перед носом Ове серебристым пакетиком. Раскатав презерватив по члену, Свенсон достал какой-то тюбик. «Смазка», — понял Ове, когда увидел, что альфа наносит его содержимое на свой орган поверх резинки. Следующая порция неприятно холодного геля досталась ему самому. Скользкие пальцы Свенсона мягко покружили вокруг входа в поджавшийся от страха невинный зад Ове, а после протолкнулись внутрь, бережно смазывая вход и оглаживая нежную плоть. И опять было приятно. Было просто-таки очень приятно. В том числе и потому, что от Свенсона с его «демонической» репутацией Ове таких нежностей никак не ждал. А после альфа перевернул его на живот, вздернул в коленно-локтевую, и Ове почувствовал, как в самую сердцевинку его омежьего существа уткнулся толстый член. Свенсон надавил, Ове подался от него. Свенсон поймал его бедра руками и вернул омегу назад, Ове пискнул. Альфа за его спиной рыкнул, и все наконец-то произошло. Проклятая невинность, которая так отравляла жизнь Ове два последних года, осталась в прошлом. Так просто… Ове заплакал. Слезы из глаз стекали по носу и капали на простыню под ним. Свенсон двигался размашисто, дышал жарко и периодически принимался целовать Ове спину. Его руки, до этого больно сжимавшие ягодицы омеги, расслабились и теперь мягко поглаживали маленькие половинки, ерошили змейку шерстки вдоль позвоночника, а после альфа склонился ниже. Одна его рука стала ласкать соски Ове, вторая коснулась совсем опавшего от боли члена. — Эй, ты чего? — в голосе Свенсона послышалась некоторая растерянность. Ове хлюпнул носом. — Себе в задницу раскаленный штырь потолще попробуй засунуть — узнаешь «чего». — Я не понял, тебе… больно? — Нет, блин, приятно! — Ну… да, я парень не мелкий. Потерпи, сладенький. Сейчас полегче станет. Ове и терпел. А что оставалось? Альфа теперь двигался как-то осторожнее, его здоровенный член скользил внутри Ове легко и бережно, регулярно задевая что-то, что отзывалось во всем существе омеги сладкой негой. Острая боль от первого проникновения ушла, сменившись болью тянущей и странно… приятной. Ове задышал чаще, не замечая, что сам стал двигаться навстречу движениям альфы — то насаживаясь на его член, то своим толкаясь в его руку. Ему казалось, что еще чуть-чуть и произойдет что-то удивительное, невероятное, феерическое… — Давай, — прохрипел альфа у самого его уха. — Не могу больше ждать. Такой узкий… Ах! О том, что его партнер кончил, омега догадался по тому, что Свенсон замер, а в заднице Ове стал неудержимо раздуваться узел. Стало еще больнее, Ове заскулил. Но Свенсон его будто и не слышал, поглощенный собственными ощущениями. Навалившись на спину Ове всем своим немалым весом, он дышал так, словно был паровой машиной. И на каждом выдохе повторял одно: — Прости, прости, прости… «Скотина», — мрачно думал Ове и едва не скрипел зубами — узел продолжал раздуваться, рискуя порвать все самое ценное, а держать на себе тяжелое тело становилось все сложнее и сложнее. Ове шевельнулся, пытаясь занять более удобную позу, но эти его движения, похоже, доставили его мучителю-альфе какое-то особое удовольствие. Потому что он зарычал еще яростнее — с пристоном и подвыванием — и мелко задрожал, а его здоровенный член задергался. — Господи, господи… — бормотал проклятый альфа. — Ты такой… Такой… «И какой придурок сказал, что все это — приятно?» — тоскуя, думал Ове и ждал счастливого момента, когда сможет освободиться. Наконец, проклятущий альфа скатился с него и замер с выражением всеобъемлющего удовлетворения на лице. «Скотина», — убежденно повторил про себя Ове и поплелся в ванную комнату. В заду пекло, ноги мелко тряслись, коленки норовили подогнуться. Он быстро принял душ, бережно промыв и болезненно защипавшую от воды задницу, вытерся все еще влажным полотенцем — тем самым, что Свенсон сдернул с него перед тем, как вести в спальню. После оделся, причесался, снова постоял, разглядывая себя в зеркале — самый обычный, такой же, как был, ничего не изменилось — и двинул в сторону прихожей, где лежал его рюкзак. Очень хотелось уйти, на глаза Свенсону даже не показываясь, но воспитание не позволило. Заглянув в спальню, он обнаружил альфу в той же позе, что и оставил. Услышав звук открывшейся двери в комнату, он приподнял свою украшенную несколько сбившимся теперь на бок ирокезом голову с кровати и даже разулыбался… Но улыбка быстро сползла с его лица. — Ты… куда? Ты что — уже все? Ове дернул плечом, одновременно выражая свое мнение по поводу этих дебильных вопросов и поправляя рюкзак. — Ну да. Спасибо. — С-спасибо? — альфа даже заикаться стал. — Было… — все то же воспитание не позволило Ове рубануть по самолюбию альфы с плеча. В конце концов, он ему действительно помог. — Было очень мило. Пока. Увидимся. Немного повоевав с замком, Ове выбрался за дверь и поскакал по лестнице в сторону свободы и новой жизни — без груза невинности над головой. Этажом ниже он едва не столкнулся с миловидным омегой, который поднимался наверх, таща тяжелые сумки. Он не раз видел этого парня у них на факультете, а теперь еще и запах его показался смутно знакомым… Точно! Именно им пахли простыни Свенсона. Уф! Как вовремя он ушел! Еще бы немного… И все-таки что за скотина этот тип! Притащить совершенно чужого омегу в свой дом, на кровать, в которой спит с другим омегой. И ведь, судя по сумкам со жратвой, которые тот пер в их общее гнездышко, это не просто одноразовый секс, как с ним самим. Ове помчался вниз еще быстрее, рискуя переломать ноги. Нечистая совесть гнала его по ступенькам похлеще кнута, которым белые плантаторы учили своему взгляду на жизнь черных рабов. Зато теперь все у него пойдет на лад, а интересные ему альфы — милые и интеллигентные, перестанут от него шарахаться как от чумного. Ове вздохнул освобожденно и выскочил на улицу, улыбаясь оранжевому вечернему солнышку.