Заметки на полях

*** Была у моей мамы замечательная подруга: работали они много лет вместе, дачи строили — на соседних участках, даже в отпуск пару раз ездили. В общем, дружба была многолетняя и проверенная не одной проблемой. Однажды эта милая женщина — тётя Галя, как мы называли её в домашней обстановке, — пришла к нам в гости. Сидели они с матушкой моей на кухне, пили чай, беседовали. Ничего, как говорится, не предвещало беды. В то время я-то ещё не очень распространялся о своей ориентации, но близкие люди, конечно же, знали. Как-то не сильно я это и скрывал. После того, как я рассказал о Валерке родителям и они приняли этот факт как само собой разумеющийся, я не особо переживал о том, что скажут другие. И, конечно же, тётя Галя тоже была в курсе происходящего. Рано или поздно эта тема должна была всплыть в их разговоре, и уж так совпало, что я стал случайным свидетелем этого. Они мило беседовали о работе, о внезапно выросших ценах на продукты и вдруг перешли на мою скромную личность. Всё началось вполне невинно — с учёбы. О чём могут ещё разговаривать в семье преподавателей с подругой-преподавателем?! Как они от этой невинной темы перешли к более интимному, я сказать не могу. Тётя Галя была возмущена. И это ещё мягко сказано. Она высказывала своё негодование так, словно речь шла о её собственном сыне. С которым мы, к слову, очень хорошо общались, и который, в отличие от матери, не имел никаких проблем с моим выбором партнёра. Может быть, тётя Галя боялась, что «эта штука» заразная и нечаянно перескочит на её Максимку. Не могу знать. Как бы то ни было, она долго убеждала мою маму, что «это» ненормально и «это» надо лечить. Правда, на резонный вопрос, как это делать, она ответила, что в этом деле не эксперт и потому ничего посоветовать не может. Мама моя человек неконфликтный: всё принимает очень близко к сердцу, поэтому предпочитает вообще не вступать в дискуссии. Но если её разозлить, то этот ураган сносит всё на своём пути. Поэтому я немного переживал, что они могут поссориться. А быть причиной окончания многолетней дружбы очень не хотелось. Да и не пришлось… Тётя Галя приводила много разных доводов, почему это неправильно. Приводила их эмоционально. Зная её достаточно хорошо, даже слушая их беседу из соседней комнаты, я отлично мог себе представить, как она размахивает руками. На удивление, матушка моя воспринимала всё очень спокойно, изредка вставляя «это совсем не страшно». Кажется, после десяти минут надрывистых доказательств она перестала приводить контраргументы и просто вздыхала. Когда-то закончились аргументы и у тёти Гали. Тогда она, по всей видимости, решила пойти ва-банк и надавить на чувства, заявив: — Ты только представь: твой сын спит с мужиком! На что мама в очередной раз очень грустно вздохнула и выдала: — Представляешь, я тоже… П.С. Пару лет спустя Макс попросил стать крёстным его сыну, а с тётей Галей у нас отличные отношения. Правда, иногда мне кажется, что она до сих пор думает, что я заразный. *** Как-то оказались мы на немного странной вечеринке. Это, собственно, и вечеринкой-то сложно было назвать. Мило распивая пиво, люди беседовали об экономике, политике, высокой моде, погоде за окном и новинках литературного мира. Очень милая солянка, достаточно типичная для немецкой молодёжи. В той компании мы с Валеркой были впервые: нас привёл туда хороший друг Люк, уверяя, что люди там все приличные. В их приличиях никто и не сомневался. Проблема нарисовалась совсем в другом месте. Для полноты картины надо сказать, что в незнакомых компаниях мы с Валеркой ведём себя тихо-мирно, за ручки не держимся и вообще не торопимся оповещать народ о наших отношениях. В общем, на рожон не лезем. Так было и в тот раз. Вечер затянулся: было уже далеко за полночь и пива было выпито немало. Оттого и разговоры пошли более смелые и провокационные. Это было как раз в то время, когда в Германии обсуждался закон об однополых браках. И, конечно же, эту тему не могли обойти и в этой компании. Ни я, ни Валерка в дискуссии участия не принимали, сидели себе тихонечко и молча наблюдали за происходящим. Интересный факт, но большинство аргументаций в таких дискуссиях начинаются с фразы «я ничего не имею против геев, но…». После «но» обычно можно услышать много интересного. Особо яро высказывала своё мнение одна девушка — очень милая и совсем не глупая. Она приводила в пример какие-то научные исследования, работы психологов и социологов. И это даже было интересно слушать. В конце концов, не каждый день узнаешь о себе то, чего даже не подозревал. Я внимательно слушал, кивал, как будто соглашался. К таким разговорам быстро привыкаешь и учишься не спорить. Рано или поздно тема затихает сама собой и можно переходить к менее «горячим» разговорам. Но, по всей видимости, у девушки закончились научные факты и аргументы, а запала на спор ещё оставалось немало. Она перешла на обсуждение геев как таковых, уверяя, что все они без исключения демонстративно показывают свою ориентацию и настаивают на том, чтобы их принимали безоговорочно. Последний аргумент был самым занятным. — Геи уверены в своей уникальности. И постоянно об этом говорят. Точно как евреи. Валерка тут же закашлялся, поперхнувшись пивом. Чем, конечно же, привлёк к себе внимание… Очень красочно выругавшись себе под нос на идише, он подтянул меня за рубашку к себе и демонстративно поцеловал. — Простите, не удержался, — извинился он совершенно спокойно. Люк начал ржать первым… П.С. Надо сказать, что девушке было очень неловко, но вечер продолжился вполне приятно. И без дальнейших дискуссий. *** Пару лет назад, когда нашему чудному мальчику Сашеньке было три года, его мама решила, что пора знакомить его с понятиями физиологии и разницей полов… Надо сказать, что в нашей семье никогда не существовало понятий гендерных обязанностей. Работали всегда оба родителя, и домашней работой тоже занимались оба. Больше того, я не помню, чтобы когда-нибудь моя мама занималась такой вроде бы «типичной» для женщины обязанностью, как глажка белья. Этим всегда занимался отец. Как и стиркой — в те времена, когда в нашем доме не было стиральной машинки. К чему это я? К тому, что нас с раннего детства воспитывали в уверенности, что нет типично женского или мужского. То же самое творится и в семье моей сестры. Тем более удивительной была ситуация с Санькой. Ребёнок рос, как розочка на клумбе, окружённый заботой родственников. Со сверстниками ему было неинтересно, поэтому на то время у него друзей не было. Не сложилось. И в детский сад он тоже не ходил. Всё его общение было в кругу семьи. Однажды мы всем большим семейством собрались на очередной праздник. И Санька, как маленький театральный актёр, которому нужно внимание публики, решил его привлечь. Ничего необычного. Вытащив из бабушкиного шкафа футболку в цветочек и с какими-то блёстками, он нацепил её на себя, обмотался платком вместо пояса и в таком виде появился «на публике», там, где мы все находились. Никто не обратил внимания на особый Санькин наряд, пока он не начал рыскать по углам. Конечно, бабушка тут же мобилизовалась и поинтересовалась, что именно ищет ребёнок. — Веник! — радостно заявил Санька. И добавил, показывая свой наряд: — Мне надо убираться. Я же тётенька! Смех смехом, но сестра моя решила объяснить ребенку, в чём всё же разница между тётеньками и дяденьками. Благо в таком нежном возрасте подробных объяснений не требуется. Немного физиологии в сопровождении с картинками из детской книжки, и ребёнок довольно закивал, мол, понял я всё. Но мама решила всё же проверить, что Санька из этого всего понял. После объяснения она, подводя итог, спросила: — Папа у нас дяденька, и поэтому у папы есть что? — Работа! — не задумываясь выдал ребёнок.