В змеином плену

Новая лаборатория досталась Нейтару по случайности, которую ни у кого язык не поворачивался назвать счастливой. Это было что-то вроде простенькой полуразрушенной крипты с единственной оборудованной для работы комнатой. Низкие потолки, блестящие от затхлой влаги камни, заваленный инструментами и залитый потемневшей кровью стол-алтарь — все, как и представлял себе средний тамриэльский крестьянин, если слышал о занятиях некромантией. На Пиандонее, родине Нейтара, все было иначе: темное искусство почиталось за одну из важнейших дисциплин, и тем, кому она давалась легче, чем другим, общество маормеров гарантировало почет и славу. Нейтар был молод, но весьма умел в некромантии, а потому оказался на борту «Шторма» вместе с такими могущественными магами, как, например, покойный Моэлдир. Юноша, разумеется, радовался своим успехам. Как и большинство морских эльфов, он был амбициозен и горд и в каждом наставнике видел будущего соперника. Именно Нейтару выпала честь поучаствовать в валенвудской кампании. Именно он призывал страшные бури на побережье Гратвуда и углублялся в многовековые кишащие хищниками и дикарями леса наравне со старшими, более опытными подданными Его Величества Оргнума. А потом Моэлдира, сильнейшего некроманта из всех прибывших на борту «Шторма», загрыз один из его подопытных босмеров. Нейтар проходил мимо лаборатории, когда услышал истошный крик. Он бросился в крипту и не растерялся, увидев изуродованное тело и сидящего на нем дикаря, с ног до головы перемазанного кровью. Босмера обездвижили и вернули в клетку. Последние вылазки в чащу Валенвуда не увенчались успехом, и живой материал маормерам теперь приходилось беречь. Никто в лагере толком не мог объяснить, с чего вдруг обитель Моэлдира досталась именно Нейтару. Приказ есть приказ. А сам Нейтар довольно смутно понимал, почему это приобретение не принесло ему радости. Моэлдир… В лагере его уважали, но боялись. Некромант был безумен и даже не пытался это скрыть. Он творил уродливые скульптуры из костей и плоти, вдыхал в них душу-другую и называл это искусством. Нередко злоупотреблял пленниками, ловить которых, к слову, было не так-то просто, и даже на собственных приближенных порой смотрел так, как смотрит ювелир на неограненные алмазы. По древней традиции тело маормера предали воде, и Нейтар почему-то подумал о том, что еще несколько дней лагерю предстоит питаться местной охочей до мертвой плоти рыбой. Поговаривали, что кровь у Моэлдира при жизни была как яд. В любом случае, это его не спасло. Прохаживаясь по лаборатории, Нейтар то и дело бросал долгие взгляды в дальний угол, где располагались клетки: сейчас все, кроме одной, пустые. Маленький эльф, ухитрившийся загрызть могущественного некроманта, сидел в углу, обняв себя руками, и мелко подрагивал. Босмер был обнажен, но определить цвет его кожи под толстым слоем крови и грязи было практически невозможно. Спроси кто Нейтара, сожалеет ли он о смерти своего предшественника, и тот с уверенностью бы ответил: «Нет». Несмотря на все свои достоинства, Моэлдир был слишком опасен, безумен и практически неуправляем, его отставка стала вопросом времени. Ситуацию разрешил один очень зубастый босмер. В любом случае, Нейтару нужно было работать. Солдаты постоянно требовали в сопровождение новую нежить взамен почившей в глуши Гратвуда. В отличие от Моэлдира Нейтар был неплох не только в некромантии, но и в целительстве, и это развязывало ему руки. Парализуя своего единственного подопытного, маормер вытаскивал его из клетки, фиксировал на каменном столе и исследовал. Никогда раньше Нейтару не доводилось работать с живым телом разумного существа, и он не собирался упускать полученную возможность. Вырезал целые лоскуты кожи и с интересом наблюдал за тем, как движутся, сплетаясь друг с другом, мышцы, вскрывал грудную клетку, осторожно сдвигая в сторону ребра, бережно касался пальцами сердца и легких — это его завораживало. Жизнь, видная глазу умелого мага, билась глубоко в теле босмера, пряталась в костях, тончайшей сеткой оплетала вены. Нейтар прикасался к ней, погружался в нее, выискивая призрачные закономерности, о которых ранее мог только читать или слышать. Черная душа ощущалась совершенно иначе, нежели белая. Она была гораздо более плотной и светилась заметно ярче. Огромный, просто невероятный потенциал для работы. А после, закончив очередной сеанс, Нейтар исцелял босмера. Он был достаточно аккуратен и не наносил повреждений, с которыми не мог бы справиться самостоятельно. Разве что на запачканной темной коже порой оставались шрамы, но о шрамах этому босмеру беспокоиться было поздно. Требовалось время на то, чтобы пленник оправился от кровопотери и болевого шока, и это время Нейтар также проводил с пользой. Садился напротив клетки, устраивал на коленях свитки с записями и накладывал на босмера иллюзии разной направленности и силы. Маленький эльф оказался на диво устойчив к воздействиям на разум — тем интереснее было ломать эти барьеры. Паника, ярость, тоска. Босмер кричал, метался по клетке, бился о прутья, рвал на себе волосы и раздирал кожу на руках и груди, так что потом снова приходилось его лечить. Нейтар едва успевал записывать свои наблюдения и сделанные на их основе выводы. Никогда его работа не казалась ему столь продуктивной. Пищу лесной эльф тоже принимал только под воздействием иллюзий. Его попытки так или иначе убить себя были предсказуемы, и Нейтар их легко пресекал. Иногда у Нейтара просили поделиться пленником, ведь всем остальным некромантам в лагере приходилось копаться в старых могилах, чтобы раздобыть хоть какой-то материал, но тот неизменно отказывал. Это был его босмер. Он перешел к Нейтару вместе с лабораторией, и именно по его милости эта самая лаборатория молодому некроманту и досталась. Этот босмер откусил член и перегрыз горло ублюдку Моэлдиру. Он определенно заслуживал большего, чем смерть от рук простофили. Однажды после очередного отказа соратникам Нейтару пришла в голову мысль опробовать на пленнике новую иллюзию, редкую и малоизученную. На войне ей применения не было, но и ограничивать себя десятком заклинаний маормер большого смысла не видел. Какой букет эмоций покажет ему маленький эльф, если Нейтар разбудит в нем похоть? Босмер не поддавался долго, и маг начал сомневаться в том, правильно ли освоил эту иллюзию. Сила, вложенная в слова и жесты, росла, а пленник так и сидел, свернувшись в клубок и вжавшись в угол клетки. А потом вдруг с глухим то ли стоном, то ли рыком уперся лбом в прутья и опустил руки промеж коленей, крупно подрагивая всем телом. Нейтар подался вперед, жадно впитывая все, что видел, а затем встал и обошел клетку с другой стороны. Босмер обеими руками держался за свой член, словно это могло помочь ему справиться с противоестественным возбуждением, и отчаянно жмурился. А может, порывался оторвать, лишь бы избежать унижения? Нейтара устраивал любой расклад, хотя, признаться, от второго даже ему становилось немного тошно. Босмер, наконец, сдался. Разведя колени чуть шире, он судорожно передергивал пальцами по своему необычно вздернутому вверх стволу и глухо постанывал, вжимая голову в плечи. По его острому лисьему лицу текли слезы. Нейтар отложил свои записи и оперся руками о клетку, глядя на происходящее сверху вниз. Хотел бы он поймать взгляд пленника, но тот не поднимал головы. Спустя некоторое время босмер с протяжным стоном выдавил из себя несколько полупрозрачных капель, после чего без сил упал на грязный пол клетки. Он весь дрожал от напряжения и плохо сдерживаемых рыданий. Нейтар чувствовал себя… странно. Кроме вполне естественной похоти он испытал нечто похожее на жалость. Следовало вернуться к работе. Когда к нему притащили мертвого орка с размозженным черепом и лишившуюся ноги лесную эльфийку, Нейтар уже знал, как поступить. Наконец-то он мог заняться кем-то кроме этого босмера, которого пускать в расход по-прежнему не хотел. Девочка непрерывно плакала, корчилась и звала кого-то, пока некромант не уложил ее на алтарь и не воткнул нож ей под челюсть. Кровь хлынула жирной темной струей, и вскоре эльфийка затихла. Нейтар отрезал ей вторую ногу, вскрыл брюхо, очистил его от требухи и взял пилу. Затем, распилив кость, «надел» эльфийку на голову мертвому орку, оттянул осколки ее таза к его плечам, надежно скрепил два позвоночника и наложил несколько десятков швов. Получилось не так аккуратно, как он рассчитывал, но эффектно. Босмер из клетки внимательно следил за процессом, Нейтар искоса поглядывал на него во время работы. От этого взгляда ему становилось не по себе. В лагере были недовольны переводом припасов на пленника, и некромант решил отдать ему отрезанную ногу, оставшуюся после объединения двух тел. Как ни странно, прибегать к иллюзиям на сей раз Нейтару не пришлось. Босмер с охотой набросился на то, что осталось от эльфийки, впиваясь зубами в остывшую плоть. Так же, как неделю назад — в глотку оскопленного Моэлдира. Когда, вернувшись в свою лабораторию, Нейтар обнаружил там группу хорошо знакомых ему воинов и магов, он поначалу даже растерялся от такой наглости. Маормеры толпились у клеток, аплодировали и смеялись. С собой соратники Нейтара притащили морского змея. Босмера связали, заткнув ему рот какой-то тряпкой (чтобы не кусался), и теперь гигантская рептилия, повинуясь своим хозяевам, истязала его. Змей кольцами обвивался вокруг тела маленького эльфа, душил его, иногда хватал за голову, словно собирался ее оторвать и проглотить целиком, и то и дело вталкивал в него один или второй свой член. Иногда — оба сразу, и тогда босмер отчаянно прогибался в спине, сдавленно воя от боли. Грудную клетку словно сдавили тисками. Да как они посмели войти в его лабораторию и измываться над его пленником? — А какого скампа ты держишь его при себе, Нейтар? — ядовито спросил один из нарушителей после того, как все они со скандалом были изгнаны вон. — Влюбился, что ли? Я бы на твоем месте не забывал, до чего доигрался Моэлдир. — Гори в Обливионе, — огрызнулся Нейтар, скрываясь во мраке своей обители. Увы, его не уважали так, как его предшественника. Настолько, что считали возможным вломиться в облюбованную им крипту и устроить тут себе развлечение. Босмера снова пришлось лечить. У него была вывихнута рука, порваны некоторые сухожилия, не говоря уже о промежности; кожу во многих местах разодрало камнями или жесткими гребнями на теле морского змея. Закончив с ранами, Нейтар принес миску с водой и тщательно обмыл маленького эльфа. Под слоем грязи, крови и слизи тот оказался удивительно светлокожим. Жалость душила, мешая дышать. Это зашло слишком далеко. Слишком противоречивые чувства испытывал некромант, глядя на свою обнаженную жертву. — Как тебя зовут? — спросил он, вернув пленника в клетку. Босмер ответил не сразу, и Нейтару пришлось несколько раз повторить вопрос. — Какое тебе дело? — голос лесной эльф сорвал, и речь его теперь больше походила на шелест. — Или что, зомби лучше себя ведут, если их называть по имени? — Если бы я хотел сделать из тебя зомби, это произошло бы еще неделю назад. Босмер приподнял голову и посмотрел на Нейтара красными, опухшими от слез глазами. — Да ну? И в чем же дело? Некромант не был уверен в том, что могло бы послужить ответом. — Ты действительно откусил… — Да, я откусил ему член. И проглотил его, — босмер угрожающе оскалил зубы. — И тебе откушу, и всем вам, если сил хватит. Так что лучше убей меня. — Ты должен знать, что смерть от ножа некроманта не есть столь желанное тобой избавление. — Мне все равно, — он рванулся вперед и схватился за прутья клетки, заставив Нейтара отпрянуть. — Да самые глубокие рвы Тины и безумие Дикой Охоты лучше, чем эта клетка! Все лучше, чем каждый день видеть ваши рыбьи рожи! Босмер сплюнул и тут же скрючился, болезненно кашляя. — Чем терпеть все это, — продолжил он едва слышно. — Как долго ты будешь держать меня здесь? — Почему ты не умоляешь отпустить тебя? Мне говорили, что все вы трусы. — Я умолял. Лучше не стало. До вечера Нейтар размышлял, не прикасаясь к работе, хотя патрульные уже нанесли ему новых трупов, а с наступлением темноты связал босмера и, укрывая обоих иллюзией, вывел его за пределы лагеря. Пленник вел себя тихо, только таращил желтые, как у кошки, поблескивающие в темноте глаза. Должно быть, думал, что ведут его на смерть — долгожданную, но пугающую. — Уходи. Босмер обернулся, растерянно глядя на некроманта. — Что? — Беги к своим. Подальше отсюда. Нейтар чувствовал себя… глупо. Он не считал, что прав, но в своем решении был уверен. Знал, что попросту не сможет убить этого босмера и никому не позволит этого сделать. Он держал в руках его сердце и чувствовал, как оно бьется. Понимал, что не найдет в себе сил его остановить. От лесного эльфа следовало избавиться. Тот ничего не знал о лагере, рассказать толком ничего не мог, как от пленника и подопытного от него больше пользы не было. Так Нейтар объяснял себе то, что делал. Не влюбился же он, в конце концов. Это было недопустимо. — Ты... так просто дашь мне уйти? — Я не хочу твоей смерти, — честно признался некромант, потирая шею. — А живой ты мне больше не нужен. — А руки развяжешь? — в голосе босмера отчетливо сквозило сомнение. — Нет. Развяжут те, кто найдут тебя. — Ночью в лесу? Меня прикончит первый же сенч. Или душитель. Нейтар поколебался немного, мысленно вознес молитву Великому Змею и подошел к босмеру. Тот повернулся спиной, подставляя руки, и маормер скользнул взглядом по шрамам на его лопатках. Ритуальные руны. Должно быть, Моэлдир планировал принести маленького эльфа в жертву. Острое лезвие легко перерезало старую веревку. — Вот, — Нейтар нервничал. — Теперь беги. — И даже не спустишь по моим следам каких-нибудь змей? — босмер криво усмехнулся и поморщился, потирая измученные запястья. — Или своих дружков? Глухая волна раздражения подступила к горлу. Какого демона этот недомерок чесал языком вместо того, чтобы бежать? Почему не ценил покровительство Нейтара? Ни во что не ставил опасность, которой некромант подвергал себя ради сомнительного блага. Ради… босмера! — Ты что, плохо понимаешь тамриэлик? — процедил Нейтар сквозь стиснутые зубы. — Да ты мне ноги должен лизать. Проваливай отсюда! — Неужели? — лесной эльф шагнул к нему, с вызовом глядя в глаза, и некромант ощутил его горячее взволнованное дыхание. — Что еще я должен тебе лизать? Босмер просто не верил в то, что свободен, и храбрился, скрывая страх под дерзостью. Стоило бы хорошенько врезать маленькому ублюдку. Или прогнать, швырнув в него пару молний. Или что угодно еще, но не то, что сделал Нейтар. Не наклониться и поцеловать своего недавнего пленника в губы, а затем испуганно отпрянуть, слишком ярко представляя себе собственный откушенный язык. Нейтар не понял, как босмер снова оказался прямо перед ним, сжимая в пальцах ткань мантии на его груди. Только сдавленно ойкнул да мысленно укорил себя за смертельную глупость. Но в желтых глазах лесного эльфа он не увидел ярости или торжества долгожданной победы. В поцелуй недавний пленник не верил, как и в заново обретенную свободу, и выглядел так, будто остро в этой вере нуждался. Но босмеру не хватило росту, чтобы дотянуться до губ Нейтара, и он бесцеремонно запустил руку ему в штаны. Не сводя с него взгляда, некромант боялся даже выдохнуть. Слишком хорошо еще помнил изувеченное тело Моэлдира. — Что ты… делаешь?.. — Ты ведь хочешь этого, — босмер потерся ухом о грудь Нейтара, лаская его обеими руками. — Все вы хотите. Я видел, как ты на меня смотрел. — Я не все, — глухо возразил некромант, оскорбленный таким обобщением. — Почему ты… — Наверное, именно поэтому. Когда недавний пленник попытался опуститься на одно колено, Нейтар отпихнул было его от себя, но босмер ухватил чужие пальцы губами, обводя их языком и чувственно посасывая. Нейтар не сдержал стона и позволил лесному эльфу взять у себя в рот. Одной рукой помогая себе, вторую босмер завел за спину, соблазнительно приподнимая зад и в свою очередь глухо постанывая. Это было похоже на глупый сон. Босмер с упоением отсасывал у того, кто еще недавно держал его в тесной клетке, мучил и почитал за забавного полуразумного уродца. Горячо выдыхал, выдавая собственное желание. Затем потянул на себя, цепляясь за складки чужой мантии, и Нейтар, не сопротивляясь, лег на траву. Лесной эльф мгновенно его оседлал, похабно выгибаясь и нетерпеливо ерзая. — Эраендил, — шепнул он, наклоняясь над маормером и упираясь руками ему в грудь. — Меня зовут Эраендил. Приподнявшись, босмер придержал член Нейтара и с протяжным стоном опустился на него. Сперва он двигался медленно, словно примериваясь, но потом Нейтар согнул ноги в коленях, и Эраендил смог опереться о них. Закусив губу, некромант положил ладони ему на талию. Маленький эльф был прав: он действительно этого хотел. Хотел его тогда, слабого и измученного. И еще больше — теперь, когда Эраендил сам распоряжался своей свободой. Когда прыгал на нем, отклоняясь назад и извиваясь всем телом, и сладко стонал, вжимаясь ногтями в чужие бедра. Маленький, нескладный, тесный, с кожей, испещрённой шрамами, и забавной формы членом, покачивающимся в такт резким и частым толчкам… Лишь одному Сакаталу, должно быть, было известно, как сильно Нейтар его хотел. Приподнявшись, он скинул Эраендила с себя и вжал спиной в колючую траву, впиваясь в его губы поцелуем. Это получилось спонтанно. Нейтар уже не думал ни о причинах, которые заставили босмера вести себя так, ни о грязи или удобстве происходящего, ни о маормерской чести, которую не должно было пятнать связью с дикарем-каннибалом. Эраендил вскинул руки и обнял некроманта за шею, голодно отвечая ему, и Нейтар вновь овладел им, грубо и бесцеремонно, со всей страстью, чувствуя, что на меньшее никто из них не согласен. Хотел бы Нейтар сейчас быть в состоянии запечатлеть на бумаге многочисленные строки чувств и эмоций, всплесками которых они с Эраендилом окрашивали магическое плетение Мундуса в самые разные, самые яркие цвета, но увы. Как следует трахнуть своего маленького эльфа он хотел гораздо сильнее.