Пятый месяц
Микото уже давно привыкла к тому, что мужу стоит соответствовать. Ещё бы, на главу одного из сильнейших кланов мира всегда смотрели. Смотрели по-разному; были те, кто так и жаждал, найти повод для очередной сплетни, были и другие, с любопытством базарных зевак заглядывавшиеся на семейную чету элиты шиноби. Но всё одно, почти каждую минуту своей супружеской жизни девушке приходилось играть и «носить маску». — Госпожа, вы сегодня поздно, – хлопотала над ней пожилая служанка, помогая встать с уже остывшей в отсутствие мужа постели и взбодрить затекшие мышцы холодной водой из медного таза. – Господин уже давно встал. Опять будет недоволен, что вы так долго. Я понимаю, ребёночек, все дела, но... Она продолжала сокрушаться, но Микото уже мало волновала ее болтовня. Неестественно худая от беременности рука легла на большой живот. Порой ей, казалось, что кости будто размягчаются, становясь пластилиновыми, во время вынашивания. Мышцы болели и быстро затекали почти от любой позы. Ребенок всю ночь толкался, не давая молодой маме хоть на часик закрыть глаза. Ну и как тут встанешь вовремя? Все еще отходя от утреннего, уже вошедшего в привычку щебетания горничной, она спустилась на первый этаж особняка. Тут и там сновали люди и шиноби, как обучающиеся, так и находящиеся в непосредственном подчинении у клана. Спустившейся госпоже мигом расчищали дорогу, специально останавливаясь, чтобы выразить свое почтение и справиться о самочувствии. Некоторые особо рьяные даже спрашивали послушать еще неродившегося младенца, по слухам обещающего быть «тем еще богатырем». Обычно Микото мило и снисходительно улыбалась на такое проявление заботы со стороны подчиненных, но сейчас после бессонной ночи, недалекой служанки и ломоты во всем теле ей хватало сил только на скупой оскал и быструю телепортацию в сторону столовой. — Доброе утро. – Холодное приветствие со стороны того, кого она уже как год называет мужем, и смазанный равнодушный взгляд красных глаз. После легкого перекуса ей, как порядочной жене, предписывалось явиться в штаб клана, где раз в неделю собирались генералы и командиры во главе с Учиха Фугаку. Они обсуждали планы выполнения приказов хокаге, относительно готовившегося наступления. В самом разгаре шла Третья Мировая, и их клан играл в ней отнюдь не последнюю роль. Будучи главой самого весомого «оружия» Конохи в этой войне, Фугаку постоянно мотался с передовой обратно в тыл. Сам он, понятное дело, участвовал только в крупных и важных боях. И тем не менее стратегической и инженерной работы хватало; он сутками мог засиживаться за чертежами и картами, до хрипоты в голосе объяснять будущим капитанам отрядов их задачи и роль в грядущей операции, решать вопросы по снабжению войск всем необходимым. — Вам лучше вернуться обратно к себе, госпожа, – даже не глядя на пришедшую жену, процедил он, склоняясь над очередным докладом разведчиков, в то время как все остальные генералы и простые штабисты с умилением глядели на беременную женщину. Впрочем, все они тут же в возмущении уставились на своего командира, удостоившего это чудесное нежное создание таким пренебрежительным и черствым словом. А она, покорно склонив голову, всё так же тихонько скрылась за дверью кабинета и не услышала возмущенный ропот, тут же пронесшийся между мужчин: — Может вы наконец перестанете так обращаться со своей беременной женой?! – вспылил один из высокопоставленных джонинов, уже давно наблюдавший за таким деспотичным и равнодушным отношением молодого главы к хрупкой любимице всего клана. На эти слова тут же согласно закивали и все остальные, неодобрительно и осуждающе смотря на темноволосого мужчину, все еще продолжавшего вчитываться в отчет. Он, все также не отрывая глаз от неровно, явно впопыхах написанных строк, рыкнул на весь кабинет, тем самым затыкая рты всем даже самым ярым оппозиционерам: — Может мы уже вернемся к разработке наших атак и не будем лезть в мою ЛИЧНУЮ жизнь? Это было сказано негромко, но проняло всех. Даже умудренные опытом, здоровенные мордовороты-ветераны присмирели и, позорно спрятав некогда горящие праведным гневом взгляды, уткнулись в чертежи. О суровости нынешнего главы Учиха ходили самые настоящие ужастики; даже представительные шиноби не могли упустить возможность посудачить о том, как господин шаринганов бьет юную жену и заставляет с ребенком животе чуть ли не поле пахать. Фугаку распустил всех членов совета только ближе к обеду. План был почти закреплен; всего пару штрихов, и к наступательной операции можно будет приступать хоть завтра. Брюнет впервые за последние пару месяцев расслабленно потер переносицу: хокаге будет доволен. Микото оказалась в окружении многочисленных теток и нянь; в нее настойчиво пытались впихнуть какую-то странную жижу зеленого оттенка. Судя по тому, что ее лицо приняло такой же цвет, терроризировали девушку уже не первый час. Стоило ему только войти в столовую, как женщины тут же загалдели и, позабыв про нее, обратили восхищенные, полные тоски взгляды на него. Некоторые самые бойкие – их имена мужчина просто не мог запомнить, сколько ни пытался – даже бросились с вопросами и томными вздохами наперерез, загораживая своими широкими юбками сидящую поодаль жену. Это взбесило его окончательно. — Пошли все вон, – как от мошки отмахнулся он от них, смерив женщин даже не грозным, а усталым, почти снисходительным взглядом. От этой короткой реплики многочисленные няньки и служанки резко побледнели и, подхватив в обе руки подолы, дружно вылетели из комнаты. Некоторые из тех, кто был постарше, успели только кинуть на Микото сочувственный взгляд и шепнуть: «– Бедняжка... Как он ее, должно быть, изводит...» Когда ворох юбок покинул пределы комнаты, молодожены синхронно вздохнули: то ли от людской глупости, то ли от облегчения. — Не сердись на них; это просто недальновидные кумушки, – со слабой улыбкой сказала она, глядя на подходящего к ее креслу мужа. — Самое ужасное, что у меня еще целый штаб таких вот «недальновидных», правда мужчин, что значительно хуже, – в тон ей, но более обреченно отозвался он, усаживаясь на ковре у ее ног и кладя голову на худые коленки. Девушка рассмеялась, машинально зарываясь пальцами в его темно-каштановые волосы. — Я хочу, чтобы ты уехала на последние месяцы в южную резиденцию. Скоро наступление, и в горах будет самое лучшее место, – Фугаку приоткрыл глаза, выныривая из наслаждения, рожденного легкими касаниями тонких пальчиков. – Да и на горячих источниках тебе должно понравиться... Тут его целенаправленно вернули из царства умиротворения те же самые пальчики, ощутимо цапнувшие за волосы. — Ты и наедине решил продолжать играть в мужа-деспота? – не давая отстраниться за туго натянутые пряди, куноичи сурово смотрела в темные, отдающие детской обидой глаза. – Мы же договаривались, что это только на публике; я понимаю, ты должен внушать страх и уважение окружающим – любовь к жене это не позволительная роскошь, но всё же так ссылать, не выслушав моего мнения, это тоже слишком. Ей не дали отодвинуться, когда большие пальцы его загрубевших в боях рук осторожно стерли с щек первые капельки начинающихся слез. Микото, пусть и очень сильную даже среди своих сородичей, часто попрекали в излишней чувствительности для клана Учиха, а беременность только усилила эту ее сторону. Но мужчине, напротив, эта сторона девушки всегда нравилась. Честно говоря, впервые он обратил на нее внимание именно из-за той колоссальной разницы между тихой отчаянно краснеющей дочерью заместителя отца и прочими на одно лицо холодными и надменными куноичи клана. Тогда, когда его представили ей, шиноби просто смотрел и не мог поверить своему счастью; он нашел, что искал уже несколько бесплодных лет среди целой вереницы желавших заполучить его в мужья девиц, наредкость бесполезных и бестолковых. А тут на него смотрела живая, прелестная своею робостью девушка, одним лишь мимолетным взглядом карих глаз, пробудившая в нем чувства защитника и собственника – до этого Фугаку, считая противоположный пол слабоумным и не особо значимым, и помыслить не мог, что найдется та, ради которой он будет готов разве что землю сдвинуть. Под напором ухаживаний юного наследника темноволосая красавица сдалась быстро. И мужчина решил не тянуть со свадьбой, дабы избавить избранницу от нападок ее родственников и своих завидущих поклонниц. Однако, несмотря на радость по поводу скорого воссоединения с любимой, молодому теперь уже главе клана было необходимо поддерживать авторитет. Самому счастливому молодожену вообще-то было на него наплевать, но консервативных родителей неожиданно поддержала сама Микото, заверившая его, что так будет и безопасней, и спокойней. Вот и получилось, что в присутствии подчиненных и слуг Фугаку обращался с ней не теплее, чем с новобранцем, а суетливые болтливые горничные и старые вояки быстро, приукрасив «беспощадного молодого господина» и сделав из него поистине громовержца, разнесли слухи нужного содержания едва ли не по всем странам. — Ладно-ладно, я понял, не расстраивайся, – тут же капитулировал Учиха, видя, что немного заигрался, тем самым огорчив и без того ранимую девушку. А этого хотелось меньше всего. — Решил отправить в ссылку нелюбимую жену... – продолжала всхлипывать та, однако не противясь тому, что ее усадили на колени, тем самым невольно заставив вдыхать мускусный аромат жилистой шеи и широких ключиц. — Ну нет, что ты, – баритоном усмехнулись где-то над темной макушкой. – Это было бы слишком расточительно. Нелюбимую супругу можно наказать и другим способом... Его зачесанные назад темно-каштановые волосы выбились на лоб, в то время как обветренные в походах губы нетерпеливо, но нежно покрывали поцелуями щеки и предплечья Микото. Это могло продолжаться еще очень долго, а потом плавно перетечь в совсем уж откровенное занятие любовью, если бы не узкая ладошка, настойчиво, но всё равно не особо чувствительно, ударившая по твердым мышцам груди, обтянутым классической форменной робой клана. — Любимый... – ей самой было трудно отвлекаться, и в тоненьком голосе слышалась эта неохота. – ...сюда могут войти... Учиха проворчал что-то ворчливо-нежное, не отрываясь от болезненно бледной, почти прозрачной кожи, и поднял ее на руки. — Пошли все в... Я завтра ухожу на фронт; могу хотя бы сейчас побыть с любимой женой? – с наигранным упреком спросил он, выходя из столовой и погружая всех попадавшихся по пути в легкое гендзюцу. Она ничего не смогла ответить; только спрятала мигом покрасневшее лицо в складках темной ткани. Удачно миновав даже самых настороженных родственников и других шиноби, наводнявших особняк, Фугаку внес свою ношу в спальные покои и опустил на кровать. — Когда-нибудь я точно наплюю на весь этот клан с высокой башни блок-поста и на Площади Ген-штаба признаюсь тебе в любви, – рвано шептал он, нетерпеливо раздевая и тут же целуя открывающиеся участки бледной кожи. Когда они бывали на «публике», жена всегда излучала тихую покорность. В те минуты мужчина искренне благодарил традиции клана носить длинные плащи и рубашки. Зато оставаясь наедине с все той же мягкой куноичи, правда уже слегка дерзящей, он был готов не выпускать ее из постели всю ночь до утра, вымещая все скопившееся за день желание от вида того самого преклонения.Шестой месяц
— Госпожа, нам пора уходить. — Нет, – Микото даже не оторвала взгляда от лежавшего на коленях свитка. Вокруг нее туда сюда ходили джонины, и бегали, охая, няньки. — Это не безопасно, – представительный, в прошлом заслуженный командир, а ныне же обычный растолстевший шиноби утер катившуюся по лбу каплю пота и с новой силой стал взывать к девушке, все также неотрывно читающей рукописи. – Одиночные отряды всё равно пробиваются сквозь бреши нашего наступления. Что будет, если они ворвутся в поместье?! Оханье тетушек усилилось в три раза. Молодые чунины, до этого бесцельно слонявшиеся по кабинету госпожи Учиха, замерли и с опаской покосились на хозяйку. Более зрелые и опытные бойцы согласно затрясли головами, уже шепча друг другу, как грамотнее будет начать эвакуацию. — Мы уже переправили всех людей, стариков, женщин и детей в центральную деревню, – нахмурилась она, кидая усталый взгляд на переговаривавшихся. – Или вам тоже страшно за свои жизни? Я никого не держу, и не стану осуждать, если вы примете решение отступить. Стареющие ниндзя так и охнули. Было видно, что многие из них сдерживались из последних, чтобы не наорать на нее, как на последнюю девчонку, и только статус Микото удерживал их от этого необдуманного шага. — Так мы о вас заботимся! Думаете, что ваш муж погладит нас по головке, если узнает о вашей смерти? – один из «ветеранов» всё же достиг точки кипения, чуть ли не в лицо ей брызжа пеной у рта. — Я, конечно, слышал, что беременным свойственна инфантильность и мнимость, но не настолько же! К счастью, зарвавшегося быстро осадили другие, а к куноичи бросились няньки. Отогнав пристававших пренебрежительным движением руки, она отложила свиток и смерила подчиненных ледяным взглядом: — Смею заметить, что хозяйка здесь – я. И в моем доме повышать на меня тон, обвиняя в женских слабостях, по меньшей мере глупо и необдуманно. – Учиха встала и мерной, покачивающейся походкой обошла замерших слуг и шиноби. – А сейчас, не желаю видеть никого из вас в этой комнате. Опытные джонины, молодняк, причитающие тетушки – все вытянулись как по струнке и, не отводя взгляда от гневно вращающегося шарингана Микото, едва ли не выбежали вон. Такой юную госпожу видеть не приходилось еще никому из них.Седьмой месяц
— Я вернулся. – Любимые черные глаза неотрывно глядели в ее, такие же темные и любящие. Однако, сдерживая порыв броситься на загоревшую в походе шею и вдохнуть аромат дороги, оставшийся на его груди, Микото лишь кивнула в ответ, опуская глаза в пол. — Мы рады приветствовать вас, мой муж. – Чинный церемониальный поклон. Все присутствующие на площади у особняка так же почтительно склонили головы, приветствуя своего господина. Война окончилась, и клан Учиха по праву вернулся с фронта победителем. Фугаку принимал многочисленные поздравления, выслушивал долгие речи от бывших в тылу подчиненных и советников, но его взгляд то и дело останавливался на жмущейся в стороне девушке, неловко кутающейся в длинный палантин. Как ни странно все горничные и служанки даже не делали попытки надоедать ей с техникой безопасности, в кой-то веки покорно стоя за добрую милю от нее. Что-то в этой картине было подозрительным. — Наконец-то вы вернулись, господин! – едва ли не под ноги ему кинулся престарелый экс-командир корпуса. – Представляете, остатки северных отрядов противника катоном разворотили всю левую часть усадьбы. — Да-а, – натянуто протянул мужчина. Признаться, ему совершенно не хотелось по приходу домой чесать языком с этими старыми вояками на какие-то далекие, сейчас второстепенные темы. Гораздо сильнее было желание забраться в ванную и выдохнуть, предварительно прихватив с собой жену. – Наверное, придется полностью отстраивать южное крыло? Однако сослуживцы синхронно затрясли головами в явном отрицании: — Госпожа с первых дней построила всех на отстройку. Теперь все по-новому; бьюсь об гунбай, вы не узнаете рабочие покои. Сначала Учиха не поверил услышанному; даже оглянулся на застенчиво улыбающуюся куноичи. Чтобы его тихая и спокойная на людях Микото заставила этих упертых старых баранов принести пользу обществу... Это все интереснее и интереснее. — Инаби, – неожиданно она подалась вперед, жестом призывая джонина к молчанию. – Фугаку-сама устал с дороги. Все эти вопросы у вас будет время обсудить позже. А сейчас, – она обвела взглядом всех собравшихся. – Каждый из вас может быть свободен. Лучше позаботьтесь о наших вернувшихся соотечественниках и оставьте нас господином наедине. Упомянутый Инаби покраснел, побелел, рассыпался в извинениях по поводу своей никчемности и развел вокруг уставших шиноби целую неразбериху из снующих ирьенинов и сердобольных служанок. «Наш ли это штабной женоненавистник и шовинист всея Конохи?...» – «господину» оставалось только открывать и закрывать рот. В широкую мужскую ладонь легла узкая маленькая. Все еще находясь под впечатлением от происходящего, мужчина не сопротивлялся, когда его довольно настойчиво, но всё равно слабо потянули в сторону дома. Он молча, стараясь справиться с удивлением и желанием засыпать жену вопросами, просто шел за ней. Его завели в полностью переделанный на новый манер спальню и, закрыв дверь на ключ, приступили к освобождению от тканных «оков». — Разведи руки в стороны и не мешай, – нечитаемым взглядом обдала его благоверная, стоило шиноби лишь попытаться обнять тонкую фигурку. Он послушно и совершенно изумленно раскинул конечности в стороны. Однако тут скорее сама Микото прислуживала ему; снимала жесткую походную одежду, поминутно гладя затекшие мышцы расслабляющими движениями. Правда когда она хотела склониться, чтобы расшнуровать высокие сапоги, Фугаку всё же выпал из транса и в возмущении подхватил ее на руки. — Кто из нас беременный?! Нечего с таким пузом наклоняться. – Гневно воскликнул он, занося жену в ванную. Чтобы раздеть ее, ему потребовалось всего пару секунд. А чтобы опустить в парную воду и усесться рядом – и того меньше. — Прости, что-то я увлеклась с вхождением в образ, – смущенно потерла кончик носа девушка, чувствуя, как краснеет от втирания мужем в кожу груди и предплечий. — Признаться, я был удивлен, моя госпожа. Не извиняйся, – коротко ответил он, переходя к более откровенным и решительным действиям. – Как же я соскучился... И с тех пор хозяйку Учиха боялись не меньше, чем хозяина. А когда оба главы клана вышли на следующее утро на улицы усадьбы и Конохи целующиеся и обнимающиеся, новости о чудовищной силе даже женщин Скрытого Листа разнеслась по всему свету в тот же день. Сенжу стали обходить квартал шаринганов стороной, а Кушина Узумаки всё же уломала жениха разрешить ей подать заявление на выборы в хокаге.