Пенсия не повод для печали

      Жизнь студенток Академии колдовства и магии имени Бабы Яги вошла в уже привычную колею — они посещали занятия, узнавали много нового, тренировались правильно пользоваться силой, которая есть у каждого живого существа и становились уверенней в себе. Каждая пенсионерка нашла что-то для себя — любимый предмет, который давался ей особенно легко, тот, к которому лежала душа. Татьяна Николаевна обожала артефактологию и магический труд, она даже считала, что эти предметы похожи и их можно объединить, хотя преподавательницы были с этим в корне не согласны, говоря, что вместе с опытом придет осознание того, что это не так.       Светлане Игоревне больше по душе был сложный и заумный предмет «Применение магии в современной жизни», в котором другие пенсионерки практически ничего не понимали, а вот она начала находить в нем удовольствие. Что же касается Виктории Михайловны, то к концу очередной учебной недели она осознала, что ей нравится зельеваренье, в котором она в полной мере может проявить себя. Как выяснилось, этот предмет никак не был связан с умением готовить, так что женщина делала в нем успехи, но больше всего пенсионерка ждала совсем иного — полетов в ступе. Безумно боясь высоты, Виктория Михайловна страстно желала подняться ввысь и избавиться от этого страха, а может, даже насладиться им. Занятно, но некоторых людей манит то, что внушает страх. Начав учиться в Академии имени бабы Яги, женщина перестала сомневаться в себе и том, что стоит делать, а что нет, с каждым днем, она все больше осознавала, что нужно успеть взять от жизни все, и не просто взять, а даже отобрать. Столько времени она сама лишала себя возможности делать то, что нравится и хочется… Нет не так… Жизнь её лишала этого, так что настало время наверстать упущенное.       Ну, а пока, неделя занятий в Академии закончилась, и студентки разъехались каждая к себе, предварительно удостоверившись в том, что их магия удалась, и Татьяна Николаевна может спокойно вернуться к себе. Теперь можно было не беспокоиться за подругу и отдохнуть.       — Надеюсь, дома все хорошо, — причитала Виктория Михайловна, на удивление бодро поднимаясь по лестнице своего подъезда. Да! О депрессии и мыслях, о собственной слабости, она явно успела позабыть — сейчас женщина даже была рада тому, что ее выпроводили на пенсию, и больше нет необходимости, каждое утро идти на работу и проводить там целый день забывая о собственных желаниях и мечтах.       — Мяу, да что там случиться может, когда Кузьма за всем присматривает? — лениво промурчал Бегемот, которого несли на руках.       — Ну, не знаю, мало ли что. Вдруг Лена заходила или что-то случилось.       — Расслабься, если бы с твоей дочерью или внуками что-то случилось, то она позвонила бы. Связь в нашем лесу превосходно ловит.       — Вот именно, мне звонят только, когда что-то случилось или что-то нужно. Обидно… — Виктория Михайловна тяжело вздохнула. Она осознавала, что ей просто грех жаловаться на свое положение, но все равно не могла избавиться от неприятного ощущения забытости и ненужности.       — Люди, ничего-то вы в жизни не понимаете. Нужно дать вашим котятам вырасти и жить самим, — фыркнул кот.       — Ну, да, конечно, — пенсионерка достала из кармана ключи и открыла двери. — Уф. Вот мы и дома!       Стоило женщине войти, как в глаза сразу же бросилась висящая на крючке ветровка и стоящие на полу женские ботинки. Не успела Виктория Михайловна удивиться, как появилась её дочь, решившая заглянуть к матери.       — Привет, ты чего тут? — поинтересовалась не ожидавшая такой встречи пенсионерка. Бегло осмотрев дочь, начинающая ведьма отметила, что Елена осунулась, похудела и можно даже сказать, что совсем себя запустила. Неприятно… Неужели она так сильно устает на работе и дома? И ведь не звонит, не говорит о том, что с ней творится.       — Да вот, вспомнила, что ты к подруге уехала и решила твои цветы полить, чтобы совсем не засохли, но они у тебя в порядке, — улыбнулась Елена. — Соседку попросила?       — Соседа, — Виктория Михайловна присела на пуфик. Дорога была не близкой, и она подустала, так что сейчас ей уже не хотелось ничего делать. — Поставь чайник.       — Хорошо, только учти, я ненадолго — у меня дел много.       — У тебя всегда их много, — неожиданно разозлилась пенсионерка. Она и сама не понимала, что именно на нее нашло в этот момент, но ей нестерпимо захотелось выговориться, рассказать о том, что творится у нее на душе. А то, кто знает, может однажды и в отношении своей семьи придется магию применять, а доводить до этого совсем не хотелось. — Могла бы, и позвонить перед тем, как приходить.       — Мама, не начинай, — поморщилась Елена, идя на кухню. Как же она устала от всех этих разговоров и обвинений. Она не сомневалась в том, что мать снова будет отчитывать её, как маленькую. Ну и как после этого её навещать? Всякое желание от подобного обращение отпадает.       — Что не начинай, ты никогда не звонишь, не говоришь, что у тебя происходит, словно я и не нужна тебе вовсе. Хотя нет, если что-то нужно, то сразу же находится время на звонок. Мы что совсем чужие? Что с нами не так, неужели так трудно позвонить и спросить, как у меня дела, рассказать, что у тебя творится?       Молодая женщина замерла и устало взглянула на мать, замечая, что та немного изменилась, стала более уверенной, больше не переживает из-за ухода на пенсию и потерю любимой работы, но вместе с тем в её поведении и манере говорить появилась непривычная резкость. Они, действительно, давно не говорили, но какой в этом смысл, если никто не желает слушать другого? Елена не знала, сможет ли мать её понять и есть ли смысл пытаться достучаться до нее, что-то объяснять, но раз уж она здесь, то почему бы не попытаться?