Лазурь

       Не­до­умен­но смот­рю на неё. Сом­не­ва­юсь, что за свою дол­гую жизнь мне хоть раз до­велось уви­деть су­щес­тво храбрее.        Пой­мав мой взгляд, па­ру раз звон­ко чи­рика­ет, слег­ка скло­нив кро­шеч­ную го­лов­ку на­бок. Пос­мотрев на нее со сто­роны, ду­маю, мог­ло по­казать­ся, что для неё си­деть на хвос­те ог­ромно­го дра­кона — обыч­ное де­ло, и совершенно ни­чего осо­бен­но­го в этом нет.        Глу­пыш­ка. Не пред­став­ля­ет, с кем свя­залась. Но не вос­хи­тить­ся её бесс­тра­ши­ем не­воз­можно. Или же это были прос­то глу­пость и на­ив­ность? Кто зна­ет.        Я мог её убить. Да­же боль­ше — я со­бирал­ся, я хо­тел ли­шить жиз­ни на­до­ед­ли­вую пташ­ку. Всё, что нужно было — слег­ка ше­вель­нуть ла­пой или вы­дох­нуть сов­сем нем­но­го бес­по­щад­но­го пла­мени. И я уже нап­ряг мускулы, пред­вку­шая хруст ког­тей и пред­смертный писк мо­ей кро­шеч­ной жер­твы. Но вдруг стран­ное, аб­со­лют­но незна­комое чувс­тво ос­та­нови­ло ме­ня. Я осознал, что по неведомой причине не хочу насладиться этим весёлым для меня зрелищем, смотреть, как в её глазах погаснет огонёк… огонёк жизни, стремление к чему-то, что так хотят эти смертные. Ка­жет­ся, это бы­ла… жа­лость?        Нет, нет, это невозможно… Невозможно, чтоб такое существо, как я, вообще испытывало что-то, кроме гнева, этого приятного чувства превосходства, когда я убиваю…        Не­воз­можно. Ма­лень­кое, бес­по­лез­ное и со­вер­шенно ник­чёмное су­щес­тво выз­ва­ло у ме­ня со­чувс­твие, что не уда­валось мно­гим по­коле­ни­ям лю­дей, дра­конов и мно­гих дру­гих жи­вых тва­рей. Я уби­вал це­лые кла­ны, сти­рал с ли­ца зем­ли го­рода и по­селе­ния, бес­по­щад­но вы­жигал де­рев­ни, об­ре­кая на смерть сот­ни и ты­сячи лю­дей. Но убить ма­лень­кую птич­ку, что удоб­но ус­тро­илась на мо­ём хвос­те, я по­чему-то не смог.        Я ди­ко ра­зоз­лился на се­бя в тот миг. Как та­кое мог­ло про­изой­ти? Как мо­гучий ящер с мно­голет­ним, многове­ковым ста­жем хлад­нокров­но­го убий­цы не­ожи­дан­но дал сла­бину и сох­ра­нил чью-то жизнь?        Я не­тер­пе­ливо мах­нул хвос­том, же­лая спуг­нуть пти­цу. Та лишь воз­му­щён­но чи­рик­ну­ла, вспор­хну­ла на мгновенье и вско­ре уже си­дела на мо­ей ла­пе с длин­ны­ми ос­тры­ми ког­тя­ми, вспо­ров­ши­ми не один жи­вот, порвавши­ми мно­жес­тво гло­ток. Бро­сив на ме­ня ко­сой взгляд, пташ­ка спря­тала го­лову под кры­ло и на­чала чис­тить ла­зур­ные, как ве­сен­нее не­бо, перья.        Зап­ро­кинув го­лову вверх, смот­рю на не­бо, за­тяну­тое гряз­но-се­рыми рых­лы­ми ту­чами. Здеш­ний не­бос­клон давно по­терял свою яр­кость, свою не­веро­ят­ную, не­пов­то­римую, ре­жущую глаз го­лубиз­ну. Он умер. Как и всё хорошее, что бы­ло во мне мно­го ве­ков на­зад. Толь­ко, ес­ли в ги­бели не­ба над За­пад­ны­ми го­рами бы­ли це­ликом и пол­ностью ви­нова­ты чер­нокниж­ни­ки, то се­бя уби­вал я сам.        На­де­юсь, что жа­лость, или что я там испытываю к пти­це, ис­чезнет как мож­но ско­рее. Или пташ­ке по­везёт, и она оду­ма­ет­ся и уле­тит. Но, к мо­ему ог­ромней­ше­му ра­зоча­рова­нию, ни­чего не из­ме­нилось — ще­мящее чувс­тво сочувс­твия ни­как не от­пуска­ло ме­ня, а уже по­ряд­ком на­до­ев­шая птич­ка, как ка­залось, ре­шила ос­тать­ся в мо­ём логове на­дол­го. Че­го ни­как не хо­телось мне.        Не­тер­пе­ливо взмах­нув ог­ромны­ми крыль­ями и ощу­тив, как они пре­одо­лева­ют уп­ру­гое соп­ро­тив­ле­ние воз­ду­ха, я стре­митель­но взмыл ввысь, ос­тавляя пти­цу да­леко по­зади. Да­же ес­ли она за­хочет ме­ня дог­нать, то у нее ничего не по­лучит­ся — в воз­ду­хе мне нет рав­ных. В лю­бом слу­чае, век пта­шек не­долог, и ско­ро смерть при­дёт за мо­ей си­нек­ры­лой зна­комой. А вы­кинуть по­зор­ный слу­чай из го­ловы мне не сос­та­вит тру­да.        Мес­то для ноч­ле­га я на­шёл сра­зу — най­ти тем­ную пе­щеру, слов­но вы­дол­блен­ную ве­лика­ном чуть ни­же вер­ши­ны го­ры, не сос­тавля­ло тру­да. Свер­нувшись ка­лачи­ком и ут­кнув­шись мор­дой в хвост, я пос­та­рал­ся за­быть о сегодняшнем про­ис­шес­твии, так изменившем моё мнение о себе… Хо­тя, не ду­маю, что это бу­дет лег­ко.