69

— Солнышко! Ты представить себе не можешь, как я рад тебя видеть! — Серж спешил к нам с Гепардом навстречу, сияя улыбкой покруче голливудской. — И тебе привет, Ник, — удостоил он вниманием моего... любимого. Сегодня утром я впервые назвал Ника так. Про себя. Когда за ним закрылась дверь. Любимый. Мне до дрожи хотелось прошептать ему это на ухо в тот момент, когда я вбивался в горячее гибкое тело. Когда выплескивался в него, чувствуя, как по моим пальцам течёт его семя. Острый, почти одновременный оргазм заставил нас обоих закричать, снова действуя на нервы стерве соседке. И когда до неё дойдет, что никакой девки в нашей квартире нет? И что она заявит тогда? Но похрен. Плевать. Всё, что делается за закрытой дверью — наше. Это не должно ебать никого. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Потом я тесно прижался к его спине — чтобы не выскочило сердце, грозящее вот-вот проломить ребра. Хотелось вжаться в него, втиснуться, слиться с ним и не отпускать. На чертову нудную работу, которую Ник ненавидел. Пожелай он вернуться в клуб — я бы возражать не стал. Просто ходил бы с ним туда каждый вечер. И отдавался бы ему в той долбаной гримерке. И там же имел бы его самого, не заботясь о том, слышат ли наши стоны посетители клуба. Я не позволил бы никому касаться его тела. «Пусть смотрят, потрогать-то не смогут», — вспомнились мне слова Гепарда. Вот именно. Трогать буду только я. Целовать, ласкать, трахать. Потому что теперь он мой. Любимый. Но всего этого я Нику, конечно же, не сказал. Я прекрасно помнил, что он говорил мне о любви, и его не сложившихся с ней отношениях. То, что я попал обеими ногами в маргарин — мои половые трудности. Меня предупредили сразу. Только секс и ничего больше. И хоть вроде как есть «мы» и «начало», неизвестно, каким будет продолжение. И будет ли оно вообще? Или всё закончится с моим отъездом. Но пока что мы вместе, а значит, нужно взять по максимуму от каждого из оставшихся дней! В итоге я снова попил с ним кофе, проводил на работу и уже привычно принялся за уборку. Так я убивал сразу нескольких зайцев: время шло быстрее, в квартире царила чистота, да и скучать было некогда. Уборка, стирка, готовка, длинный разговор с Машенькой, взахлеб расписывавшей достоинства своего тренера. Короткий — с матерью, и обмен уже ставшими привычными короткими сообщениями. «Губы». «Что?» «Твои». «И?» «Целовать». Оффлайн. Онлайн. «Хочу». «Возьми». «Дразнишь?» «Да». «Перестань». «Нет». «Еду». «Жду». Оффлайн. Но до секса дело так и не дошло. Серж отловил Ника по дороге и обрадовал тем, что съемку перенесли на сегодня, и через два часа Глеб ждет нас в студии. Гепард сообщил эту новость мне, и у меня почему-то сразу пересохло во рту. Блин, одно дело показывать себя перед Ником, другое — перед этим трахтмахером-фотографом. Однако в одном я был совершенно уверен — давать ему я не буду. Не настолько мне хочется моделью быть. М-да, капитально я вляпался, раз даже мысль о чужих руках противна. Мне. Который никогда не упускал случая трахнуться. Однако... Принимая душ и тщательно моя голову, я пытался себе представить, что ждет нас на съемочной площадке, и не мог. А потому забил на это дело и принялся сушить волосы, почти успев до приезда домой Гепарда. Короткий поцелуй, и в ванной исчез он, а потом мы быстро пообедали и понеслись на съёмки. Перед тем, как войти на студию, Ник привлек меня к себе и шепнул на ухо: «Всё получится. Я знаю». Я только вздохнул. В любом случае сдавать назад поздно. Раньше нужно было думать.

***

И вот двери за нами беззвучно сомкнулись, а по холлу нам навстречу уже спешил Серж. Всё с тем же гнездом на голове и в ярко-розовой обтягивающей рубашке, расстегнутой почти до пупка. Очень короткие джинсовые шорты открывали нашим взглядам ноги Сержа — стройные и, ясен пень, идеально эпилированные. — Так, быстро-быстро-быстро! Шевелим попами! — придал он нам нужное ускорение и направление. — Глеб уже весь на нервах! Так что, Солнышко, — повернул он к себе мою физиономию, — будь паинькой! Ник, ты его просветил? — Да, — Гепард слегка сжал мою руку, — а чего именно Глеб от нас хочет? — Секса, — бросил Серж, — горячей эротики. Очень горячей. — Подожди, — встал, как баран, я. — Я не буду в порнухе сниматься! — Ник! Ты трахал его в уши? — последовал «скромный» вопрос. — Я сказал — порно? Я не говорил — порно! Много секса, много страсти — ясно? Чтобы от одного взгляда на ваши снимки вставало и текло, вкурили? — А-а-а... — начал я, но Серж бесцеремонно зажал мне рот: — Всё просто. Вы целуетесь, ласкаетесь и почти трахаетесь. Глеб всё это снимает. Потом отберёт то, что понравилось. Если понравится. — А если увлечемся? — улыбнувшись, подмигнул мне Ник. — На здоровье, — стилист хмыкнул. — И всё же, как тебе удалось Солнышко у Влада отбить? — Так вышло, — пожал плечами Гепард. — Ой, кончай секретничать! О танце твоём мне давно уже рассказали! — отмахнулся Серж, усаживая нас в кресла. — Сейчас я Глеба позову. Он исчез за одной из дверей, а я нервно сглотнул: — Ник, а это точно не порно? — Нет, с улицы туда не берут, я знаю, о чем говорю. Не переживай. — Вот-вот, чего волноваться? — громко сказал появившийся в комнате молодой мужчина. По висящей на его шее фотокамере я понял, что это и есть Глеб. Абсолютно лысый череп, чёткая линия бровей, хищный орлиный нос, тонкие губы под не менее тонкими усиками в стиле гангстеров 30-х годов прошлого столетия. Левое ухо фотографа украшала крупная золотая серьга — пират, мать его. Загорелое, сильное тело подчеркивала кожаная жилетка, под которой не было ничего, кроме толстой золотой цепи. Крепкую задницу и накачанные ноги Глеба облегали чёрные кожаные штаны. М-да, тот ещё персонаж. Мистер Тестостерон. — Серж, почему? Почему я тебя спрашиваю? — почти заорал он. Стилист молча приподнял бровь, ожидая продолжения, и оно последовало незамедлительно: — Почему ты треплешь языком вместо того, чтобы делать свою работу? Ты мне обещал «уложить обоих в пять минут» и где? Где результат? — Глеб, радость моя, — Серж подлетел к разгневанному любовнику и что-то зашептал на ухо. Тот слушал молча, а потом снова заорал: — Как не видел?! Ты говорил, что мальчик просто супер, а теперь заявляешь, что не видел?! Ты решил меня в гроб загнать? А если у него... — тут Глеб перешел на шёпот, а потом снова повысил голос. — Я тебе голову оторву, если это так! Нет, хуже! Я тебя так сфотографирую, что мать родная не узнает! Да-да, я о той твоей рекламной съемке говорю! Раздевайся! Ты, ты, красавчик патлатый! — безо всякого перехода вдруг бросил он мне. Я протормозил, не сразу поняв, что речь уже обо мне идет, а потом ляпнул: — Как, совсем? — Серж! — заорал Глеб. — В каком колхозе ты его откопал? Да, милый мой, совсем! Я хочу видеть твою задницу. Лицо меня устраивает, а вот тела я не видел. У тебя две минуты. Чувствуя себя кретином, я начал раздеваться, матеря про себя на все заставки Сержа. Сняв футболку и джинсы, я бросил взгляд на фотографа и услышал то, чего опасался: — Татуировка — говно! Мэйд ин Зажопинск? И что ты опять встал? Снимай свои гребаные трусы! Я закрыл глаза, выдохнул и рывком стащил бельё. — Повернись задом, — приказал фотограф. — Так-с, повезло тебе, сладкий. На твою задницу у природы вдохновения хватило! — последнее слово утонуло в звонком шлепке по ягодице, которым он меня наградил. — Значит так, через полчаса жду обоих в студии, пока что они твои, Серж. И быстро-быстро, некогда прелестями светить! Оденься пока, Аполлон захолустный! — насмешливо бросил он напоследок, исчезая за дверью, что я определил по хлопку. В этот момент мне больше всего хотелось одеться, развернуться и уйти. Молча. Но... Гепард словно почувствовал моё состояние. Без слов притянул к себе и шепнул в ухо: — Всё хорошо будет. Глеб тот ещё козел, но ты ему понравился. — Понравился? — поднял голову я. — И что: я или мой зад? — Вы оба, — улыбнулся он. — А на слова его забей. — Зайчики мои, — бесцеремонно растолкал нас Серж, — потом ласкаться будете. У нас всего лишь полчаса. Ник, начнем с тебя, — принялся распоряжаться он. — А ты — одевайся, не стой, как памятник!