69

Я стоял на балконе, оперевшись спиной о стену, и курил. С каждым днем киевская погода нравилась мне все меньше. Вот и сегодня дождь зарядил с самого утра и не думал прекращаться. Падающие сплошной стеной, не по-летнему холодные капли стучали по стеклам и по нервам. Я глубоко затянулся и медленно выпустил дым, стараясь не думать о том, что этот гребаный дождь может легко перехерить все мои планы. Провести целый день в квартире с Машенькой? Да я же тронусь от такого счастья! Даже плотно закрытая дверь не спасала от сотрясающих стены басов и чудовищных клубных ритмов, которые я ненавидел всеми фибрами души, а вот Бегемотиха просто обожала и слушала бы это дерьмо круглосуточно, если бы не родители. Машеньке отчаянно хотелось побывать в клубах, но папа самых строгих правил велел являться домой не позже восьми вечера. А мама, такая же чрезмерно заботливая, как и моя, ни за что не отпустила бы Машеньку в эти злачные места. Маленькая она, еще совсем ребенок, такую любой совратить и обидеть может! Блин, только мать способна увидеть в бочонке на ножках красавицу и быть уверена, что все мужчины мира спят и видят, как же ею овладеть, невинность драгоценную похитить! Тётя Люда и на меня поначалу косилась подозрительно, опасалась наедине с Машенькой в квартире оставлять. Потом, вероятно, заметила, что я даже не смотрю в сторону её доченьки, и успокоилась. Делать мне больше нечего — смотреть на это! Зато Машенька не упускала случая меня поразглядывать, и чем меньше на мне было одежды, тем пристальнее и осязаемее становились взгляды. Липкие такие, ощупывающие, раздевающие. Словно она постоянно пытается представить меня голым, и то, что у меня ниже пояса, интересует ее куда сильнее всего остального. Впрочем, своё любопытство Машенька удовлетворила очень скоро. Нет, вы не подумайте, я не эксгибиционист, и меня не прет демонстрировать своё хозяйство малолеткам. Я юноша скромный и предпочитаю работоспособность доказывать, а не размерами и устойчивостью хвастать, да и не перед такими, как Машенька. Единственный, кого я хотел, находился на другом конце города. Нас разделял Днепр и шестнадцать станций метро с обязательной пересадкой на площади Льва Толстого. А дело было в том, что жила тетя Люда в спальном Голосеевском районе, а он — на Дарнице, и называлась его станция — Позняки. Я впервые пожалел, что Киев — не наш маленький и уютный городишко, где почти все друг друга знают, а из конца в конец его можно проехать на машине за час. Если бы я захотел сейчас плюнуть на всё и встретиться с ним, мне пришлось бы потратить на дорогу как минимум полтора часа. Это если пробок не будет. Еще одна прелесть и неотъемлемый атрибут столичной жизни. Но что-то меня в сторону снесло. Я вообще-то об утоленном любопытстве Машеньки рассказать хотел, и ещё кое о чем. А что еще делать, если за окном льёт дождь, до вечера ещё так долго, а до предмета моего вожделения так далеко? Я закрыл глаза, мысленно возвращаясь в тот день, когда впервые переступил порог этой пятикомнатной квартиры.