Тамбурная фея

- А все потому, Заинька, что голова людЯм дана не только шапку носить и волосы отращивать. – Тренер, имевший среди своих погоняло «Адольфыч», а по факту являющийся Рустамом Адымовичем, ткнул легонько под ребра большим пальцем, вышибив последний русский дух из Тимура. – Работай, Заинька. Головой работай. Думай, где ты ошибочку-то допустил, и как это Майсурадзе тебя под орех разделал. Кокосовый. Думай-не думай, а оперативка в голове Тимыча была занята мыслительным процессом, имеющим отношение к предстоящим межгородским соревнованиям столько же, сколько изучение суахили к освоению Марса. Чертовы балетные, арендовавшие студию в их!!! спорткомплексе! Тимыч занимался боксом – сколько себя помнил, а следовательно, родился с капой во рту и боксерскими перчатками на всех четырех конечностях. Отец – мастер спорта по вольной борьбе – отволок маленького Тимура в Центральный, поставил перед Адольфычем, и сказал: - Он будет чемпионом. Проведя языком над вспухшей десной и ощутив привычный привкус меди, Тимыч на автомате подумал, что новая капа пока не притерлась, а еще, Мася сегодня точно был в ударе – как в прямом, так и в переносном. В раздевалке он цеплялся ко всем, включая тяжеловесов, и явно нарывался на драку. Старшие посмеивались, легкий гогот, фразочки типа «снова не дала» и «вали во френдзону» витали в воздухе то тут, то там, Мася зверел, а Адольфыч, как назло, поставил их в пару. Результат был налицо и на лице. Потрогав вздувшуюся верхнюю губу, Тимыч вздохнул и принялся охаживать «грушу» короткими джебами. - Поторопись, Заинька, а то балетные расходятся уже! Мышцы на спине взбугрились, затылок дернулся влево, словно уклоняясь от удара, но Тимыч твердо решил: сегодня не пойдет. … Он был прекрасен, словно мотылек, порхающий над языками пламени. Каждое плие, каждое батман тандю, каждое движение легкого, парящего в воздухе тела было наполнено порывами ветра, осенними дождями и тихим шуршанием листьев по асфальту. Венька, с которой Тимыч встречался уже больше года, лукаво улыбнулась: - А мы с тобой теперь будем видеться в три раза чаще! - С чего столько добра? – Опешил Тимур, прикидывая, не устроили ли за его спиной внеплановое сватовство родители Венеры, знакомые с семьей Мазаевых третий десяток лет. Мысль – а не поженить ли наших оболтусов? – зародилась в головах мамочки и тетушки Машико давным-давно, когда деревья были зелеными, а Венька с Тимычем лепили куличики в песочнице возле дома. - Наши у ваших помещение в аренду взяли. Ну, после этих… Из «Тодеса». Там и станки новее, и свет хороший. – Венька потянулась за диетическими хлебцами через кухонный стол, привычно макнув рукав длинной шелковой блузки в стакан с чаем. – И график моих занятий теперь полностью совпадает с твоим. Он всего лишь шел мимо. Он всего лишь решил заглянуть и хотя бы краем глаза увидеть выписывающую пируэты девушку, которую называл своей – несмотря на то, что между ними не было ничего, кроме легких поцелуев в сухие губы и не менее легких поползновений вглубь шерстяных кофт, нейлоновых блузок, хлопковых «топов» и трикотажных комбезов – в зависимости от сезона и от вида прогулок. Тонкое, узкое, взмывшее в хрустальной тишине вверх, туда, где оставались лишь яркие софиты и – свобода… Ягодицы, обтянутые эластичным трико. Вязаные гетры, облегающие мускулистые икры. Он парил над паркетным полом, едва касаясь пуантами желтых досок, покрытых местами протершимся лаком. Он казался чем-то…чуждым этому миру, забранные лентой волосы разметались по плечам разноцветными прядями, синие глаза восторженно смотрели вдаль, словно там он видел что-то свое… Известное лишь ему. - Кто это? – Тимыч невежливо ткнул пальцем в проходящий мимо объект его интереса. Венька, уже одетая в привычные брючки и свитер, проследила за пальцем, нахмурилась и хмыкнула: - Звезда наша. - В смысле? – Значение слова «звезда» было известно Тимуру лишь в контексте каналов «Спорт» и созвучных ему, поэтому ехидство в голосе Веньки подстегнуло то, что начиналось как праздное любопытство. - Новенький. Пришел месяц назад, а руковод уже прочит ему все ведущие мужские партии. Откуда взялся – неизвестно, но гонору – мама ж ты дорогая, круче нас только яйца… - Венька влезла в заботливо подставленные Тимычем рукава куртки, завернула на шее толстый коричневый снуд, достала из карманов варежки. – Пойдем? Прошла зима, тремя картонными календарными листами весна завершала свое существование, через порог жарко дышал июнь, а Тимыч бегал к студии с «балетными» с регулярностью кукушки в часах, отбивающей 21-00. Адольфыч, первым заметивший нездоровую беготню, оставил Заиньку после тренировок. - Мы будем готовиться к соревнованиям, или хуями дырку в стене проворачивать? - А? – Тимур был не готов. Ни к вопросам тренера, ни к тому, что творилось в его душе. За шесть месяцев он успел узнать лишь то, что «звезду» зовут Семеном, что он – перспективный, а еще – что после занятий он ездит домой на электричке, следовательно, живет в пригороде. Венька жаловалась на холодность, наступившую между ними после Нового года, Тимыч отшучивался, говорил, что «он – не он», что тренировки занимают много времени, что он привык к существующему положению вещей и ощущению маленьких грудок в своей ладони, а на большее пока не претендует… Беда была в том, что он претендовал. На порхающие в невесомости длинные ноги в гетрах, связанных – в этом месте мысли Тимыча замыкались в круг, а сердце начинала грызть абсолютно бессмысленная, но от этого не менее реальная, ревность – кем-то, кто имел права на Семена, и плевать, что это мама-сестра-бабушка, плевать, даже если гетры ему связали домашние эльфы. На васильковые глаза, вечно смотрящие поверх - как будто их владелец был на голову выше ведущих, лидирующих, признанных классом прим. Плевать - на него, Тимура, он будет смотреть совсем по-другому… Как именно – он еще не понимал, но лупил «грушу» с нарастающим остервенением, понимая, что чувствовал Мася, которому в пятый раз отказала девушка, за которой он ухаживал уже несколько месяцев. В марте Тимур набрался смелости и тронул за руку проходящего мимо Семена. После окатившего его ледяным душем взгляда Адольфычу пришлось сменить «грушу», а самому Тимычу заказать новую капу – на соревнованиях между районами он трижды подставился и дважды словил приличный хук от слабого соперника, лелея и взращивая в себе ярость, выплеснувшуюся наружу единственным нокаутом во втором раунде. Тот парнишка… Он просто попал под горячую руку. В апреле Тимур спросил у Семена, как ему занимается в Центральном. И, наверное, он придумал бы вопросы и для августа, и для сентября, и для январских ид следующего года, но Семен, остановившийся посреди коридора – узкие бедра в черном трико, черная сатиновая жилетка поверх оранжевой футболки, пряди волос, белые-фиолетовые-розовые, забранные в хвост, гротескная апельсиновая оправа очков, сверкающих стеклами без диоптрий – ответил вопросом на вопрос: - А ты чего за мной таскаешься? Я?! Таскаюсь?! Тимыч сжал пудовые кулаки, внутреннее «я» в бешенстве рвануло наружу. - Охренел? Я – таскаюсь за тобой? - Извини. Ошибся. – Холод в его голосе был такого же синего цвета, как и глаза, цепко осмотревшие Тимыча от коротко стриженой макушки до подошв «борцовок». А тридцать первого мая Тимыч праздновал свой день рождения. Адольфыч разрешил принести в зал торт, и не разрешил – спиртное, поэтому три бутылки шампанского Заинька вволок в раздевалку, напоминая себе партизан, несущих на себе гранату, дабы пустить под откос вражеские поезда. - За твои восемнадцать! – Мася, в очередной раз «продинамленый» своей подругой, чокнулся с Тимычем пластиковым стаканчиком, настороженно вслушиваясь в звуки за дверями. – А Венька где? - Танцует. – Тимур залпом выпил пузырящийся напиток, сморщился, заел вялой виноградиной. - А этот… Твой..? Внутри полыхнуло жаром, съежилось, сжалось до размеров булавочной головки. - Ты о ком? - Здрассьте - приехали! – Джаник Майсурадзе рассмеялся хмельно и чересчур громко. – Семочка твой, недотрога! Ты в курсе, как его в Центральном прозвали? Снежным Королевом! А что? Соответствует! Ни сам не ебет, ни его не ебут… - Ты про бабу свою так говори, слышишь? – Тихим, свистящим шепотом произнес Тимыч, склонившись над не ожидавшим подвоха Масей. – Если, блядь, тебе не дали, то не хрен свой недоеб на других переваливать! - Эй, эй, Заинька, а ты берега-то не попутал? – Тяжелое, напоенное алкогольными парами дыхание лупило Тимычу в лицо, мозг отказывался понимать, что перед ним – Джаник, Джахангир, которого он знает с десяти лет, что сейчас не время и не место… Адольфыч разнял их, вышвырнув в урну недопитую бутылку, отвел Масю к дежурной в травмпункте, а Тимычу велел исчезнуть с глаз и не показываться до тех пор, пока он не разрешит. Нетвердым шагом Тимур вышел из спорткомплекса и двинул в сторону остановки, прикидывая, во что ему обойдется сегодняшняя драка. Ах да! Вот и он, виновник нынешнего «торжества»! Спускается по ступеням, снова весь в себе, словно царица Савская, драная на коленях джинса, кожанка градиентных расцветок, от синей к лазурно-голубой, пружинящая походка - весь еще в движении, весь погружен в танец! Перехватив Семена на последней ступеньке, Тимур вжал его в кирпичную стену, не обращая внимания на проходящих мимо «балетных». - Поздравь меня! - С чем? – Легкая попытка сбросить вцепившиеся клешнями пальцы с плеч. – С пьянством на тренировках? - С днем рождения! - Вот как? – Ироничная улыбка. – Поздравляю. В какой момент его губы оказались слишком близко – ближе допустимого – Тимур не понял. Алкоголь шептал – сделай это! Разум шептал – это твой шанс, не упусти! Теснящееся, шевелящееся в трусах, шептало – действуй, все в твоих руках! Он склонился над замершим Семеном, подцепил подбородок и потянул на себя для того, чтобы… Чтобы нажатием большого пальца приоткрыть сомкнутые губы, коснуться их своими – целомудренно, не имея в виду ничего такого, чтобы почувствовать легкий вишневый аромат, исходящий от них, и нырнуть в водоворот безумия. Его дыхание, резкими толчками вырывающееся из легких… Его вкус, напоминающий сливочные тянучки… Его язык, прячущийся внутри темной влаги, мягко коснувшийся его собственного, заставляя крышу – уехать, а разум – спятить, его пальцы, сцепленные за спиной, внезапно тронувшие скулу Тимыча, его глаза, прикрывшие нестерпимую синеву веками, его сердце, стучащее сквозь кожанку так, что должно быть, услышали все, кому не лень… К примеру, Венька, стоявшая поодаль уже минут пять. Тимыч отпрянул от Семена. - С днем рождения, Тимочка. – Венька пожала плечами, поправила на плече лямку рюкзачка, в котором носила одежду для занятий, развернулась на сто восемьдесят и исчезла в майских сумерках. - С днем рождения. – Семен выбрался из плотного обхвата рук, привыкших лупить по «груше», поправил воротник куртки, развернулся на сто восемьдесят и исчез в майских сумерках, оставив полупьяного Тимура размышлять о смысле жизни.