69

Я забросил сумку на заднее сиденье темно-красного «Рено-Меган», несколько секунд назад приветливо мигнувшего нам подфарниками. Это он так на отключение тётей Людой сигнализации отреагировал. Рядом с сумкой я бережно усадил собственную задницу. Плюхаться с размаху было чревато, и я решил не рисковать. Мягко захлопнув дверь, устроился поудобнее, ожидая, когда усядутся Машенька и тетя Люда. Мне показалось, или переднее сиденье жалобно скрипнуло, когда на него приземлилась Машенькина тушка? Хлопок дверью тоже был нарочито громким и выдавал её раздражение. И чего бесится-то? Чем я так успел ей не угодить? Или она всегда такая? Ответов на эти вопросы я не знал. Да и, честно говоря, мне было насрать на Машеньку и ее нервы. Я откинулся на сиденье и закрыл глаза. Черт, как же спать хочется! Мерное, едва слышное урчание двигателя напоминало довольное «Мур-р-р» большого и сытого кота и убаюкивало еще сильнее. Я успел прикрыть рот ладонью и чуть не вывихнул челюсть в очередном зевке. Увидел в зеркале издевательски-понимающую, масляную ухмылку, скользнувшую по толстощекой физиономии Бегемотихи, и равнодушно отвернулся. Пейзаж за окном занимал меня куда сильнее, чем ужимки Машеньки. Тётя Люда вела машину очень аккуратно и на разговоры не отвлекалась. Ну, еще бы! Кому, как ни хирургу, лучше всех известно, насколько хрупок человек? Да и отвечала она теперь не только за дочь, но и за меня. Вопросы будут потом, когда мы доберемся до квартиры, а это добрый час езды, если не больше. Я по карте смотрел, где находится Голосеево. Там еще озеро имелось, на котором я уже решил для себя побывать. И желательно, не в одиночку и не с Машенькой, ясное дело. С каждой минутой Киев поражал меня всё сильнее. Он так отличался от нашей тихой и медлительно-размеренной провинции! Шумный, многолюдный, яркий. Офигенный город! Наверное, именно тогда я решил, что обязательно попытаю счастья и попробую поступить в один из столичных вузов. До одури захотелось стать своим для этого древнего и такого современного мегаполиса. Надо будет поговорить об этом с Владом, если тот, конечно же, позвонит. Тут же вспомнилось, как они с Ником медленно шли к зданию вокзала. Разговаривали, жестикулировали, не касались друг друга, но... Хрен его знает, до чего они в итоге договорятся. Стоп. Я что, ревную? Мне-то какое дело? Я получил то, что хотел, так чего мне еще? Я снова сосредоточился на киевских улицах, отмечая, что люди здесь одеваются как-то проще, а улыбаются — чаще. Или мне это показалось? Ладно, разберемся. У огромного супермаркета тетя Люда притормозила, аккуратно припарковала машину, потом повернулась ко мне: — Я собираюсь кое-что купить, Артур. Подождешь или с нами прогуляешься? — Если можно, тут посижу, — ответил я. — Не люблю магазины. — Мужчина, — тепло улыбнулась она. — Понимаю. Идем, Маша? — Не-а, — помотала головой Бегемотиха. — Не х-о-очу. Сама иди. — Ну, ладно, — вздохнула тётя Люда. — Тогда не скучайте, я скоро, — и вышла из машины, оставив нас вдвоем. В салоне повисла напряженная тишина, а потом Машенька протянула руку к рулю, нажала на одну из кнопок, и по ушам ударил так «любимый» мной клубняк. Для вящего удовольствия она еще и звук навалила, и теперь я не только слышал этот кошмар, но и чувствовал всем телом вибрацию. Отвратительное ощущение. Будто по голове кувалдой лупят, а за шиворот букашек насыпали, и теперь эта сволота шестиногая по коже расползается. В виски тут же вгрызлась боль, я сморщился и попросил: — Сделай тише... пожалуйста. — Что? — стараясь перекричать содом, переспросила Машенька. — Тише, говорю, сделай! Оглохнем же! — проорал я в ответ. — А мне так нравится, — заявила она. — Не хочешь слушать — выходи! Умная какая! Выходи. Черта лысого! Я скрипнул зубами, полез в сумку и вытащил оттуда наушники. Провода, как обычно, перееблись, хоть я их аккуратно сматывал. Матеря Машеньку на все заставки, я старался побыстрее их распутать. Получилось как раз вовремя. «Музыку для ног» сменил Джастин Бибер, но его певческих потуг я уже не услышал. Успел вставить наушники и теперь наслаждался неподражаемым вокалом Анжелы Госсоу.* Когда я впервые «Arch Enemy» услышал, то был уверен, что вокалист — мужчина. Басист, сволочь такая, у меня пак пива на этом выиграл. Поспорил со мной, а потом клип на песню «My Apocalypse» показал. Я прифигел от того, что поет женщина, группу в любимые зачислил, а пак пива басисту купил и больше никогда и ни с кем не спорил — не люблю чувствовать себя идиотом. Я снова откинулся на сиденье и закрыл глаза. Иди ты, Машенька, нахер, вместе со своим Джастином. Впрочем, мне кажется, что беда как раз в том и состоит — в наличии отсутствия хера, на который Машеньке зверски хочется запрыгнуть. Вот она и злится. Острый недоебит. Терминальная стадия. А тут ещё я с шеей в засосах, как красная тряпка для быка. Ясное дело, её это бесит. Диагноз-то я ей поставил, а вот кто лечить будет? Снова я? Нет уж, извините. Поищите дурака в зеркале! В котором сейчас я увидел архинедовольную физиономию Бегемотихи. Уесть она меня думала Бибером, сучка малолетняя. Будь она не такая «изящная», я, может, и смилостивился бы. Кинул бы пару палок от нехрен делать. В конце концов, на рожу можно и тряпочку набросить, как Влад говорил. Влад. Снова его имя ворвалось в размышления, отзываясь сладкой, саднящей болью. Блин, скорей бы уже приехать! Зверски хочется принять душ и отключиться на несколько часов, и не видеть перед собой эту жертву фаст-фуда. Или на чём это её так разнесло? Вместо того, чтобы на меня зыркать, она бы лучше на диету села или в фитнесс-клуб записалась. Глядишь, килограмм десять-двадцать сбросила бы, а вместе с ними и другие проблемы исчезли бы. Ведь по сути у неё и глаза большие, и нос ровный, и губки ничего так, пухлые. Если жир убрать, а волосы покрасить в какой-то приемлемый цвет, то можно будет смотреть и не блевать, а прыщи сами пройдут, когда трахаться начнет. Я намеренно пристально разглядывал Машеньку в зеркале, зная, как это неприятно. Она-то меня на перроне глазищами препарировала, почему бы и не отплатить тем же? Я продолжал сверлить Бегемотиху чуть прищуренным взглядом, увидел, что ее губы шевельнулись, и приподнял бровь. Она снова что-то сказала, раздраженно указывая на своё ухо. Ага, мы беседовать желаем? Окай, только на моих условиях. Я указал рукой на магнитолу, изобразив пальцами выключающий жест. Недовольно поджав губы, Машенька приказ выполнила, а я вынул наушник из правого уха и чуть убрал звук. — Чего хотела? — спросил, снова прикрывая ладонью рот. — Прекрати на меня пялиться, глаза поломаешь! — выдала Машенька. — На куриц своих смотри, которые тебя всего засосали. А будешь на меня лупиться — маме пожалуюсь! — Ага, — широко улыбнулся я. — А ты не завидуй или завидуй молча! А жаловаться можешь хоть папе Римскому. Нужна ты мне, как рыбке зонтик. Малолетка. — Козел! — визгнула Бегемотиха. — Не, я не козел, я сволочь, — поправил я и добавил, в ответ на изумленный взгляд. — Так парня называют, который может, но не хочет. — Сво... — начала она и осеклась, уж больно не хотелось Машеньке за мной повторять и хоть в чем-то соглашаться. — Вот не поведу тебя завтра никуда — будешь знать! — Испугала! — фыркнул я. — Я и сам найду всё, что захочу, без сопливых. — А вот и нет! Моя мама твоей пообещала, что мы с ней тебе все покажем, — важно сообщила Маша. — А маму досрочно на работу вызвали, с завтрашнего дня, так что показывать тебе Киев буду я. Вот так! — она торжествующе показала язык. — Ты же деревня. Заблудишься еще, потеряешься, а нам потом отвечай! — явно копируя кого-то из взрослых, закончила свою речь. — Не твоя забота, — отрезал я. — Мне, между прочим, восемнадцать, так что в опекунах и провожатых не нуждаюсь. Не хочешь город показывать — не надо. Я засунул наушник обратно, давая понять, что разговор окончен. И почему все дурнушки такие вредные? Как будто я виноват, что она пожрать любит? И прыщи по физиономии тоже я ей рассыпал? Я уже давно заметил — чем страшнее девка, тем гаже у нее характер, и тем громче она вопит о том, что внешность вообще роли не играет. Хрень полная! Встречают, вообще-то, по одежке, а потом одежку снимают, чтобы узнать красотку поближе. Не спорю, может, для чего-то серьезного, офигенно богатый внутренний мир тоже важен, но я пока о серьезном не думал, а трахать красивую телку в разы приятнее, что вы мне ни говорите! Или с красивым парнем трахаться. Окажись Влад таким вот толстым и прыщавым, лег бы я под него? Да хер там! Еще и по роже бы зарядил, если бы он клеиться ко мне начал. Так что Машеньке еще долго ничего не светит, если за себя не возьмется. Я не знаю, чем бы та наша первая перепалка закончилась, но тут вернулась тётя Люда. Она подвезла тележку с продуктами к багажнику, открыла его и принялась выгружать покупки. Бегемотиха желания помочь матери не изъявила, а меня, рыпнувшегося было с места, тетя Люда остановила жестом. Дальше мы ехали уже без остановок. Я продолжал лупиться на проносящийся за окнами пейзаж и демонстративно игнорил дующуюся на меня Машеньку. Хер с тобой, золотая рыбка. Мне как раз и не надо, чтобы ты за мной таскалась! Во-первых, мы рядом хреново смотримся, во-вторых, я собираюсь побывать в местах, куда таких, как ты, не пускают. А магазины, которые я хочу посетить, торгуют тем, на что тебе, по малолетству, и смотреть-то запрещено, не то, что трогать. Дом, во дворе которого тетя Люда припарковала свой «Рено», был из новых, элитных, с индивидуальным отоплением и прочими кошерными вещами. В таких простые смертные не живут. Лифт разительно отличался от нашего, совкового, заплеванного и с обязательным словом из трёх букв, выжженным кем-то на потолке. Этот был идеально чистым и быстро поднял нас на десятый этаж, где и находилась их пятикомнатная квартира. Невозмутимую морду лица мне сохранить удалось, хоть до этого я в подобных хоромах не бывал. Не уронить челюсть на пол помогла, сама того не зная, Машенька. Она не сводила с меня глаз, надеясь поприкалываться над провинциалом, впервые узревшим столичное великолепие. Хрен тебе, а не удивление! Я обвел скучающим взглядом прихожую, оклеенную такими обоями, которых у нас и в зале не было, и снова прикрыл рот, пряча зевок. Тетя Люда это заметила и сказала: — Маша, покажи Артуру его комнату. Думаю, ты захочешь отдохнуть с дороги? — этот вопрос адресовался уже мне. — Ага, — кивнул я. — И душ, если можно. — Конечно, — улыбнулась тетя Люда. — Чувствуй себя, как дома. — Но не забывай, что ты в гостях, — пробурчала Машенька себе под нос, но я услышал. — Идем, — Бегемотиха важно поплыла вперед, а я потопал следом, сгорая от любопытства. Чертовски хотелось узнать, что же представляет собой эта «моя» комната.