Такая работа, вот такая работа И день и ночь, всю жизнь без отдыха и сна.
Любэ
— Да, я помню, что обещал проверить твой пакет на зелья и чары. Сквозь шум зелёного пламени камина послышался неразборчивый ответ. — Нет, с кровью не ко мне. Снова гудение. — К кому? Без понятия. Николсон жаловался, что весь отдел работой завалили с этими очередными декретами министерства… Послышался смех с кашляющими помехами. — Хорош ржать! Как будто нам и без того работы было мало! Всё, я ушёл. Зайду утром. Молодой мужчина отключился от каминной сети и поднялся с колен. Двадцать первый век, а ничего удобнее старого дымохода и личной встречи для связи не придумали. Были ещё обычные и мгновенные совы, но в первом случае это долго, а во втором — дорого. Одно время пытались внедрить магловские мобильники, используя для передачи информации вместо радиоволн магию, только пластик не выдерживал нагрузки и плавился, а устойчивые к силовым воздействиям материалы делали артефакты далеко не бюджетными. Они остались лишь в кабинетах начальников крупных отделов. А он до начальника ещё не дорос. Да и не было у них в отделе как таковой начальственной должности, ибо половина там числилась от Отдела Тайн на полставки. Слева раздался писк сигнального заклинания: заключение готово. Гарри Поттер, а это был именно он, устало потёр ладонями лицо и пробежал глазами полученный свиток. Очень интересно. Вроде как безобидный артефакт с романтичным названием «Лепесток лилии» оказался напичкан несколькими разрушительными рунными цепочками. Плёл всё это очень талантливый артефактор, что существенно сужало круг поиска. Способных к созиданию магов теперь осталось мало, универсалов ещё меньше. Поттер чему-то покивал и кинул отчёт на стол в кипу подобных. Людей катастрофически не хватало, складывать всё ровненькими стопочками и рассовывать это по текущим делам некому. Кому понадобится — сам найдёт. Их экспертный отдел вообще последние три года выживал исключительно на голом энтузиазме работников и добром слове аналитиков. А пару недель назад прошёл слух, что их всё-таки окончательно закрывают, вот и побежал взбудораженный персонал искать места. Ни в следственном, ни в оперативном отделе им ничего не светило — там и так был уже перебор сотрудников, а в Отдел Тайн просто так прийти и подать заявку нельзя. Члены главного научно-исследовательского института страны брали только тех, кто подходил под их порой странноватые рамки и ни разу не сделали исключения из правил. Хотя и разрешали своим сотрудникам работать с авроратом. Гильдии тоже не помогут — это скорее профсоюз для мастеров, учёный совет и институт в одном флаконе, а не биржа труда. Вот и царили разлад и уныние. Поттер устало плюхнулся в своё рабочее кресло и, отпивая давно остывший кофе, принялся сам изучать уже проверенный артефакт. «Лепесток лилии» — разновидность слабого успокаивающего артефакта. Внутри содержался концентрированный настой пустырника, впрыскивающийся в кровь носителя, когда его эмоциональный фон превышал заданный. Слабым его назвали из-за безвредной настойки и кратковременного эффекта воздействия — всего час. Данный механизм был прост, как кнат, не привередлив к материалу и требовал всего пятнадцать минут для изготовления. Тем удивительнее было видеть тонкую рунную цепочку, вырезанную и вплетённую в изначальную, с крайне разрушительным воздействием на психику носителя, требующую строго определённого времени нанесения и, что более важно, правильно работающую только с тремя видами сплавов. Высчитать нужные адаптивные руны, правильно их настроить и вписать — это определённо работа гения. Поттер гением не был. Мастером — да. Талантливым мастером — тоже. Но не гением. Не было в нём той самой искорки безумия, что помогает подняться выше всех заданных рамок и совершать невозможное. Он не умел мечтать о несбыточном. Возможно, в этом виновато воспитание строгой и донельзя благопристойной тётки, а может, просто не дано. Работе Гарри это ни сколько не мешало, поэтому он не горевал. Артефакт полетел на стол, поцарапал и без того убитую столешницу, нервно тренькнул и потух. «Сел», — подумал Поттер и поспешил убрать бесполезную вещь в сейф. Вещдок всё-таки, его ещё на суде показывать. Мастеров, способных изготовить что-то подобное, в Англии было всего три, и все они в прошлом замечены в связях с некоей террористической организацией. И это отнюдь не пресловутые Пожиратели Смерти. На пятом курсе для Гарри стало шокирующим открытие: в стране, кроме «светлой» и «тёмной» сторон действовала ещё куча партий, как политических, так и бандитских. И ни кто из них не гнушался под шумок убирать конкурентов. Пятнадцатилетний подросток, видевший всё исключительно в шахматной расцветке, долго отходил от потрясения. Если он правильно помнил, то её члены неофициально слыли арахнидами, боролись за отмену радикальных мер и законов против магических существ, причём не менее радикальными методами, а после Хогвартской заварушки благополучно залегли на дно. В принципе, они ещё тогда успели убрать самых ярых своих противников с политической арены: Долорес Амбридж подхватила полузабытый вирус дома Ботичелли и ушла с постов, ныне явно поражённая болезнью Альцгеймера; Дедалус Кларк погиб во время инспекции в резервации оборотней от якобы несчастного случая, а Фадж сам повесился у себя на кухне. Больше столь яростно настроенных чиновников не было, да и последние законы о Вейлах отменили. Теперь же эти люди решили вновь выйти из подполья. Интересно, почему и к чему? Впрочем, он скоро узнает. По старой памяти у людей он всё ещё ассоциировался с Героем, его слово для народа значило наравне со словом министра, даже если он сам на самом деле ничего не решал. Стоит подождать Кингсли. Гарри помотал головой и с силой потёр лицо: к середине ночного дежурства он всегда начинал засыпать. Значит, пришла пора перерыва на кофе с сигареткой. Как ни странно, но кофе они варили на магловском примусе в магловской же медной турке. Только во время приготовления капали немного миндального масла и концентрата корицы — усиливали бодрящий эффект. И никакого молока — благородный напиток не терпит подобных надругательств. Гарри затянулся и мимолётно взглянул на часы — четыре утра. Через четыре часа домой, а он ещё обещал Майклу глянуть его пакет. Навскидку ничего сложного и опасного там не было, но… «Лепесток лилии» в теории тоже неопасен, а оказалось… Смахнув в коробку и прикрепив бирку с номером дела одной рукой и держа кружку в другой, Поттер сгрузил отработанный материал в общую кучу и начал плести простейшую диагностическую цепочку над новым. Такую привычку буквально вбил в него наставник, всегда приговаривая, что иногда простые чары обнаружат то, что не увидят ведущие диагносты. И эта истина не раз позволяла Гарри помогать распутывать самые заковыристые дела. Хотя в данном случае ничего не обнаружилось. Он ещё около часа плёл нужные чары, но было пусто. Артефакты Майкла были чисты, не читался даже остаточный след хоть сколько-нибудь вредоносной магии. Черкнув пару строк в служебной записке и отправив оную сослуживцу, эксперт откинулся на спинку кресла и потянулся. На сегодня у него дел не осталось: всё-таки в Магическом мире уровень преступности намного ниже магловского. Страшные наказания даже за простую кражу отпугивали многих, заставляя либо не попадаться, либо изворачиваться и изыскивать законные пути получения желаемого. Причём с конца девятнадцатого века статистика понемногу начала ползти вверх. И связано это было… Гарри напряг память. Первые дела об убийствах магов, которые попали именно в Визенгамот, а не каралась кровной местью или вирой, были датированы 1886 годом. Тогда к власти впервые пришёл министр Джонатан Грей, полукровка, обозвавший Месть нецивилизованной и запретивший её. Тогда маги впервые поддались привнесённым маглорождёнными идеям равенства и братства. Нет, никто тогда не устраивал революций. Просто возникли некоторые послабления, убрали пару обязательных предметов в факультативы и расширили престижные рабочие места для пришлых людей, пусть даже это были простые должности секретарей и переписчиков, красиво обозванные и приправленные большой шумихой. И Поттер, даже пройдя обучение у весьма консервативного наставника, был с этими реформами полностью согласен. Поттер встряхнулся. Историю в него Мастер вдалбливал с особой жестокостью, вперемешку с физическими нагрузками и зельями. Не выполнил норматив — лишний параграф по истории с подробным, вдумчивым анализом оного. Не сдал экзамен по внешней политике Англии — бежишь марафон с препятствиями. Надо сказать, подобные методы оказались не только весьма действенными, но и полезными. Даты, Пакты, Договора и Законы снились в кошмарах и отскакивали от зубов в любое время суток, на теле появились мышцы, повысилась выносливость. И полный раздрай в душе. Ломка стереотипов, начавшаяся ещё на пятом курсе, периодически продолжалась и по сей день. Не то чтобы он был настолько наивным и верил всем на слово, но дорогим людям он доверял. И в политике ориентировался откровенно слабо. Как и в мире в общем. Слова Рона об аврорах на праздничном пире были обычным трёпом ни о чём, но всё-таки что-то задели глубоко в душе. Тогда он впервые за четыре года пребывания в магмире вспомнил о своём будущем и понял, что совершенно не представляет себе, каким оно может быть. Книг хотя бы по профориентации в библиотеке было множество, все они находились в самом непопулярном среди школьников разделе истории. Понятно было далеко не всё. Спасала мантия-невидимка и умение подслушивать чужие разговоры. Поттер ненавидел слизеринцев вне зависимости от их происхождения, но именно от них он получал мелкие крохи информации в доступном для понимания виде. И это разжигало ненависть ещё больше. К Рождеству у него появилась более-менее приемлемая картина устройства Магического мира. Пусть он позже понял, что она в корне неверна. Но это было что-то, что принадлежало только ему и составлено им самостоятельно без чьей-либо помощи. Ненадолго появилось ощущение, схожее с победой в факультетском соревновании по квиддичу. А состояла она вот в чём: во главе государства стоит Министр Магии с Министерством за плечом, суд вершит Визенгамот, через него же проходят законы, за порядком следит аврорат. Этого всё равно было катастрофически мало, но не подходить же к Малфою и не спрашивать:, а расскажи мне, как это работает. С подобным вопросом было стыдно идти даже к Рону, лучшему другу, не то, что к врагу. Да и Гермиона, похоже, смогла найти всё это самостоятельно. Больше всего, конечно, его интересовала структура Аврората. Ведь в полиции было множество должностей, отделений и специальностей. А тут неужели есть только авроры? Эти изыскания заставили закопаться его не только в книги, но и в старую прессу. Тогда-то он и узнал о существовании множества организаций, ведущих не совсем законную политическую деятельность. О них писалось далеко не на первых страницах и не прямо — в газетах всегда чувствовалась цензура —, но писалось. Мнения людей не делились на чёрное и белое, хорошее и плохое. Они делились на «мне это выгодно» или «мне это не выгодно». И обсудить это снова было не с кем. Рон, несмотря на всю душевность и доверие, любил шахматы и принимал только их, что на доске, что в жизни. Со временем он перерос, хоть и не до конца, эту зашоренность. Да и Гарри тщательно выстроенную картину мира изрядно поломал и дополнил Наставник. — Утра доброго! — гаркнули в ухо. — И те-е-е-ебе не хворать, — безуспешно подавляя зевок, ответил Поттер товарищу. Ричард Симонс неодобрительно покачал головой. Гарри Поттер слыл в отделе известным полуночником. Большая часть ночных дежурств выпадала именно на его долю, а после развода он вообще перевёлся на совиный режим дня. Гарри ещё раз зевнул, потёр глаза, допил остатки кофе и начал собираться. Что-то сегодня его весь день тянет на воспоминания. Не к добру это, совсем не к добру. Дом встретил Поттера тишиной и недельной пылью. Когда же он последний раз тут спал? Дня два или три назад. Работы у него было вроде и немного, но постоянные разъезды по стране совсем не располагали к частым встречам с семьёй. Проще было заночевать в хостеле, чем нестись домой. Госучреждения в магмире имелись в маленьких странах, таких как Англия, всего в одном экземпляре. Да и зачем куча филиалов, когда аппарировать из Уэльса в Эдинбург дело пяти секунд. Джинни, как и любой другой женщине, это совершенно не нравилось. Гарри не выдержал скандалов и ушёл. А оказалось, что одиночество намного хуже семейных ссор. А встречать детей по расписанию под строгим конвоем Джин и миссис Уизли гораздо неприятнее, чем проводить редкие тихие семейные выходные на природе. Тоскливая атмосфера съёмной квартиры давила, стены казались тюрьмой на разуме, раз за разом окуная в счастливые моменты. Однако пути назад не было. Джинни никогда не согласится вновь стать женой трудоголика, да и несвободна она уже. Вчера в пророке в отделе помолвок давалось объявление о грядущем бракосочетании Джинервы Милинды Уизли и Невилла Франклина Лонгботтома. Его сыновья станут ещё реже видеться с ним, но будут расти в полноценной семье. А когда вырастут, будут смотреть на него со странной смесью презрения и жалости. Гарри схватил со стола мятую пачку и закурил. Горький дым привычно обжигал лёгкие и навевал очередные воспоминания. На этот раз личные. Отношения с семьёй Уизли после войны складывались довольно сложно. Его победа как будто убила что-то важное между ними. Молли Уизли, потерявшая в Хогвартской заварушке сына, в глаза его никогда ни в чём не винила, но в её поведении часто проскальзывало разочарование. Слишком поздно он победил, слишком поздно он смирился со своей смертью, слишком многие близкие люди погибли. Каждый раз, когда они встречались, становилось немного больно и пусто где-то в душе. А потом он привык. Похороны и чествования проходили в мареве алкогольного тумана и табака. Тогда он научился курить. Поттер чувствовал, что потерялся в этом траурном водовороте. Пьяные бредни Рона и Джорджа резали уши и сердце, сочувствующие взгляды Гермионы выворачивали на изнанку, а за её «ты же понимаешь, Гарри» хотелось убить. С остальными было чуточку лучше: Невилл умел молчать, Луна — ненавязчиво щебетать о новых колониях мозгошмыгов, Энтони — рассказывать о восстановительных работах в мире. Тогда он не понимал. И сейчас не понимает, что именно он должен был всем. И почему никто не пожелал простить ему. Кричер скрипел каждое утро в ненавистном Блэковском доме и поил препротивнейшими зельями. Чтобы вечером хозяин вновь надирался как свинья. На восьмой специальный послевоенный курс Гарри ехал отвлечься и найти себя заново. Школа долгожданной свободы не принесла. Каждый ученик считал своим долгом пожать ему руку, поздравить с победой и пожелать удачи на аврорской службе. От улыбки всем без исключенья болели скулы. Хотелось высказаться многобуквенно и многомысленно. Но приходилось молчать. Поттера душило одиночество, из которого не выбраться и не скрыться. Депрессия обещала затянуться надолго, если бы не короткое письмо от старого знакомого Юлия Руквуда. Тут сухо поздравлял с Победой и уведомлял о начале приёма заявлений в Академию авроров. На пятом курсе Гарри настолько отчаялся найти перечень специальностей для аврората самостоятельно, что прямо туда и написал письмо. Тщательно составил и отправил с Хогмидской почты. Ответ его… порадовал. Рон только поморщился, когда узнал, но отговаривать не стал. Правда, ещё больше агитировал за собственно профессию аврора. Рыжий друг до сих пор обретался в оперативном отделе, в отряде специального реагирования на должности третьего офицера. Но после войны боёвка Гарри не привлекала совсем. Навоевался он на всю оставшуюся жизнь. Попасть в Аналитический отдел у него не было никаких шансов: несмотря на все его усилия по распутыванию чужой паутины, продумать ходы так, чтобы не только не попадать в неё, но и расставлять свои ловушки, у него не хватало ума. Соваться в Отдел Тайн было бессмысленно — те сами рассылали приглашения в неприметных конвертах с чёрной печатью и гербом. Оставался только экспертный отдел. Вопрос был только в специализации: он понятия не имел, как она определяется. Поттер очень редко о чём-либо кого-либо просил. Но в этот раз он знал, что один не справится, а потому обратился к Рону. И получил неожиданную раздражённую отповедь и злой взгляд вслед. Гермиона лишь неодобрительно поджимала губы, приговаривая, что Гарри — герой, ловить гадов — его призвание, а потому нечего зря воду мутить. Такая реакция друзей отрезвила и неожиданно заставила собраться. Он нашёл нужного человека, подтянул учёбу. Год заканчивал практически с отличием под плохо скрываемые завистливые вздохи Рона и удивлённые взгляды Грейнджер. Почти на полтора года он выпал из поля зрения всех знакомых, проникаясь муштрой наставников, ломая и собирая себя заново. А потом пришёл Кингсли. Долго рассказывал о результатах, которых они достигли, вспоминал и многословно благодарил павших за правое дело и закончил всё это суровым требованием выступить в поддержку его новой компании. Поттер — герой, он обязан всю жизнь быть на виду и оправдывать ожидания народа. Гарри никогда не был сверхсильным магом, а опытному боевику Шеклболту ему тем более противопоставить было нечего. Спустя полтора часа ожесточённых споров и обвинений, угроз палочкой и просто применения физической силы каждый из них выбил для себя приемлемые условия сотрудничества. Гарри дал слово, что никогда не полезет в политику и иногда будет поддерживать действующего министра, а министр, соответственно, дал слово не лезть в жизнь героя. Стало легче. Нет, в отношениях с Уизли всё ещё скользила прохладца, особенно с Молли, но с Джин всё было прекрасно. Помолвка, планы. Тогда они были счастливы. Действительно счастливы. Рон отошёл от старых обид, ибо начальство на службе его хвалило, ставило другим в пример. Гермионе же повезло меньше. Несмотря на достигнутое после смерти Волдеморта равенство, происхождение всё равно играло роль. Да, работодатель или Мастер был обязан принять маглорождённого на работу или в ученики, но никто не гарантировал хорошего отношения или высоких оценок. Всё по заслугам. Грейнджер выделялась в Хогвартсе, но в университете Магических рас стояла где-то в конце. Она даже просила у Гарри рекомендации, но получила отказ. Это было бы смешно, если бы не было так грустно: два лучших друга поменялись ролями. После шумной свадьбы с Джин у Поттера началась стажировка. Работы было слишком много. Так много, что весть о рождении старшего сына он встретил, копаясь в очередном артефакте на севере Шотландии над трупом чистокровного домовладельца. Когда Поттер вернулся домой, его встретила кричащая о неблагодарности Молли Уизли с супругом, измотанная жена и насупившийся друг. Скорее всего, именно это стало причиной ухода доверия. С этого момента он жил с оглядкой. Снова разбитый. С попытками собраться. Сложно. Несколько дел задевали его прошлое, посыпая солью старые раны и заставляя вновь выбирать. Иногда он ненавидел свою работу. Ибо даже самый жестокий Пожиратель Смерти вызывал больше жалости и сочувствия, чем вор и мошенник Наземникус Флетчер. Но отправлять в Азкабан приходилось всех вне зависимости от личного отношения. Ломать себя приходилось постоянно. И никакой отдушины. Кажется, одиночество уже въелось в его душу. Выдрать его оттуда можно было только с мясом. И поделиться не с кем. Раньше был Рон, но теперь они слишком далеко друг от друга. Сейчас он даже не готов сказать, отдаст ли он за него жизнь. А после развода… Отношения с друзьями оказались практически разорванными. Они вежливо здоровались, шутили старые шутки, интересовались делами, желали здоровья сердечным друзьям. И всё. Пусто. Редкие встречи с детьми радости не прибавляли. Скорее, с точностью наоборот. Горькая соль на незажившие раны. Не глядя, Поттер пошарил рукой по тумбе, наткнулся на пустую пачку и вздохнул. Курить и спать хотелось нестерпимо. Желательно под зелье Сна без сновидений. Чтобы без доставших до кишок кошмаров, чтобы без мыслей и воспоминаний. Их и так слишком много. Гарри тяжело встал и проследовал в несвежую постель. Спать. Отдыхать. Интуиция орала благим матом, предчувствуя неприятности. А следующим утром нашли тело Элфиаса Дожа.