Трансляция невыразимого

Он девчонок-то толком и не знал до приезда в Японию. Видел только издалека да в кино. Как ни смешно это звучит.​ С младенчества воспитывался среди одних парней. А в Японии было и вовсе не до девок. Не до жиру, быть бы живу. Жрать хотелось постоянно.​ Приходилось добывать жратву любыми способами. Срабатывало не всегда. Зато так и познакомился с новыми друзьями - нашли его в переулке ночью, замёрзшего и с бурчащим животом. Им, впрочем, было не намного лучше. Но о нем позаботились. Приютили в каком-то полуподвале. Накормили. А потом дали прозвище - когда увидели, как он ловко шныряет в толпе и подтягивает кошельки. Эх,учитель бы не одобрил. Но ему сейчас было важнее одобрение новых друзей - классных, крутых и по-своему заботливых. Братьев. Вместо одиночества появилось счастливое​ чувство​ братства. А следом​ пришло новое ощущение - силы и власти. Надеть браслеты тогда​ казалось самым правильным решением в его жизни. Теперь все людишки, смотрящие на них свысока,​ должны были молить о пощаде. Как же это было приятно! Не так, как Клыку, до дикой радости и полусумасшедшего​ хохота -​ похоже, по жизни Клык​ настрадался в​ сто раз больше. Но приятно, что скрывать.​ Иногда такой кураж охватывал!Все крушить, все разрушать! Чтобы боялись, визжали, убегали. В таком состоянии он и наткнулся на нее. Клыковы разведчики сказали,что видели автобота. Они втроём и поспешили на бой. Застать врасплох и разорвать! А вместо боевого робота там девчонка в доспехах. Клык и Страшила даже притормозили на секунду. У них, видно, сработало древнее воспитание, что с девчонками воевать нельзя. А ему было все равно. Пока друзья застряли, набросился на нее. До сих пор почему-то помнит, как бежал к ней. И ее испуганный взгляд. Глазищи огромные,​ будто больше лица.​ Рука возле рта. Застыла на месте, трясется, как мелкий зверёк.​ Ещё тогда мелькнула мысль: "Красивая!". Плевать! Ему тогда на нее было точно наплевать. Видишь автобота - прихлопни. Если б не вмешался ее дружок, ей бы тогда точно капут. Может, и к лучшему, иногда думал он в самые злые минуты. И сразу страшно становилось-​ неужели он​ когда-то мог сам ее затоптать? И не услышать ее голоса?.. ..Ее​ голос -​ в каждом бою, такой приятный, мягкий и одновременно назойливый, ​ с вечными уговорами стать хорошим. Да за кого она его принимает! Иногда ему​ хотелось сделать ей больно. Заставить заткнуться с этими ее проповедями! Ему казалось, что уже вся база над ним потешается. Друзья-то уж​ точно. -​ Ты же человееек! Ты доообрый! В глубине душиии! - тянул Страшила​ тоненьким голосом.​ И добавлял уже своим обычным: - Слушай, а она милашка, хоть и занудная.​ Повезло тебе. -​ Ой, да куда там "повезло!" - презрительно отмахивался Клык. - Наша мелочь даже не знает, что с девчонками делают.​ Вырос в диких условиях. Одни мужики вокруг. - Мелкий,​ не робей! Мы тебя научим!.. - Плохому... Все такие беседы заканчивались одинаково: ржание в две глотки, гневный вопль и побег. Куда-нибудь на берег реки или моря. Почему-то волны особенно сильно напоминали о ней. В такие минуты ему не хотелось забывать. Хотелось смотреть на воду и снова видеть перед собой ее. Учитель говорил:​ болит душа - надо сосредоточиться на теле. Все взаимосвязано. Он и пытался. Раньше помогало. Встанешь в давно привычное, почти с младенчества, положение, приготовишься к бою​ -​ и от пальцев в голову словно ток струится, будто ты супергерой какой. Но сейчас​ тренировки​ перестали радовать. Тело привычно и легко подчинялось - изгибалось и прыгало, а вот голову освободить не получалось. Только настроишься, крутанешься, как следует - и​ снова те же ощущения. Боль в запястьях от сжимающих наручников,​ на лице - лёгкая прохлада мокрой ваты и нежные, будто порхающие прикосновения.​ Как бабочка села на скулу. Запахи - легкий спиртовой, от какой-то дряни, которой она его мазала. И ещё что-то цветочное, приятное.Наверное, духи или ещё какая девчоночья штука.​ Вкус сока со льдом - никогда вкуснее не пил! И, как повернешь голову, - снова ее глазищи. Голубые, как...ну, в общем, он такие только в кино видел. Он даже есть почти перестал. Это он-то, которому всю жизнь еды было мало! Только у десептиконов и начал лопать досыта. Всех блюд по три тарелки наворачивал, как не в себя. Братцы-акробатцы морщились презрительно, а госпожа Мега вечно то пригорюнится, то умилится, глядя на этот праздник обжорства. Сразу видно - не голодали они все никогда. Мега-то и забила тревогу, увидев, как "младшенький" возит ложкой по тарелке вместо того, чтоб точить в три горла. Она вообще хорошая была. Все ее боялись, а к нему она по-доброму относилась. То приобнимет, то заговорит ласково, то кусок получше на тарелку собственноручно подложит. Клык со Страшилой, конечно, и над этим потешались. Но вполголоса: злить повелительницу никому не хотелось. А ему...было и неловко, и приятно. Иногда приходила мысль, что, может, так и бывает в нормальных семьях. Там, где есть мамы. А потом ещё этот новенький. Нет, он вообще парень, вроде, ничего. Но как он смел про нее говорить! Вроде бы, так небрежно, между прочим: "Классная девочка...должно же быть и у автоботов что-то хорошее...хоть какой-то отдых на опасной миссии, а то каждый чих контролируй..." А у самого аж стекла поблескивали. И голос сбивался. Вот четко виделось в этом что-то нехорошее. Бешено​ хотелось сдернуть с него уродские окуляры и ударить, чтоб не искрил глазами. Это с союзника-то!​ А все из-за нее. Нет, правду говорят, от девчонок одни неприятности.​ Уж теперь он это точно знал. Только вот спроси его - а хотел бы ты жить без этих неприятностей? Без этого запаха цветочного, без ее голоса проповедницы, без голубых глазищ?​ И ведь нет. Он ведь даже тогда, когда грозился захватить ее в плен, даже не думал, а что дальше будет делать. Просто смешалось все - и злость на нее, что лишила покоя. И ощущение, что не может без нее. Жизнь, ещё вчера такая ясная, стала вдруг совсем непонятной. А в голове все запуталось. Словно лабиринт. И разобраться он не мог.​ --