***
День у Аннабет не заладился с самого утра. Будильник отчего-то не сработал, либо она его попросту не слышала, и никто из домика не потрудился ее разбудить. Голова немного кружилась, а глаза слипались так сильно, словно она приняла таблетки от аллергии, и теперь ее срубала сонливость. Бросив взгляд на будильник и убедившись, что до начала игры в захват флага у нее есть еще целый час, Аннабет потянулась, потерла глаза и загребла назад волосы, собираясь убрать их в хвост, но волосы оказались короче, чем она думала. Замерев на пару секунд от неожиданности, она провела рукой по волосам еще раз, но нет, ей не показалось — волосы были коротко пострижены. Первая мысль — над ней решили подшутить. И шутка эта была очень жестокая! И как только она найдет этого шутника, ему очень не поздоровится! Аннабет осмотрела подушку — все чисто. Смахнув одеяло прочь, она встала, собираясь взглянуть на себя в зеркало, но тут почувствовала нечто еще более необычное. Через пару секунд домик Афины огласил испуганный мужской крик.***
— Эй, не переживай! Покажем тебя Хирону — он точно найдет способ, как снова сделать тебя девочкой. — Как я покажусь ему в таком виде?! Как я покажусь Перси в таком виде?! — Он как-нибудь поймет. Это ведь не навсегда... ну, я надеюсь. — Ну, спасибо, Малкольм, утешил! Не слушай его, Аннабет! Хирон обязательно что-нибудь придумает! Но... захват флага через пятнадцать минут. Нам не справиться без тебя... — Я в таком виде не выйду! — Ну пожалуйста! Это ведь всего лишь один раз! Мы никому не позволим смеяться над тобой. — Да я и сама не позволю. Ну ладно. Только... Малкольм, одолжишь мне свою броню? Я теперь шире и в свою не влезу. — Ну блин! — Малкольм, тебе жалко что ли? Аннабет сейчас сложнее, чем тебе! — Ну, хорошо, хорошо! Только броню? — Я бы еще и от кроссовок не отказалась. Кажется, размер ноги у меня теперь тоже больше...***
— Слабительное, да? — уточнил один из сыновей Гермеса у Коннора. — Ты что ей в напиток добавил, идиот? — Этот домик просто невыносим! — рявкнул Коннор, закатив глаза. — Ну и кто этот шутник, что залез в мою тумбочку и поменял этикетки на всех баночках? Разумеется, никто из присутствующих не признался. В этом домике либо виноватого ловят за руку, либо виноватых попросту нет. — Да брось! По-моему, забавно получилось! — хихикнул Тревис. — Мне кажется, парнем Аннабет выглядит органичней. — Забавно — этого я не отрицаю. Но нашей целью было избавиться от Аннабет, а она все равно пришла. Уверен, что мозги у нее остались на месте, хоть теперь и обслуживают несколько иное количество органов. А второй раз она на эту ловушку уже не попадется. Это ж надо было так ошибиться! Собственный домик совершил диверсию! И хорошо хоть, что ей попалось именно это зелье, а не яд какой. Теперь обратно все этикетки переклеивать и выяснять, что где находится. Ну что за придурки со мной живут! — О нет, он... то есть Аннабет не в нашу ли сторону смотрит? — спросил кто-то из сыновей Гермеса. — В нашу. Кажется, мы попали, — замогильным голосом подтвердил Тревис. «Попали — это еще мягко сказано», — успел подумать Коннор, прежде чем Аннабет, все еще слишком догадливая для обычных полукровок, обрушила на них всю свою ярость.***
— Прекрати на меня пялиться, рыбьи мозги, — прошипела Аннабет. Они с Перси продвигались в тыл врага, планируя оттянуть на себя часть вражеского отряда, чтобы дать возможность опергруппе продвинуться дальше и беспрепятственно атаковать охрану флага. — И без твоих взглядов тошно. — Да брось, ты выглядишь изумительно даже в обличье парня. — О, это я заметила. Особенно плотоядные взгляды девиц из домика Афродиты. — Что, Пайпер тебя тоже глазами пожирала? — хихикнул Перси и получил в ответ тычок в бок. — Пайпер, слава богам, повела себя как настоящая подруга и помогла мне разобраться со Стоуллами. Они клятвенно пообещали мне больше так не делать. — Жаль, что я подошел позже и не успел вам с этим помочь. А вернуть тебя назад они не обещали? — Сказали, что срок действия зелья — сутки. Так что к ужину я начну меняться обратно. Пожалуй, поужинаю в таком случае в домике. Ладно, Перси, разойдемся тут. Ты иди точно на север, а я — немного восточнее. Постарайся создать как можно больше шума. Ты хороший боец, справишься со всеми, и чем больше людей на себя перетянешь — тем легче будет опергруппе. — Да знаю я, первый раз что ли? — улыбнулся он. В его зеленых глазах горел боевой огонь, и она так любила смотреть в них. Она сделала шаг вперед, чтобы поцеловать его на прощание, но он вдруг отпрянул, и тут до нее дошло, в чем дело. — Ах да... прости, — шепнула она, собираясь повернуться к нему спиной, но он вдруг остановил ее. — Это ты прости! Я... просто мне немного некомфортно. То есть, я понимаю, что ты просто заперта в этом теле, но... — Да все в порядке, Перси, не заставляй себя! — воскликнула она, отступая. — Я не обижаюсь. Она действительно не обижалась. Она злилась, но не на Перси, а на братьев Стоуллов и на весь домик Гермеса вместе. Ох, попадись ей сейчас хоть кто-то из них! Она с удовольствием выместит на них свою злость еще раз.***
— Так-так, кто это у нас? Неужели новый красавчик из домика Афины? — послышался насмешливый голос. Кларисса! — Я думала, ты постараешься выйти на Перси, — ответила Аннабет, стараясь не реагировать на издевку. — Неужели я симпатичней? — Ну как тебе сказать, — улыбнулась Кларисса в ответ. В руке она держала свое электрическое копье, и Аннабет мысленно радовалась, что у самой нее теперь меч из кости дракона, а не нож — близко Кларисса к себе не подпустит, и с коротким оружием у Аннабет было бы мало шансов. — Такой ты мне нравишься больше. Между прочим, классная задница. Аннабет приказала себе не реагировать и на этот выпад. Кларисса не нападала первой, что удивило Аннабет, ведь та всегда так рвалась в бой. Видимо, она вздумала избрать другую тактику и, прежде чем напасть, решила вывести противника из себя. — Давай уже, нападай. Мне еще Перси выручать. Судя по звукам, на него напало не меньше полудюжины сыновей Ареса. — Ему не впервой сражаться с таким численным превосходством — справится. Я не хочу спешить. — Нравится издеваться надо мной? Не боишься, что я выпрошу у Стоуллов то зелье — а они для меня сейчас что угодно сделают — и подолью тебе? Посмотрим, как ты переживешь смену пола. Кларисса рассмеялась. Смех ее очень напоминал смешок ее отца — это Аннабет очень хорошо помнила из личного знакомства с богом войны. — У нас в домике нет особых различий между парнями и девчонками — мы одинаково живем, одинаково тренируемся, одинаково проводим досуг. Броня, правда, женская, но я и тяжесть мужской брони выдержу, не такая неженка, как некоторые старосты домика Афины. — Ну да, такая неженка, что вы решили избавиться от меня до битвы. Совсем веру в свои силы потеряла, Кларисса? — Я не имею ничего общего с планами детей Гермеса! — воскликнула Кларисса, делая шаг вперед. — Это была их инициатива. — Ну, этого мы теперь никогда не узнаем, кто ж заставит их признаться, — ответила Аннабет, тоже делая шаг навстречу. Она продолжала сжимать меч в руке, в любой момент ожидая от Клариссы атаки. Но та не спешила, и взгляд ее, все еще блуждающий по телу противника, раздражал не меньше слов. — В любом случае, это неплохо, — произнесла Кларисса задумчиво, облизнув губы. — Я имею в виду, то, что получилось в результате. Тон ее голоса заставил Аннабет занервничать. Он был низким, утробным... соблазнительным? Нет, она же не... Может, Аннабет удалось бы оттолкнуть Клариссу от себя, но находиться в этом теле было все еще непривычно, так что блок, который она успела поставить перед собой, был пробит, и копье Клариссы с легкостью выбило меч из ее рук. А потом Кларисса рванула вперед, как львица, и вцепилась руками в ее плечи, не давая ни малейшей возможности вырваться из хватки, и прильнула губами к губам Аннабет. Все внутри Аннабет всколыхнулось. Кажется, даже когда она в первый раз поцеловала Перси, мир не переворачивался с ног на голову так стремительно, как сейчас. Она должна была почувствовать отвращение, разве нет? Разве это не дико — целоваться с Клариссой? Но почему-то вместо этого у нее что-то зашевелилось в районе солнечного сплетения; это что-то начало опускаться ниже, и Аннабет почувствовала нечто новое в районе паха, что совершенно точно никогда раньше не испытывала, но определенно знала, что именно это было. Да-да, стояк. Чертов стояк. Попытки привести логические доводы вроде «Это же Кларисса, ты всегда ее терпеть не могла!», или «Аннабет, ты гетеросексуальна! Это противоречит твоей природе!», или «А как же Перси?» окончились полным провалом, и Аннабет позволила прижать себя к дереву, пока Кларисса осыпала поцелуями ее шею и пыталась освободить ее от брони. — Ну-ка, посмотрим, настолько ли хорош твой торс, как кажется, — прошептала Кларисса, и этот шепот невероятно заводил. Мозг, привыкший анализировать каждую мелочь, подкинул вполне рациональное объяснение происходящему: Аннабет в душе просто слишком авантюристка, поэтому происходящее выглядело для нее веселым приключением; и нет, это возбуждение вовсе не от Клариссы, а от адреналина, который сейчас щекотал нервы, ведь где-то неподалеку сражался Перси, а они с Клариссой были так увлечены друг другом, что совсем не думали о приличиях. — Нам нужно остановиться, — предложила Аннабет, чувствуя, как легко стало дышать без брони. Черт, мужская броня и правда значительно тяжелее женской. Кларисса ничего не ответила на предложение; точнее, то, что она просунула руки ей под футболку и принялась наглаживать ее торс, было красноречивее любых слов. Футболка полетела вслед за броней, но теперь и Аннабет стало любопытно, поэтому она принялась снимать броню с самой Клариссы, пока та шарила руками по ее телу, иногда опускаясь ниже. И это было невероятно приятным, даже несмотря на то, что там, внизу, стало совсем тесно. Наконец и Кларисса осталась топлесс, и Аннабет едва сдержала расстроенный стон. Ну почему, почему у Клариссы такая шикарная грудь? Это несправедливо! Природа обделила Аннабет какими-либо внушительными размерами, поэтому в теле парня отсутствие груди практически никак не ощущалось, и тем обидней было видеть такую грудь (четвертого размера как минимум!) у столь воинственной девушки. Зачем она ей? Впрочем, ответ на этот вопрос был найден, ведь Аннабет теперь имела возможность коснуться этой груди, целовать ее, и этого было достаточно. Руки Клариссы тем временем расстегивали ее пояс, и Аннабет с неким зачарованным ожиданием наблюдала за тем, как та опускается на колени. Учитывая, что о наличии у себя члена Аннабет узнала лишь час назад, прикосновения языка Клариссы казались таким необычным, но в то же время это было настолько приятно, что подкашивались ноги. Теперь было понятно, почему Перси так это нравилось. Это кому угодно понравится. А Кларисса, похоже, была довольно искусна — надо же, а с виду такая воинственная недотрога. То, что она делала своим ртом, было волшебно. Аннабет едва удержалась на ногах, когда все-таки кончила, но ей хотелось еще. Их приключение не могло окончиться только минетом. На этот раз Аннабет взяла инициативу в свои руки: схватив поднявшуюся с колен Клариссу за талию, она довольно грубо прижала ее лицом к дереву, услышав восхищенный стон в ответ, и приспустила ее джинсы. Кларисса, уже сообразившая, к чему все идет, прогнулась в спине, отклячив довольно аппетитный зад, и Аннабет, пусть и не с первого раза, все-таки вошла внутрь нее. Бедные парни! Если бы Аннабет только знала, сколько сил им приходится тратить, чтобы повторять эти фрикции! Но останавливаться не хотелось. Хотелось ускоряться и с каждым разом вбиваться в Клариссу все сильнее и жестче, прижимая ее к дереву всем телом и прикрывая ладонью ее рот, потому что своими стонами она могла бы созвать весь лагерь. Свои стоны также приходилось контролировать, и это было так нечестно! Аннабет хотелось кричать на весь лес — так приятно ей было. Кларисса в ее руках казалась теперь хрупкой и податливой. Несколько секунд оргазма и приятная истома по всему телу после — то, ради чего все это и затевалось. Одевались они молча, и лишь перед самым концом, одновременно с сигналом, извещающим об окончании игры, Кларисса тихонько произнесла: — Жаль, что эффект скоро пропадет. Меня так еще никто не трахал.***
Если бы братья Стоулл ей соврали и тело не начало возвращаться к ней после ужина, от домика Гермеса ничего бы не осталось, но им повезло. Сначала начали вытягиваться волосы, потом — медленно, но верно — меняться остальные конечности. Аннабет заперлась в ванной и сидела там до полуночи — пока окончательно не вернулась в женское тело. Еще какое-то время в лагере вспоминали об этом со смехом, и лишь Кларисса, проходя мимо, кидала на нее смущенные и лукавые взгляды, которые так и говорили: «Ты ведь помнишь, что между нами было, да? Это было круто!». Отрицать то, что это было круто, Аннабет не могла. Но все же было приятно снова стать девочкой, хотя опыт нахождения в мужском теле (и занятия сексом в нем же) был довольно интересен. И вот однажды Кларисса поймала Аннабет на выходе из пустой оружейной, втолкнула ее обратно внутрь помещения, захлопнула за собой дверь и набросилась с поцелуем — прямо как тогда, в лесу, вот только исходные данные были уже другими. — Ты что творишь! — прошипела Аннабет, когда поцелуй закончился. Отталкивать Клариссу раньше ей почему-то не захотелось. — Знаешь, — мурлыкнула она, проведя рукой по ее щеке, — твоя нынешняя задница тоже очень даже ничего. Позже Кларисса призналась, что Аннабет, так и быть, хороша и в женском облике.