Империя

Пролог. Этой ночью лунный свет был необычайно ярким. Настолько ярким, что, если бы не звёзды, рассыпанные по иссиня-чёрному небу, можно было бы принять тёплую ночь за один из серых дней, так похожих друг на друга и столь частых во время сезона дождей. Тем не менее, близилась полночь. Густой и влажный туман неумолимо надвигался на великий Теотиуакан, окутывая его грязно-белым саваном. Забытый всеми, даже самим временем, город богов остался точно таким же, как и во время моего последнего путешествия сюда. Я пришёл к пирамиде Солнца, желая остудить голову и разжечь огонь в сердце. Здесь, окидывая взглядом Дорогу Мёртвых и стареющие остовы домов, величественные площади и, конечно же, таинственную пирамиду Луны, словно созданную самими богами, я встретил закат, предаваясь тяжёлым размышлениям. Вернуться в Теночтитлан было глупой затеей. Моё место — среди звёзд, в неизведанных доселе землях, где не ступала нога не то что ацтека, а разумного существа вообще. Единственный человек, которого я мог назвать другом — юй-тлатоани Несауальпилли — покинул Сей Мир три месяца назад. Я проводил его в последний путь, посетив церемонию при дворе в Тескоко, и даже задержался в этом чудном городе куда дольше, чем рассчитывал, после чего решил отправиться туда, откуда началось моё путешествие — в Теночтитлан. Меня, воителя-ягуара и знатного представителя почтека, друга трёх Чтимых Глашатаев — Ашаякатля, Ауицотля и Несауальпилли — встретили немногочисленные друзья и толпа восторженных зевак, признавших меня по расшитому золотом пурпурному одеянию и внушительному каравану. Конечно, караван не был простым бахвальством или попыткой выставить моё богатство на всеобщее обозрение: за время своих странствий я нашёл множество диковинок и теперь вёз свои товары на продажу. Избавившись от назойливых взглядов местных зевак, я шёл по до боли знакомой дороге к своему дому. Подумать только, последний раз я был здесь больше десятка лет назад, сразу после того, как привёл свой второй торговый караван, оказавшийся крайне прибыльным... Пару часов спустя я услышал стук в дверь. Я как раз собрался раскурить покуитль, а потому незваные гости вызвали у меня ощутимое раздражение, однако я все-таки направился к двери: единственного слугу, верно присматривавшего за домом в моё отсутствие, я отпустил до самого вечера. Посетители оказались необычными — молодой воин и гонец с настойчивым приглашением от юй-тлатоани Мотекусомы Шокойцин. Выбора у меня не было. Сумасшедший — единственное слово, способное описать душевное состояние Мотекусомы. Сразу по возвращении домой я собрал необходимые для путешествия вещи в маленькую походную котомку, зашёл на рыночную площадь, чтобы купить несколько кукурузных лепёшек, и покинул Теночтитлан в последний раз. Я обратил взгляд на Луну. Неестественно большой серебряный диск заливал светом величественный Теотиуакан, но особенно прекрасной была пирамида Луны, словно окутанная мерцающей пеленой. Глядя на открывшуюся мне картину, я захотел оживить безлюдные улицы города и попытался вообразить, кто мог наводнять широкие площади. Кто мог стать достойным жителем покинутых домов? Аййо, я могу представить самого Тескатлипоку сидящим здесь, на вершине исполинской пирамиды Солнца. Здесь, где сейчас я сам наслаждаюсь прохладной свежестью последней увиденной мною ночи. Прежде мне доводилось слышать о сумасшествии Мотекусомы, а теперь я понимаю, что слухи, ползущие по землям не только ацтеков и сапотеков, но даже обитателей Тлашкалы, преуменьшали степень безумия юй-тлатоани: Мотекусома хочет переплыть океан. Стоило только мне, обряженному в рубище, покончить с поклонами и подойти к сидевшему в окружении советников Чтимому Глашатаю, как он, с трудом сдерживая нетерпение, выложил свой план. Мотекусома, как оказалось, давно вынашивал эту абсурдную идею: в строжайшей тайне он заставил нескольких умельцев построить восемь лодок, впятеро превосходивших размерами привычные нам акали, собрал необходимые для очень долгого путешествия припасы, обязал жрецов беспрестанно молиться всем богам, которые только могли помочь в подобном путешествии. Мотекусома уже собрал лучших воинов, нескольких выдающихся звездочётов и минимальное количество рабов для чёрной работы. Я же понадобился из-за своей отличной памяти, позволившей мне освоить большое количество наречий и языков, а также умения составлять редкой точности карты, что было, по мнению юй-тлатоани, первой необходимостью. Что сказал бы Несауальпилли? Думаю, он высказался бы мягче, чем я, но совершенно точно отказался бы от участия в этом представлении. И я, и военачальник Теночтитлана, и Змей-Женщина — все мы попытались объяснить безумцу, что его затея обречена на провал, но он не захотел прислушаться к нашим доводам. Однажды мне довелось покориться течению бескрайнего океана, когда мой акали снесло резкой волной прочь от берега, и я могу с уверенностью сказать, что даже построенные для Мотекусомы гигантские лодки не смогут побороть своенравную морскую бездну. Когда же я сказал Чтимому Глашатаю о своём решении, он лишь рассмеялся и сказал, что перед началом путешествия он в любом случае не оставит камня на камне от Теночтитлана и его обитателей, после чего удалился, оставив нас в молчаливом ужасе. Я покинул Теночтитлан не потому, что боюсь гнева Мотекусомы, но потому, что не хочу видеть закат своей цивилизации. Я — тот, кто видел расцвет великой Империи Ацтеков, и именно я — тот, кому суждено увидеть её падение. Близится рассвет, и мне нестерпимо хочется спать — должно быть, сказывается долгое бодрствование. Но это не страшно, тем более что вот идёт мой старый друг, он непременно разбудит меня, когда придёт время — правда, друг Несауальпилли?..