Организация

Рейн мог бы отрицать это сколько угодно, но в работе больше всего ему нравилась непредсказуемость. Да, к расследованию можно подключить некроманта-тленщика, и он будет вызывать дух убитого, чтобы попытаться вытянуть из него детали преступления, но на суде это не будет являться доказательством, да и умершие, тем более не своей смертью, редко сохраняют здравый ум и трезвую память. Можно найти интуита-темпуса, и он будет ловить прорицания в мутноватой воде временного потока, а потом пытаться доказать, что он не цыганка-гадалка, а очень даже дипломированный специалист. Можно, напротив, попросить о помощи интуита-субъективиста, чтобы он читал мысли всех подозреваемых, а потом точно так же облажался в суде, как и некромант. Или попросить локуса попробовать найти убийцу, а потом носиться с ним по всей стране, пользуясь невнятными указаниями, что, виновный живет в квартире за потертой зеленой дверью, и в этой квартире два окна, высота потолка 2,75 и кривые полы. Все эти загадочные и удивительные специалисты не заменяли грамотную оперативную работу самого обычного, скучного, усталого, небритого офицера полиции, который уже вторую неделю изображал охранника в крупной компании. Проблема была в том, что Рейн ничем не мог гордиться. Он тонул в море противоречивых слухов и сплетен, а дело не двигалось с мертвой точки. Все сотрудники LKM, как назло, оказались очень общительными, почти без удержу, а их в LKM было более четырех тысяч. Например, он узнал, что Марк Кейн разрушил свой брак ради какой-то лохудры из отдела статистики, которая не только разбила крепкую ячейку общества, но и имела наглость умереть от рака через полгода после развода Кейна, бессердечно оставив его безутешным. Кто-то сделал предположение, что с тех пор Кейн проникся ненавистью к роду человеческому, в особенности к его прекрасной половине, и девушку он задушил собственноручно, потому что сначала пригласил ее в офис для интимной встречи, а потом его накрыло чувством вины не то по отношению к бывшей супруге, не то по отношению к умершей любовнице. Версия была очень смелой и свежей, в особенности в свете того, что в ночь убийства Марк Кейн присутствовал на семейном сборе до глубокой ночи: чествовали двоюродную бабушку Кейн, которой исполнилось девяносто пять лет. Вечеринка в крупном ресторане Foliage была заботливо запечатлена на фото Эдвардом Кейном, записана на видео Колином Фрост-Кейном и нарисована в авангардном стиле Анной Бейли (в девичестве, разумеется, тоже Кейн). О последнем Рейн тоже узнал много нового и довольно бессмысленного. Кейн-младший был убежденным геем, периодически встречался во всех смыслах этого слова с видными представителями творческой интеллигенции Лонгена. На свидания Кейн приезжал на щегольском двухдверном Vickers Spirit of Ecstasy, который нельзя было купить на зарплату фотографа из отдела кадров, однако на этом роскошь в его жизни и заканчивалась, жил Эдвард скромно, снимал небольшую квартиру на севере города, единственный плюс в которой заключался в наличии удобной фотостудии под боком. На зиму Эдвард уезжал в санаторий в Борнморисе, на берег моря, где немного подлечивал застарелую болезнь легких. Об остальных ярких личностях компании было рассказано не меньше. Голова взрывалась от боли, когда приходилось думать, кем именно считать Джая Кайлаша — извращенцем, маньяком или рыцарем без страха и упрека, склоняться к варианту “хитрый лис” или “безобидный милашка” в отношении Ли Веньяна, выбирать вариант “опущенный преступник” или “заботливый технарь”, когда речь заходила о Бруке Рендалле. Хотелось относиться ко всем не предвзято, но как он их ненавидел, когда они начинали ему сниться! Несколько раз его приходил будить Кевин: Рейн так громко и эмоционально переживал свои сновидения, что начинал кричать. Распространяться, почему именно его так зацепило это дело, Рейн не хотел, просто чем дольше он с ним работал, тем больше хотелось спалить дотла это общественно-полезное предприятие вместе со всеми правыми и неправыми. И все-таки правых оказалось чуть больше, потому что в руки Рейна попала первая реальная зацепка: записка от Джая Кайлаша, в которой ровным, стремительным почерком, таким непохожим на самого Кайлаша, излагалась одна давняя история. Вероятно, Рейн тут же бросился бы в ближайшую аптеку — выяснять, что именно может маркироваться подобным образом — если бы совсем недавно не вытряхивал точно такие же таблетки из флакона, чтобы привести в порядок одного человека. На упаковке было написано: “Кленбутерол”. Оставалось только понять, не был ли прописан этот препарат покойной. Разумеется, на выяснение деталей ушло не пять минут. Сначала Рейн пытался дозвониться до эксперта прямо из LKM, но эта инициатива не нашла понимания, да и эксперт умудрился как сквозь землю провалиться. Пришлось отзваниваться Кайлашу, сообщать о срочной необходимости покинуть пост, а потом, сломя голову, нестись в Управление. Куда только делась усталость, накопившаяся за эти дни? Сейчас Рейн чувствовал себя лет на десять моложе. Найденный в столовой эксперт поначалу отказывался лезть в материалы дела, потом возмутился попыткой заставить его дать заключение, сделанное тут же, на коленке. Наконец, устав спорить с настойчивым до занудства копом, отправил Рейна звонить родным девушки, которым должны были вернуть медкарту. Рейн бросился к телефону, но был вынужден сделать перерыв и привести себя в порядок: поднялось давление, потемнело в глазах. Лекарство Рейн забыл на работе, так что пришлось искать место потемнее и потише, чтобы отдышаться. В ушах немилосердно шумело, Рейну даже казалось, что именно таким должен быть шорох утекающего, как песок сквозь пальцы, безобразно и бездарно потерянного времени. Наконец он пришел в себя и побежал дальше чуть сдержаннее, как полагается солидному детективу, которому перевалило за сорок лет. Он сам не замечал, что сутулится, шаркает и припадает на левую ногу, как излишне оживленный ходячий мертвец. Рейна интересовал только телефонный разговор на медицинскую тему. Результат его удовлетворил. Мать погибшей уверенно заявила, что дочь таких лекарств никогда не принимала. В сочетании с заявлением эксперта, что “Кленбутерол” в такой ситуации (тревожность, легкая возбудимость) никто бы не назначил, этот разговор давал неплохую стартовую площадку для новых поисков и размышлений. Только стартовать лучше было из дома: рабочий день неумолимо клонился к закату. Впрочем, спокойно доехать до дома Рейн тоже не сумел. Пока он пристраивался поспать на заднем сидении автобуса, Управление вспомнило, что Рейн все еще живой и решило закрепить их отношения телефонным звонком. — Слушаю, — недовольно буркнул Рейн. — Аврал, Коллинз, — не менее устало откликнулся голос в трубке. — Твоя покойница пишет посты в социальную сеть. Вывешивает селфи. — Что?! — Рейн дернулся и чуть не ударился лбом о поручень. — Стоп, я имею в виду — какие селфи, о чем ты вообще? — Ну, мне же поручили помогать тебе и послеживать за комментариями в соцетсях, ты же в этом не шаришь совершенно. Так вот, с аккаунта этой Кайо в сеть идут фотографии, три аккуратных поста с селфи. Судя по исходящей информации снимков, сделаны они были как раз в ту ночь, когда ее убили. — У кого остался телефон Кайо? — забеспокоился Рейн. Сейчас ему не удавалось вспомнить, были ли найден телефон в вещах жертвы, или его забрал себе на память убийца. — У ее родителей, они сообщили, что ничего не трогали и никуда не заливали. Вообще, если верить администрации ресурса, фото были залиты в отложенные посты. Ну, это когда пользователь назначает дату и время публикации, сам знаешь. — Не знаю, — Рейн нахмурился. — Но верю на слово. А что за снимки хоть? — Да обычные фото с вытянутой руки. Правда, есть одна занятная деталь: на карте памяти их не было. Сохранились только на сервере. — Пришли мне их на почту, ладно? Я посмотрю, вдруг что-то ценное найдется. Спасибо. — Да было бы за что, старый ворчун. После этого уснуть в автобусе не удалось, и к дому Рейн бежал так, что опять потемнело в глазах. Прибежал и рухнул на скамейку в прихожей. Очнулся Рейн только от того, что ему брызнули в лицо холодной водой. — Привет. Что случилось? — Кевин, как всегда, был кстати. — Будь другом, принеси ноут, — хрипло попросил Рейн. — Может, лучше воды? Плохо выглядишь. — Нет, — Рейн упрямо помотал головой. — Ноутбук. Срочно. Прямо сюда. Кевин, надо отдать ему должное, спорить больше не стал, выполнил требование и не стал приставать ни с вопросами, ни с нравоучениями, просто присел рядом, пока Рейн пытался совладать с сенсором, который плохо подчинялся горячим дрожащим пальцам. — Есть, — полузадушенно воскликнул Рейн и уставился в экран. — Точно. Все сходится. Еще бы убийца не удалил снимки с карты памяти! Кайо явно использовала свой телефон для “пристрелки” будущих портретов, и в одно селфи захватила спутника. Тот, правда, успел прикрыться фотоаппаратом, так, что лицо не было видно полностью, но Рейну хватило и такой ненадежной улики. Безусловно, он был уверен: на снимок попал Эдвард Кейн. В принципе, Рейн начал подозревать его еще после записки от Кайлаша. Да, Эдвард мог потерять свою таблетку в любой момент — никто не мешал ему заглянуть на производство до или после того несчастного случая, но Рейн был уверен, что все было завязано на приступе. Может, после удушья у Кейна наступало помрачение сознания, или он не мог контролировать агрессию. Или, напротив, нервное возбуждение после убийства провоцировало ухудшение состояния. По крайней мере, версия с Эдвардом многое объясняла. И то, как убийца получил пропуск — да он постоянно был на расстоянии вытянутой руки, вряд ли Марк Кейн прятал его от брата. И странное поведение девушки в лифте — той, что якобы погибла по случайности... В список жертв ее не вносил даже Рейн. Она попросту позировала Эдварду, а он старался не попасть на запись, держался вдалеке. И умелое использование пробелов в системе безопасности — с детства бегал по всему офисному зданию, успел изучить все закоулки. Да и остальные жертвы погибли в очень живописных местах — наверняка приглашал на фотосессию, уговаривал принарядиться, а потом… — Рейн, все в порядке? — тихо спросил Кевин. — Нет, — Рейн помотал головой. — Ничего, я сейчас посижу немного и поеду. — Куда ты поедешь? — Кевин говорил очень ласково и спокойно, как с ребенком. Несмотря на то, что при любых других обстоятельствах Рейн разозлился бы на этот тон, сейчас он успокаивал. Хотелось верить этому голосу. — В компанию, в LKM. Мне нужно поговорить с директором. — Уже поздно, скорее всего, никого нет на рабочем месте, — Кевин положил ладонь ему на шею, как будто приобнял. — Поедешь завтра, ничего страшно из-за этого не случится. — Нет, случится! — Рейн попробовал вскочить на ноги, но Кевин с неожиданной силой усадил его обратно. — Мне нужно ехать, сказать, предупредить, иначе он еще кого-нибудь убьет. — Все будет в порядке, — пообещал Кевин. Рейн повернулся к нему и уставился испуганно, без малейшей тени узнавания. Прежде для него слова «паническая атака» были пустым звуком. Сейчас пришло время как следует прочувствовать это состояние. Рейну стало холодно, в горле запершило, как будто там была начисто содрана слизистая. Перехватило дыхание, в голове стало пусто, ни единой, даже самой завалящей мыслишки. Рейн смотрел на Кевина и не понимал, как мог настолько близко подпустить незнакомого, очень опасного человека, которому достаточно сделать одно легкое, быстрое, незаметное движение, чтобы свернуть ему шею. Время перестало ощущаться, осталось липкое чувство бесконечной паники, из которой не вынырнуть просто так. Потом все прекратилось. Сначала вернулось дыхание — почти нормальное, размеренное. Сердце перестало перекачивать кровь так, что она грохотала в голове, сталкиваясь со стенками черепа. Постепенно согревались заледеневшие пальцы. — Старею, — Рейн кое-как онемевшими губами вытолкнул слова. — Черт знает что лезет в голову. Кевин смотрел на него очень сочувственно и молчал. Он легко, почти невесомо разминал Рейну загривок, разгоняя последние последствия паники. — О чем ты говорил? — это у Рейна получилось совсем хорошо и естественно. — Я говорил, что не надо никуда ехать. Уже поздно, ты болен. — Он тоже болен, — Рейн не понял, сказал он это вслух, или у него хватило выдержки возразить мысленно. — Кто бы ни был болен, все подождет до утра. Представь, как тебя примет директор, если ты сейчас приедешь к нему в таком состоянии. И потом, ты можешь свалиться прямо там. — Могу. Особенно, если он поспособствует. — Тогда стоит остаться дома и как следует выспаться. Хорошо? – Кевин ободряюще ему улыбнулся и встал со скамейки. – Пойдем, выпьем холодного пива, я принес. По такой жаре это первая помощь ослабевшему организму. Рейн усмехнулся и кое-как поплелся следом за Кевином на кухню. Он так и ходил за ним, как привязанный, к холодильнику и обрано, пока они не устроились за столом. — Ты что-то совсем сдал, — Кевин осуждающе нахмурился. – Давай выпьем за то, чтобы ты поскорее разделался с этими неприятностями. — Давай, — Рейн действительно обрадовался этому тосту. – Знаешь, я закончу это дело завтра – и уволюсь. До пенсии мне еще порядочно, но я уже никуда не гожусь, сам видишь. — И что будешь делать на пенсии, а? – Кевин явно по-дружески его подначивал, и Рейн с удовольствием этому поддался. Тем более, что пиво оказалось крепковатым, терпким – в самый раз. И марка из недешевых. — Ну, как что. Продам этот дом и уеду жить на море! – Рейн вздохнул и провел ладонью по лицу. – Кей, я за этот дом ведь держался не просто так. Мы его… я его купил, когда только женился. По дешевке, конечно, сам видишь, какой тут райончик. Транспорт только в последний год пустили, и то не из-за наших развалюх, а из-за нового квартала. Я знаешь как за этот дом боролся, когда его снести хотели? Ух! — Рейн, ты сегодня не ел ничего, что ли? Быстро тебя забирает. — Не помню. Наверное, не ел. Да и не очень-то хотелось. У меня на работе как фотографии какие посмотришь, так сразу есть не хочется. Я привычный, но иногда такая дрянь бывает, как вот сейчас. Девчонки эти – они же ни в чем не виноваты! Хорошие были. Родители о них заботились. — Ты про дом говорил, — напомнил Кевин. — Точно. Дом. Большой был дом для молодой семьи. Я думал, у нас будет много детей. А потом родилась Эйлин. Маленькая совсем. А жена ушла. И Эйлин потом, — Рейн прижал холодную бутылку к виску, пульсирующему от остаточной боли. – тоже… Короче, не важно. Здесь есть ее комната. Которая заперта – ты еще про осмотре спрашивал, смеялся, не храню ли я там трупы любопытных жен. Короче, там была ее спальня. Игрушки, книги. Мы незадолго до ее смерти думали ремонт сделать… хоть не стыдно было кого пригласить. Потом я уже так, косметический навел, чтобы сдавать. Я, когда Эйлин не стало, все рвался этим подонкам отомстить, меня с серьезных дел сняли, поставили на всякую дрянь. Денег стало не хватать, в долги влез. — Ничего, скоро все это закончится. Избавишься от дома и поедешь к морю, — пообещал Кевин. — Вроде как оставить прошлое в прошлом, ага, — вовремя припомнил Рейн совет психолога, к которому его затолкали три года назад. – А что. Может, так и будет. Знаешь, я устал что-то. Может, стоит поспать перед тем, как завтра ехать к директору? — Конечно. Чем больше отдохнешь, тем проще будет говорить, — заверил его Кевин. – Пойдем, уложу тебя в постель. — Давай, — Рейн расслабленно улыбнулся. – Давненько мне никто этого не предлагал. Как жена ушла – так и не предлагал. — Ну и мысли у тебя, — Кевин приобнял его за талию и уверенно повел на диван в гостиной – до него было ближе и он, по стратегическим соображениям, был куда чище и удобнее собственной койки Рейна. — Ну вот, теперь – спи, — распорядился Кевин и накрыл Рейна пледом. — Обязательно, — Рейн завозился, устраиваясь поудобнее. – Я тут подумал… а ты со мной к морю поедешь? — Посмотрим, — Кевин сказал это насмешливо, но без капли возмущения.