••••••
Нужно отдохнуть прежде, чем идти дальше. Анаэль умом понимала, что следует сделать привал, но нетерпеливое сердце гнало вперёд и вперёд, к подножью Пепельных Гор. Её верный камаргу устал и хрипел. С горечью и раздражением бессмертная чуть сбавила ход коня и, остановившись, спешилась. Лерос, скакавший рядом, поступил также. — Надолго? — назгул, оправив крепление седла, отпустил поводья своего жеребчика. Взмыленное животное, фыркнув, устало потопало к небольшому островку сухой травы. — Пусть кони отдохнут, — Анаэль, стянув со своей шеи платок, отёрла им лицо. Дорожная пыль плотно осела на коже, попала в рот, в уши и глаза. Эльфийка хохотнула. Она любила дороги и путешествия. И особенное удовольствие жизни придавала спешка. — Жалко животных. Попоим их, покормим, постоим и снова поскачем. Поверь, мы никуда не опаздываем. Уверена, в любом случае явимся первыми. — Ваш брат? — Лерос, видимо немного расслабившись после долгого дня в седле, начал растирать плечи. Анаэль, наблюдая за ним, отцепила от седла бурдюк, в ожидании, когда же назгул переключится с разминки рук к разминке пятой точки. Лично её задница чувствовала себя площе, чем раскатанный под прессом медный лист в кузне. — Он недавно покинул Гондор, — отпив воды, она кинула бурдюк ангмарцу. Лерос, ойкнув от боли в пояснице, неловко его поймал. — Пока доедет, мы уже будем пировать под сводами Лунатурко. — Я уже и забыл, что значит долгое конное путешествие, — поверенный Саурона, жадно отпив воды, довольно отёр губы. — Еще пара миль и на бедрах появятся волдыри. — О, я тебя отлично понимаю, друг мой, — Анаэль беспечно хохотнула. Глубоко вздохнув, огляделась вокруг, прикидывая, куда можно бросить плащ и немного полежать. — Но это точно лучше, чем ничего. Я соскучилась по такому образу жизни. Мы слишком долго ото всех скрывались и прятались, будто мыши от кота в чулане. Небольшая встряска бодрит. — Но не тогда, когда добрую половину жизни и так провёл в седле, доспехах и мертвом, призрачном теле, — Лерос, потянувшись, уставился на юг. На горизонте уже виднелись чётко и ясно пики Эред Литуи. Анаэль, вторя взгляду спутника, уставилась на горы. Там, за серыми холмами, её ждал дом, теплый прием и долгожданная встреча с отцом и Майроном. Приятное волнение, будоражащее и кипящее, защекотало в груди. — Думаешь, лучше провести треть жизни скитаясь по кабакам и пабам, пещерам, могилам и мелким деревушкам, пытаясь отыскать хоть какие-то древние артефакты или намеки на их существование? — Анаэль, хмыкнув, вспомнила, как жила последние лет пятьдесят. — Нет, не спорю, своя прелесть есть и в таком, но иногда хотелось проснуться на мягкой перине под тёплым одеялом. — Для ангбандской принцессы Вы слишком изнежены, госпожа, — пошутил Лерос. — С другой стороны, другие две трети жизни Вы провели в завоеваниях, походах, приключениях. Не самая худшая стезя, как по мне. — Я лекарь, Лерос, и ничего не изменит моих истинных талантов, — Анаэль, зевнув, лениво уселась на небольшой плоский валун. Земля становилась всё более каменистой по мере приближения к Мордору. — А вообще, к чему мы это? Как два дряхлых старика, бурчим и ноем. С меня песок еще не сыпется, а с тебя? — Уже высыпался, причём весь и достаточно давно, — признался назгул. Чем дольше он общался с Анаэль, тем живее становилось его чувство юмора. Бессмертная с лёгким сердцем признала в Леросе приятного и надежного компаньона. Не зря Майрон выбрал его своим главным помощником. — Как думаете, госпожа, как скоро мы прибудем в Мордор? — Зависит от погоды и нашего настроения, — Анаэль потянулась к карману и, вытащив оттуда кусок сухого вяленого мяса, протянула его ангмарцу. — Однако, вероятно, либо сегодня вечером, либо завтра утром. Спешка — плохой проводник. Так что, лучше медленно — но верно.••••••
Спешка — плохой проводник. Так что, лучше медленно — но верно. Не торопясь, методично доделать все дела в порядке очереди и уж потом идти отдыхать. Беорн, поджав губы, стащил с полки последнюю бочку вина и, отерев лоб, хмыкнул. Не таким он ожидал увидеть отца Ниар. Мелькор — он же именуемый народами Средиземья Моргот — представлялся Беорну огромным и мрачным великаном, с лицом, искажённым тьмой, пылающими глазами и рычащим голосом. Не иначе, только такое ужасное существо могло обладать силой двигать горы и плавить ледники. На деле Мелькор оказался высоким и достаточно стройным мужчиной средних лет, не притязательной, но очень мужественной внешности. Малословный, очень вежливый, редко, но обаятельно улыбающийся, отец трёх Миас мало чем отличался от прежде встречаемых Беорном эльфов. Встреть он Мелькора где-нибудь еще, отмахнулся бы и не обратил ровным счётом никакого внимания. Чувство, которое испытывал оборотень после прибытия гостей, больше всего походило на разочарование. — Так, еда готова, всех препроводили по покоям, чистую одежду предоставили, в этом плане всё хорошо. Работы в Дуртанге еще ведутся, но я так понимаю проблему ирригации как-то решили, хотя я не вдавался в подробности, — залетевший в подпол Миниа говорил громко и скоренько. Сильно запыхавшийся, он остановился посередине, вытащил перо из-за уха и отметил что-то в пергаменте, который с собой и притащил. — Со стороны Эфель Дуата, наконец, начали перестраивать опоры Айзенмута. Представь, только вчера ночью харадцы смогли доставить камни. Говорят, тяжелый тракт по Нурну. Придётся как-то эту проблему тоже решать, потому что дорог мало, а к Горгороту со стороны Гор Тени по-другому не подберешься. Не представляю, как всё это организовать. Надо еще достроить водопровод к западу от Барад-Дура. Иначе мы когда-нибудь останемся без воды. Беорн, даже растерявшись от напряжения друга, молча уставился на бессмертного. Слова потерялись где-то на пути ко рту, так как услышанный поток информации оборотень переварить не успел. Миниа, глядя на растерянного друга, пожал плечами. — Ну а что? Надо же что-то делать, куда-то двигаться, — авари устало зевнул. — Может, попробуешь сбавить темп? — предложил Беорн, улыбнувшись. Бедный кинн-лаи с утра до ночи носился взад-вперёд, пытаясь объять необъятное. Долго пустовавшие крепости и разбитые дороги требовали ремонта, но большая часть критичных работ уже была выполнена. — Ну там, расслабиться немного? Всё сделаем, всё успеем. Не нужно так… нервничать. — И это говоришь мне ты, — эльф, бойко ткнув пальцем в сторону бочек, нахмурился, став похожим на недовольного хорька. — Что у нас с вином? Хватает? Патао еще не всё выдул? Честное слово, от этого балрога сплошные неприятности. Ему бы делом заняться, а он ходит песни поет и всех обкидывает пепельными снежками. Надо одну бочку разлить. — Миниа, угомонись, — попросил Беорн почти умоляющим тоном. Он дико устал за день, голова болела и очень хотелось спать. — Мы уже встретили Мелькора, сюда вернулся Саурон, скоро вернутся Талрис и Анаэль, и, если повезёт, Ниар. — Как всё прошло, на твой взгляд? — Миниа, судя по всему, только этот вопрос и хотел задать. Видимо, для того и спустился в подвалы замка. Он очень волновался. — Что скажешь? — Чудесно и спокойно, без лишнего пафоса, — признал Беорн, не став добавлять, что как раз пафоса ему и не хватило для полного счастья. От встречи подобного рода всегда ждёшь фанфар, взрывов, и, в конце концов, пирушки. — Считаешь? Не слишком манерно? — согнувшись, Миниа испытывающее пилил оборотня взглядом, надеясь выскрести хоть какую-то критику в свой адрес. Причем Беорн не исключал, что получит в лоб от авари, если пробурчит хоть одно замечание. — Все было отлично. Знаешь, что действительно важно обсудить? Надбавку к жалованию, — улыбнувшись, Беорн постучал по вытащенной бочке. Будучи очень прагматичным и очень дальнозорким человеком, спускаясь в винный погреб он прихватил с собой пару пинтовых кружек. Судя по всему, настал их час. — Давай-ка выпьем и подумаем, какой счёт выставим Ниар. С каких вообще пор мы начали заниматься делами государственными? Миниа, моргнув, покачал головой. Эльфа всё устраивало в жизни, и он получал невероятное удовольствие от всех этих мелких, жутких, срочных дел. Беорн, кивнув ему, осклабился. Кряхтя, нагнулся и достал из-под коробки припрятанные кружки. Громко бухнул их на пустой деревянный ящик и указал Миниа на них. — Давай-ка присядем. Мы заслужили с тобой выпить по фужеру красного харадского. Патао уверяет, что вино с приятным кислым послевкусием и ароматом корицы. — Это не фужер, это прям жбан, — заметил Миниа. Улыбаясь, расторопно стёр пыль с ящика и, придвинув к нему неведомо откуда взявшийся табурет, уселся. Потом, поерзав, вытащил из-за пазухи головку сыра. — Я точно знал куда надо идти, чтобы обсудить дела державные. — Ох, дорогой, будь ты бабой, я бы на тебе женился, — Беорн, чуть не прослезившись, рассмеялся. — Выпьем.••••••
— Выпьем. Я давно не пил хорошего вина. Майрон вгляделся в хрустальный сосуд. Красивая тонкая резьба обвивала графин, а за полупрозрачной рябью стекла багровел терпкий напиток. — У Артанис было очень приличное, — заметил Мелькор, медленно обходя свои покои. Цепкий взор Великого перебегал с предмета на предмет. — Легкое, ароматное. Очень недурное, хотя и не чета дориатскому. — Меня, в отличие от тебя, никто не угощал, — Майрон, распрямив спину, приветливо улыбнулся. — Да и можно ли сравнить вино эльфское и вино людское? — Тоже правда, — без спора согласился Мелькор. Майрону показалось, что друг чем-то очень обеспокоен. — Что-то не так? — он задал вопрос по наитию, боясь упустить нечто важное, но не надеясь получить прямого и откровенного ответа. Мелькор не всегда делился своими мыслями, а уж личными переживаниями и подавно. Первый сын Эру, вошедший в этот мир дикой и безграничной силой, остановился напротив широкого окна. Ссутулив плечи, он с интересом оглядывал тихий пейзаж снаружи. Умиротворение низошло на него и, как показалось Майрону, приятная усталость. — Нет, все отлично, — Мелькор коротко кивнул вперёд, коснулся рукой темной рамы окна, огладил чёрное дерево, запоминая его на ощупь. — Вы проделали прекрасную работу. Красиво, тихо, надёжно. Я так понимаю, находимся мы в чаше? — С Севера Пепельные Горы, с юга и запада — Изгарные. Внутрь со стороны Гондора можно пройти только через Мораннон, минуя Удун и перевал. С Востока никто не подберётся. Слишком далеко идти вдоль горного массива, — Майрон, хмыкнув, потёр подбородок. — Но всё это лишь для защиты от людей и эльфов. Если к вратам явится твой брат, его они не остановят. Мелькор помрачнел. Серые облака воспоминаний пронеслись по его лицу, искажая спокойный облик и переплавляя его в маску чудовища, сурового и беспощадного. Он любил своего брата — достаточно сильно, чтобы прощать ему удар за ударом и не упрекать в частой глупости. Иногда Майрон думал, что их с Мелькором дружба возникла только на почве постоянных ссор между двумя старшими детьми Эру. Если бы Манвэ был более чуток, более умён, не было бы никаких войн и разногласий. Но Король Арды не просто так носил Корону и чтил Аксани. Для него дерзость старшего брата была непозволительной роскошью. — Он постучит прежде, чем сорвать ворота с петель, — Мелькор, криво улыбнувшись, обернулся к Майрону. — Сам знаешь, церемониал соблюсти просто необходимо. Столько лет прошло… даже не представляю. Майрон хмыкнул. Он понимал, о чём говорил побратим. Слишком многое изменилось с тех пор, как врата Кумы закрылись за спиной Мелькора. Валар спрятались от всего материального мира, Аман теперь стал почти недостижимым краем неги и блаженства. Имена старших братьев и сестёр стерлись со страниц истории, рассыпались буквами по пергаментам сказок и легенд. Обмельчали люди, истончились души — вселенная погрязла в суете и бесполезной погоне за чем-то несбыточным. Только одно оставалось незыблемым и нерушимым — желание Ниар вернуть отца и Белерианд. Столетия, изо дня в день, она искала способы, плела интриги, вела войны, убивала и грабила только ради достижения одной единственной цели — возрождения утраченного наследия. Она была терпелива и методична, и не видела перед собой никаких границ — наверное, именно поэтому в самый ответственный момент Красная Колдунья нашла в себе силы переступить через собственную гордость, принципы и перспективы. Чем она занималась теперь? Саурон нахмурился, пытаясь вспомнить, говорила ли Ниар что-то о своих планах. Но нет — она укрывала свои мысли, как обычно поступала, если речь шла о планах государственных. Майрон, поджав губы, налил вина в кубок и выпил залпом. Где-то в груди закопошилось беспокойство. — Зная твою дочь, могу предположить, что она уже погостила у наших старых знакомых, — он начал рассуждать не чтобы поведать другу нечто новое, но в тщетной попытке понять, что упускает. Что-то он упускал, Майрон не сомневался в этом. Ниар воистину являлась одним из лучших полководцев всех времен. Да, методами она пользовалась разными, но и войны вела — грандиозные. — Могу предположить, что в скором времени к нам явятся гости. — Как сильно было разрушено это место прежде, чем сюда вернулась Ниар? — Мелькор, сложив руки на груди, размышлял. — Если ты о подготовке, то практически всё окончено. — Майрон сглотнул. — Я приметил телеги, которые шли по дороге в Дуртанг. Клыки Мордора укреплены и усилены. Чувствуется рука Талриса. Айзенмут в процессе перестройки. Многое улучшено, очень многое достроено. Скорее всего, большую часть изменений я просто не заметил. Теперь Мордор не огненная пустошь, а уменьшенная копия… — Ангбанда, — Мелькор опередил друга. — Да. Так выглядела крепость в первые годы после постройки. Есть и колоссальная разница, но она незначительна — я слышу дух старой твердыни, её красоту, запахи, настроения. И я не думал… не предполагал возможным возвращение орков к их первоначальному состоянию. Попытался один раз сотворить нечто подобное, но сделал только хуже. Прежде чем они вернутся… расскажи мне всё. Если тебя не затруднит. Начни с того дня, как я попал в Куму. — Ох, Мелькор…— Майрон покачал головой, уже представляя, какая тяжелая и долгая беседа им предстоит. Меньше всего он хотел погружаться в прошлое и вспоминать. — Я поведал тебе уже… — Ты обязан мне очень многим, а прошу я у тебя очень мало, — голос Мелькора изменился, в тон проникли металлические нотки нетерпения. Он выпрямил спину и смотрел теперь на побратима исподлобья, и в глазах его читалось то тёмное и страшное нечто, что заставляло содрогаться даже самые храбрые сердца этой вселенной. В моменты гнева Мелькор был не просто страшен — он был разрушителен. — Ты должен рассказать мне всё, до последней мелочи, чтобы я мог понять, что происходит сейчас и как следует поступить дальше. В противном случае я просто окажусь бесполезен. А я не хочу быть бесполезным. — Признайся, ты правду тогда сказал Феанору, что собираешься вернуться в Куму? — Майрон поднял взгляд к другу, тут же прикусив язык. Слишком уж дерзкий вопрос он задал. Мелькор, прищурившись, долго молчал недвижим. Потом прошёл к одному из кресел и, присев, пригласил Майрона расположиться рядом. Последний, без колебаний, поступил, как велено. — Я останусь верен своему слову ровно до тех пор, пока Феанор будет верен своему. И ты, и я — мы оба прекрасно знаем какую угрозу несёт в себе этот горделивый сын нолдорского племени. И я не верю, что спесивец сумеет совладать с собственной алчностью. С другой стороны, я бы не хотел упускать возможности получить друга вместо врага. Если сделаю иной выбор, мало чем буду отличаться от Манвэ. А я — не он. К тому же, Феанор не единственная угроза и мне бы хотелось узнать, откуда ждать удар. Поэтому, сделай доброе дело и уже начни говорить. Майрон вдруг понял, осознал наконец, что Мелькор действительно вернулся. Тысячи лет он не слышал этого терпеливого, требовательного, сурового голоса, полного одновременно пугающей мудрости и почти искромётной решительности. Столетия не смотрел в эти бездонные глаза, яростно блестящие, вечно алчущие правды. В груди разлилось давно забытое чувство преданности и веры. Вернулся Мелькор, а вместе с ним — и утраченные идеалы. — Что-ж, — Майрон, поджав губы, задумался над тем, с чего начать рассказ. Он действительно в общих чертах обрисовал другу те события, что имели место быть в его отсутствие. Но, вероятно, речь была несколько сумбурна. Поэтому, стоило сбавить обороты и постараться вспомнить всё пережитое. — Давай расскажу подробности. Надеюсь только, что переживу эту беседу. — По ходу и выясним, — полушутливо заметил Мелькор и Майрон улыбнулся ему в ответ. Кто бы знал, как всё это время ему не хватало доли крепкого чёрного юмора в жизни.••••••
Кто бы знал, как всё это время ему не хватало доли крепкого чёрного юмора в жизни. Феанор глупо захихикал. Необъяснимая волна веселья накрыла Короля Нолдор и он, насвистывая себе под нос веселую песенку, начал осматривать свои покои. Бессмертный побывал во многих городах — красивых городах Валинора, восхитительных, ярких и чистых. Его глаза любовались безграничными холлами из камня и света, тысячи витиеватых замков и волшебных крепостей видел Феанор, и все они были чарующе прекрасны. Кузнец знал цену красоты и разбирался в ней, ровно так, как понимал, где сокрыто уродство. Мордор был другим. Он не был ни красивым, ни ужасным, как в своё время — Тангородрим, Ангбанд, да и весь Дор-Даэделот. Страна пепла и огня предстала пред очами Хозяина первого дома Нолдо чем-то чарующе-отвратительным — такой кажется буря в море, или ураган, или гроза, раскаляющая небо добела. В таких местах сердце замирает и ухает в пятки, и разум стыдится признать, что трепещет от ужаса и восхищения пред дикой и самобытной красотой. Нет, Феанор не мог сказать, что Мордор был очарователен. В нём не было изысканности, или невинности, или элегантности. Он был тёмным и ограниченным в красках, однако при этом в тенях своих скрывал много больше, чем любой живописный пейзаж. Здесь воздух пах мятой, огнём и пеплом, а земля дрожала под ногами в такт биению сердца страны — Ородруина. Здесь были тёмные здания и тропинки из чёрного стекла, но небо казалось глубже, и звёзды на нём светили ярче. Пронзало кожу волнение и разум, ведомый безвестной магией Тёмной страны, погружался в неистовство. Барад-Дур — безмолвная крепость — возвышался над поселениями кинн-лаи высоким острым пиком. Крепость была могучей, монументальной и даже слегка грубоватой. Но каждая деталь в ней, каждый кирпич, или колонна, или навес — всё было продумано до мелочей и с любовью выполнено. Лугбурз не походил ни на строения Валинора, ни уж тем более на лёгкие светлые здания Лотлориэна: темные колоннады держали на себе вес горных гряд, тянулись вверх остроносые арки, огонь властвовал в цитадели, как безмолвный охранник. В крепости правили авари. Они охраняли её, следили за чистотой, жили и ухаживали за ней. Феанора до покоев проводила та самая молодая кинн-лаи, что взяла на себя роль его вожатого еще у стен Мораннона. Удивился Феанор, поняв, что не будет никто сторожить двери его палаты, не будет ни конвоя, ни соглядатаев. Он был совершенно свободен в передвижениях и волен делать, что заблагорассудится. Его это и удручало, и радовало одновременно. С одной стороны — он был в Мордоре гостем и приняли его с радушием и уважением. С другой же — отвратительно было признавать, но те, кого сам Феанор привык принимать за дикарей, оказались куда более гостеприимными хозяевами в сравнении с теми же лесными эльфами Галадриэль. И чем больше сам Король Нолдо погружался в рутинную жизнь своих врагов, тем менее понимал причины своей ненависти к ним. А вот покои были действительно уютными. В центре стоял открытый камин, стены покрывал красный бархат, кровать была маленькой — но мягкой. Шкаф, занавески, большое окно — интересный и суровый вид на вулкан. Феанор со скрипом признал, что Мордор оказался ему по душе. Может быть чересчур диким и неподатливым, зато отчаянно и жадно живым. Поджав губы, нолдо плюхнулся на кровать и прикрыл веки. От усталости ломило кости смертного тела, и, пожалуй, только поэтому так приятно было растянуться на мягкой перине… Феанор размышлял над тем, что происходило. Он думал о том, каким странным оказался на деле Моргот. Каким обычным и человечным теперь виделся ему Саурон. Все те чернокровые орки, варги, волколаки, оборотни, упыри и сотни других тёмных тварей вдруг перестали быть шаблонной картинкой Зла с большой буквы. Король вспомнил о своей семье и скорби, которую ощутил при смерти отца. Вспомнил свою любимую супругу и ощутил, как яд печали отравляет ему сердце грозным и хладнокровным одиночеством. Феанор подумал об Ариэн. Она ведь как-то полюбила Мелькора. Нашла в нём нечто, что было достойно не просто её внимания, но целой жизни. В своё время Феанор дал нерушимую клятву. Возвысил своё желание над волей великих Валар. Был проклят за свою дерзость и заперт навечно в чертоги, из которых нет выхода и в которые нет входа. Он был убит, но точно не был сломлен. Он горел мыслью об отмщении, жил ею и с нею погиб. Феанор потерял буквально всё. Но вот он в сердце Тёмной Страны, сбежавший от Намо, ставший спутником Врагу своему, спит в его доме, наслаждается его радушием. Нолдо, широко распахнув глаза, сел. Сердце гулко стучало от безумной, безусловно неправильной мысли. Мелькор говорил, что родился с предназначением стать убийцей, лжецом, губителем душ. Что это был не его выбор и каждое его слово, вне зависимости от истинного желания, оказывалось исковеркано и искажено. А вдруг его, Феанора, желание вернуть Сильмариллы — тоже было лишь частью чьего-то ужасного плана? Вдруг вся его жизнь, и жизнь его детей, любимых и друзей, лишь игра, а сам он — просто очередной осколок кривых зеркал? Феанор почти задохнулся от этой мысли. Ему стало дурно. Он попытался успокоиться, напомнив себе о том, что Валар всегда и безусловно подчинялись Аксани. Они не могли влиять на выбор детей Эру, каким бы он им не казался. Однако откуда тогда мог Намо знать задумку Илуватара? Невозможно делать предсказаний, если ничего не предопределено. Значит, любой выбор лишь иллюзия и Мелькор прав. Жизнь просто великий обман. Нолдо перевёл взгляд на окно. За стеклом коптел Ородруин. Кроваво-красное свечение вулкана мягко рассеивалось под облаками. Дурнота отступать не собиралась. Стараясь дышать ровно и медленно, Феанор встал с кровати и направился к выходу из своих покоев. Ему нужно было подумать.••••••
Ему нужно было подумать, а на горизонте уже виднелись стены Минас Итиля. Мордор маячил впереди и Талрис, как мотылёк на свет, спешил к нему. Путь уже был проделан не близкий, смеркалось, но, не ощущая усталости, Миас шёл по скалистой тропе бодро и уверенно. Развернувшись, он склонился и подал руку своей маленькой спутнице. Илийя выглядела болезненно и измученно. Ей с трудом удавалось держать заданный Талрисом темп. Удручённая тем, что произошло в Гондоре, бессмертная практически всю дорогу молчала, на радость проводнику. Юная квенди, схватившись за руку чародея, вскарабкалась на утес. Тяжело и порывисто дыша, убрала со лба непослушные пряди. Талрис хмуро оглядел её. Бледная в испарине кожа, под глазами — синяки. Эльфийка нуждалась в отдыхе, теплой еде и крепком сне. — На сегодня прогулка окончена, — он огляделся по сторонам. Место для привала оказалось не самым удачным, но искать иное смысла не было. Прятаться Талрис ни от кого не собирался, понимая, что вряд ли кто-то осмелится напасть. Может быть, только по глупости. — Нам осталось всего ничего, — Нанивиэль, вглядываясь в угловатые очертания пограничной мордорской цитадели, присвистнула по-мальчишески. — Вот это размеры… — Да, — согласился Талрис, тоже обратив взгляд к Минас Моргулу. Стены в сумраке светились бледно-зеленым, потусторонним светом. — Но не мы строили эту цитадель. Впрочем, она всё равно прекрасна. Мне всегда были близки вкусы людей. Во всяком случае, их искусство мне понятнее искусства эльфов. Сейчас в крепости, вероятно, царит полный бардак. — Почему? — Илийя, поджав губы, задумалась. — Выглядит очень впечатляюще. — Просто груда камней, — Талрис, улыбнувшись, стащил с себя плащ и уложил его на землю. Вечерний воздух становился всё более прохладным. Поежившись, колдун растёр руки и, шепнув заклятие, развёл костёр. Жаркое магическое пламя занялось быстро, уютно разливая вокруг волны мягкого света. — Приляг и постарайся вздремнуть. Я разогрею еду. Илийя, сонно кивнув, немо повиновалась. Пройдя мимо, опустилась на ткань и, поерзав, свернулась калачиком, подложив под голову руки. Талрису показалось, что заснула она сразу, как только прикрыла веки. Какое-то время изучая лицо бессмертной девы, чародей потерянно вздохнул. Он не нуждался в столь частом отдыхе или сне, хотя, конечно, не мог без них обойтись совсем. Поэтому, тихонечко обойдя Илийю стороной, Талрис уселся подле огня и, вытянув руки к пламени, завороженно наблюдал за тем, как искры взлетают к небесам и исчезают во тьме. Раньше ему не приходилось так близко общаться со столь юными созданиями. Нанивиэль действительно обладала сильным и волевым характером. В силу собственной молодости она еще плохо понимала людей, многие вещи познавала впервые, и, вероятно, только своей непредвзятостью сумела заинтересовать Ниар. В отличие от старших эльфов, своих наставников и учителей, Илийя пока была способна видеть мир ровно таким, каким он был в действительности. Талрис в какой-то степени испытывал к крохе жалость и сочувствовал ей, как умел. Наивный ребёнок, она видела в своём спутнике защитника. Не удивительно и то, что она испытывала к нему лёгкое юношеское влечение. Нахмурившись, колдун чуть склонил голову на бок, наблюдая за тем, как спит кроха-квенди. Ей очень часто снились кошмары, в которых она вновь и вновь переживала ту битву при Азанулбизаре. Неспокойная душа эльды в дремах возвращалась на поле брани, где заживо сгорали в волшебном огне галадрим. — Тише, — не выдержав, Талрис сделал незаметный пас рукой. Светлые чары невидимого благословения коснулись Нанивиэль, неся с собой умиротворение. Остаток ночи обещал быть для бессмертной девы сладким. Кошмары растаяли под натиском магии, уступая место здоровому крепкому сну. Талрис, довольный собой, улыбнулся. Да, ему приходилось действовать по отношению к Илийе не совсем честно. Но это не значило, что при этом он обязан был быть жесток или черств к ней. Моргнув, чародей вновь развернулся всем телом к огню и начал напевать себе под нос незатейливую песенку. Костёр горел, время шло и ночь накатила на землю.••••••
Костёр горел, время шло и ночь накатила на землю. Ниар, сосредоточившись, отошла от своего временного убежища в сторону. Закрыв глаза, она нацелила внутренний взор на Аман. Война велась не только на землях Эннората. Палландо, её странный и неожиданный друг, выполнил всё, что Ниар приказала. Он разрушил до основания Чертоги Мандоса, освободив души поверженных эльдар, гномов и людей, обманом закрытых в тюрьме Намо. Теперь их Фэа скитались по благодатным землям, сея панику и страх среди высокородных жителей бессмертного края. Доблестный Майа собрал вокруг себя последователей — тех младших Майар и Валар, чьё слово никогда не ценили, чей голос затмили песни иных господ. Палландо сотворил хаос, и в него погрузил Царство Блаженства — сжёг поля Йаванны, срубил Сады Лориэна, сравнял с землёй всё, камня на камне не оставив от замков Аратар. Ниар видела эти разрушения. Хозяева Заокраинного Запада отняли у неё Белерианд. Теперь она отнимала у них Аман. Трон Манвэ располагался на самом высоком пике Пелорийских Гор. Ильмарин — замок из хрусталя и белого камня. Твердыня и оплот Валар, символ их чистоты, власти, неприступности и силы. Отсюда лицезрел Сулимо всё, что творилось в Эа, здесь принимал самые важные решения и выносил приговор тем, кто смел ослушаться его воли. Ниар раскрыла глаза — густую их тьму пронзил далёкий сполох Негасимого Пламени. Она улыбнулась, зная, что проявляет милосердие. Ожесточённое сердце забилось чаще, и сквозь плоть её сосуда потекла невиданная сила — сквозь время и магические заслоны, минуя небо и землю, мощь света Сильмарилл стрелой обрушилась на Таниквэтиль. Аман вздрогнул от удара и замер в тишине — всего на секунду, тысячелетия остававшийся нерушимым, континент вдруг погрузился в звон нестерпимой силы. Исчез в облаке света Трон Манвэ — и рухнули Пелорийские горы, рассыпавшись миллиардом камней. Ниар сжала кулаки, ногти впились в кожу. За спиной Красной Колдуньи зашептались тени. Звук хлопающих крыльев наполнил сумерки и наследница Железной Короны, удовлетворённо вздохнув, обернулась к своим новым слугам. Они стояли пред ней как один — мёртвые, бездушные, лишённые воли. Орлы Манвэ мало походили на тех гордых птиц, что веками гордо реяли над Энноратом. Теперь их телами владела чужая воля, и перья покрылись засохшей кровью, и ясные глаза потухли — в них жил ныне тёмный свет иных миров. Славные духи, они отказались подчиниться Ниар и дорого заплатили за своё упрямство и глупость. — Летите, — она обратилась к младшим Майар на старом Валарине. Растянутые слова ядовитым шелестом вторглись в тишину. — Принесите мне Корону Короля Арды, либо вовсе не возвращайтесь. Бездушные, птицы с глазами из раскалённых углей поклонились своей новой госпоже и взмыли вверх, поднимая в воздух облака серой пыли. Ниар проводила их взглядом. Долго стояла Красная Колдунья, вглядываясь в чёрную даль Висты. Там, за грядой пустоты, где-то за бездной, кончалось даже время и начиналась совершенная Вечность. Ниар улыбнулась, вдыхая сладкий аромат наступающей ночи. К сожалению, она не была бессмертна. И жили в Эа существа, способные лишить жизни не только её, но и брата с сестрой. Ниар не задумывалась о них до сих пор. Однако теперь, когда личности Миас больше не прикрывала тайна и не был секретом факт их существования, стоило подготовиться ко встрече с недругами. — Есть тьма и сильнее, и древнее меня. — Ниар обратила свои слова к небу, размышляя. — Опасная тьма, пришедшая извне и поселившаяся тут тайно. Жадная и голодная, алчущая света и никогда им не насыщающаяся Унголиант.