***
— Неужели нашлась та несчастная, способная выдержать твой вредный характер? – усмехнулся Обито, толкая в плечо облаченного в черные церемониальные одежды друга. — Молчал бы уже, – вяло отбился от него тот. – Тебе самому повезло, что Рин не верит в учиховскую шизанутость. Из додзё открывался вид на засыпанную белыми лепестками дорожку, ведущую к тории, где уже собрались ученики, наставники и друзья. — Ты ей свое лицо хоть показал? – более миролюбиво спросил Учиха, поправляя перевязь на груди Какаши. – Хотя лучше это сделать после свадьбы, чтоб наверняка не убежала. — Да как-то не до этого было, – ответил он, отходя от окна. Это было сущей правдой; организовывать свадьбу, одновременно управляя страной, было довольно сложно, при этом Хатаке старался не забывать о невесте, ведь они только перешли на конфетно-букетный уровень отношений. Благо с приготовлениями к торжеству ему помогали родители, ученики, включая весь клан Учиха, и Кушина Узумаки, которая наконец нашла, куда выплеснуть свою неуемную энергию. — Пошли, пока твой ученик не отправился на твои поиски, – подтолкнул его к выходу Обито. Это было весомой угрозой, зная неукротимый нрав Наруто спасать все и вся, когда надо и не очень. Стоило им только ступить на дорожку, как разговоры и оживленность, царившие под пагодой, смолкли. У курений, на возвышении стояла его невеста; красные волосы были заколоты под белой накидкой, а жемчужный цвет оттенял природную красоту девушки. Позади нее стоял его отец, поскольку родственников у Аи не было, а хокаге не мог играть роль свата, будучи женихом сам. Какаши не стал снимать маску даже после церемонии, а поцеловал новоиспеченную жену через темную ткань. Этот атрибут одежды уже настолько стал ему родственным, что у мужчины рука не поднялась избавляться от него в важнейший день своей жизни. Дальше шла череда бесконечных поздравлений: многочисленные знакомые, простые люди, пришедшие поздравить своего хокаге. Тут были и Итачи с женой, и Пятая с развеселым Джирайей, и неразлучная троица, взявшая со смущенной, но счастливой Аи обещание запечатлеть на камеру учителя, когда тот соизволит показать ей свое лицо. Но особенно теплым было поздравление от мачехи и сводных братьев; Чие, или попросту мама, как мужчина называл ее и по сей день, едва не плакала, глядя на возмужавшего сына, братья наперебой вопили не затягивать с появлением племянников и становились в очередь на обучение оных, на что Какаши, смеясь, отвечал, что им самим всего-то восемнадцать-двадцать лет и пусть сами сначала подрастут. — Теперь я могу не бояться, что наш клан угаснет, – подошел к нему отец, когда уже на «застольной» части мужчина отошел на улицу и наблюдал за веселящимися гостями и немного усталой женой снаружи. — Ты мог вообще об этом не переживать. Мама же опять беременна, правильно? Он внимательно посмотрел на удивленного Сакумо, нервно проведшего рукой по белоснежной гриве волос; сын теперь был одного с ним роста, лишь немного уже в плечах. — Тебе Хьюга донесли, или АНБУ научились видеть потоки чакры? – несмело улыбнулся он. Какаши усмехнулся и молча указал на шаринган. — Чие уже не молода, – расслабившись, продолжил отец, опираясь локтями на балки крыльца. – Но твоя ученица заверила нас, что все пройдет гладко. — Не бойся, – хлопнул его по плечу сын. – Чем меньше волнуешься ты, тем спокойнее мама. Сакумо выпрямился и удивленно приподнял бровь: — С каких пор ты стал таким мудрым? Ладно... Тебе, главное, сейчас позаботиться о собственной семье. — Я если что еще и хокаге, так что забота о жителях Конохи, в число которых вы входите, моя прямая обязанность, – фыркнул пепельноволосый. Они вместе рассмеялись. Это был смех облегчения; Сакумо был рад услышать поддержку от сына, а Какаши узнать переживания отца. Попрощавшись с родителями, ушедшими из-за положения Чие заранее, он вернулся за стол в еще более приподнятом настроении, и порядком выжатая морально и физически Аи смотрела на него с легким возмущением. На это Хатаке ослепительно улыбнулся и незаметно ото всех чмокнул жену в мигом порозовевшую щечку. Она тут же успокоилась и, одарив нареченного любящим взглядом, вернулась к оживленному разговору с женой Итачи и Сакурой.***
— Ну все, хокаге-сама, снимайте свою маску, – Аи сидела на кровати в одной непозволительно короткой ночной рубашке и выжидающе смотрела на мужа, неспешно избавляющегося от свадебного кимоно. Он вздохнув, возведя очи к небу, и наигранно обиженно поглядел на девушку: — Так вот что тебе было нужно... Признавайся, сколько тебе пообещали эти идиоты за снимки? – оставшись в одних только брюках, мужчина подошел к кровати и одним слитным движением опрокинул жену на спину. У нее тут же сбилось дыхание, а глаза предвкушающе заблестели. — Что ты... – продолжить ей не дали, заткнув известным всем способом. И позволив через пол минуты вдохнуть, прошептали на ухо: — А что, хороший план на жизнь; женить на себе хокаге, соблазнить его, чтобы он сам открыл свое лицо, а потом продать фотографии на черном рынке... – он замолк, глядя на смущенную, но вместе с тем огорченную куноичи, и уже нормальным голосом рассмеялся: – Аи, ну как можно верить всему, что говорят? Я же шучу, понимаешь? Она потрясла головой и попыталась отвернуться, чтобы скрыть обиду, однако Какаши был быстрее. Он повернул ее голову за подбородок стащил с себя маску. Примерно минуту они сидели в гробовой тишине. Хатаке ожидал от супруги хоть какой-то реакции, а она с жадностью всматривалась в черты его лица. Идеально прямой нос, аккуратный овал челюсти, высокие чуть впалые скулы, приятные тонкие губы, не обветренные, не сухие, с родинкой под нижней. Он был похож и в то же время абсолютно не похож на Сакумо. Что-то неуловимо общее было в их обликах, но вместе с тем лицо Какаши было утонченней, словно его вырезал из камня искусный мастер. — Да-а-а...теперь у меня комплекс неполноценности на твоем фоне появится, – задумчиво вынесла вердикт Аи, поднося пальцы к его щеке. Стоило им только коснуться кожи, как он прикрыл глаза и сам потерся о них. Это было настолько именно не мило, а красиво, что девушка на полном серьезе испугалась, что у нее пойдет кровь из носа. Пожалуй, он был привлекательнее всех мужчин, которых она знала, даже братья Учиха и Хьюга Неджи меркли в сравнении с ним. — Чепуха. Женщина априори симпатичнее мужчины, а тем более такая, как ты, – Какаши открыл глаза. – И вообще, первая брачная ночь создана не для разговоров. Тело хокаге уступало его лицу, разве что было немного смуглее. От неожиданных поцелуев в шею, благодаря съехавшей рубашке, Аи инстинктивно выставила руки вперед, и тонкие ноготки царапнули гладкие литые мышцы. От этого красивые губы Копирующего изогнулись в змеиной улыбке, а серый глаз полыхнул незнакомым огнем. Какаши, как и догадывался, был первым мужчиной в жизни девушки, а потому ему постоянно приходилось напоминать себе, быть предельно осторожным и сдержанным, что было, с одной стороны, легко, учитывая «послужной» список Копирующего, а с другой, невероятно сложно, ведь, как и говорил он Аи, молодая жена была самым прекрасным и вожделенным даже для такого искушенного «Ича-Ичей» мозга.***
В этот день хокаге с самого утра не появлялся в штабе. На то была весьма веская причина: еще не встало солнце над Конохой, как у Аи начались роды. Хатаке нервным широким шагом мерил туда-сюда узкий больничный коридор. И хотя роды принимали Сакура вместе с Рин – пожалуй, самые искусные ирьенины Скрытого Листа – тревога не покидала его сердце. Все дело в том, что еще с шестого месяца девушке поставили патологию, в связи с которой либо у матери, либо у ребенка могли быть проблемы во время родов. Мужчина знал, что жена сразу же, только очутившись в больнице, поставила всех врачей в известность, чтобы приоритетом ставили спасение малыша. Почему-то сразу вспоминалось собственное детство до десяти лет и вечно грустный взгляд отца. Конечно, сейчас Сакумо был уже почти двадцать лет, как счастлив с Чие. Но тем не менее повторять его печальный опыт Какаши вовсе не хотелось. Наоборот, стоя под дверью и ожидая дальнейшую судьбу, он с содроганием представлял, что будет, если Аи не справится. Будучи старше нее больше, чем на десять лет, мужчина даже после свадьбы опекал жену как старший и более опытный. И теперь ему не верилось, что молодая жена, только недавно почувствовавшая вкус жизни, может умереть. Хоронить ее было самым последними, что ему хотелось сделать в жизни. А ведь ничего не предвещало такого кошмара. Беременность протекала как по маслу. Куноичи почти никогда не тревожила его во время работы. Напротив, сам Хатаке иногда пренебрегал должностными обязанностями, чтобы справиться о самочувствии благоверной. Единственной причудой беременной девушки была неуемная страсть к рамену, который она могла поглощать в невероятных количествах, что удивлялся даже хозяин забегаловки, закаленный другим своим ураганистым посетителем. Мужчина побился лбом о стенку; вспоминать те счастливые минуты совместной жизни сейчас было плохой идеей. Наконец хлипкая белая дверь, скрипнув, отворилась, являя на пороге вспотевшую розоволосую куноичи. Глаза ее радостно блестели. — Успокойся, папаша, – Сакура усталым движением сдернула хирургическую маску с лица. – Твоя нареченная крепкий орешек. Едва только она договорила, как Хатаке бросился в палату. На белоснежных смятых простынях полулежала измученная счастливая до звездочек в глазах Аи. В руках она держала маленького сморщенного младенца. В этот момент нервы у Какаши сдали окончательно. И он, только дойдя до койки с радостной женой, упал на колени, утыкаясь лицом ей в ноги. — У нас сын, любимый, – по его серебристой шевелюре ласково провели тонкие пальчики. — Спасибо, – хвала богам, не срывающимся голосом ответил мужчина, отстраняясь и принимая на руки крохотный сверток. Теперь, когда страх потерять самое дорогою сердцу прошел, его затопила волна нежности к уже двум любимым существам. Пока счастливый отец целовал жену и нянчился с первенцем, сзади подошли Рин с Сакурой. В руках у них были темные, будто рентгеновские, фотографии. — Еще одно поколение гениев подрастает, – задумчиво произнесла Рин, глядя на снимок каналов чакры куноичи и младенца. – Что-то мне этот рисунок кажется подозрительно знакомым. «А я все думал, кого мне Аи напоминает. Вылитая Узумаки. Только характер адекватный,» – едва не стукнул себя по лбу Какаши, ни слова не произнося вслух – нечего уставшую жену шокировать.