Обычная история

06.07 10:00 Мон Большой зал дворца пуст. Никаких цветов, никаких украшений, только флаги систем под потолком. Только имперский флаг рядом с гробом на возвышении. Мон оглядывает зал, отмечает размеченную уже линию очереди, охрану неявную, сканеры и охрану явную вдоль стен и у гроба. Они с Люком и Леей поднимаются на возвышение, гвардейцы берут оружие на караул. Глава гвардии кланяется Люку. Тот кивает. Военные сворачивают флаг, покрывающий гроб, Мон видит все отточенные, контролируемые движения их рук будто со стороны. Все правильно. Пока все правильно. Треугольник свернутого флага вручают Люку. Гвардейцы застывают смирно, склоняют головы. И темная крышка гроба неожиданно расходится посередине и втягивается в борта. Мон совсем не готова к такой скорости. Она хотела успеть посмотреть в сторону. Она хотела… Что-то внутри нее еще думало — нет, ошибка, сейчас все узнают, что ошибка, там будет пусто, пусто, пусто! Команда «Исполнителя» сделала все как следовало. Как он и хотел. Он в черном, без брони. Руки сложены на груди. У него такое спокойное лицо. Будто он умер во сне. Умер. Он совсем не походит на спящего, нельзя даже обмануться, нельзя — уже ничего нельзя. Ничего. Гвардейцы отходят от гроба, и Люк шагает вперед. Касается рук отца. Целует его в лоб. Зависть внезапно пробивает Мон насквозь, даже больно дышать. Она не сможет — так. Ей нельзя. Ее держит протокол — она подходит к гробу после Леи и кланяется. Лишь пара секунд — всмотреться. Запомнить. Ни коснуться, ни поцеловать. Отойти. Держать спину. Держать лицо. Держать, держать, держать. Она следует за детьми, встает на приготовленное место. Первыми в зал войдут правительство, адмиралы и сенаторы. Их нужно встретить. Нужно показаться журналистам. Нужно… Она пытается расфокусировать взгляд, смотреть в противоположную стену, на символ Империи. Свежевычищенный. Хорошо. Все хорошо устроено, все правильно… Не смотреть ниже. Не смотреть. Не смотреть. — Мон, — говорит Люк, — вам не надо здесь быть. — Все в порядке. — Я вас отпускаю. Идите работайте. Мне нужны настоящие виновные. Вы меня слышите? — Да, — говорит Мон. — Да, я вас слышу. Все с такой же прямой спиной она выходит из зала через одну из скрытых дверей, добирается до парковки. Кажется, ей никто не встречается по пути, хотя она не уверена. Долетает до дома. Бывшего дома. Ей спокойно. Странно даже, почему Люк ее отослал, ее отсутствие теперь вызовет ничуть не меньше глупого шума, чем присутствие, а она бы справилась… Мон спокойно сажает спидер, входит в квартиру. И все хорошо, она совершенно спокойна — пока взгляд не цепляется за все еще лежащую на «большом столе» запись. Кажется, она садится на пол. Она не уверена.

***

— …Выпейте, ну пожалуйста, ну вот, вот, молодец… Ей в губы тычется край стакана, Мон глотает — вода. И резкий привкус успокоительного. — М-мне нельзя. Мне нужно… Почему-то не слушается голос. Голова тяжелая и спину ломит. — Это вы правильно, правильно, так и надо, это хорошо… Она наконец-то понимает, что сидит на полу, что нога затекла, что ее обнимают и гладят по голове. Опознает голос. — Р-радажа? — Я. Вам бы сейчас полежать, сенатор. Поспать. — Нет. Нет, я должна… — Боги пропасти, ну кому вы еще что-то должны? Ну что вы? Мон отстраняется. Радажа отпускает ее — и смотрит с участием и пониманием, от которых почти стыдно. Этой девочке в два раза меньше лет, а она вынуждена успокаивать истеричку. — Мне нужно умыться, — хрипит Мон. Сила, какое из нее сейчас зрелище. Устроила развлечение занятым людям. — И я буду в порядке. Простите, Радажа. — Сенатор, — Радажа смотрит на нее мягко и спокойно, — вы не в порядке. Вы еще долго не будете «в порядке», если будете когда-нибудь. Ну неужели вы думаете, мы этого не понимаем? Вы никому ничего не должны. И уж особенно вы не должны работать. Особенно сегодня. — Должна, — говорит Мон. Особенно сегодня. Она умывается и идет работать. Радажа сажает ее рядом с собой — проверять цифры. Они ищут паттерны в финансовых потоках. И какое-то время Мон не думает. Какое-то время ее мир схлопывается до цифр и знаков, и в этом мире можно дышать. Потом Дэн приносит ей чай, и оказывается, что дышать можно и вовне. Голова пустая и легкая. Очень болит спина. Она жива, его больше нет, но от осознания этого уже не хочется перестать быть. — …И я все равно думаю, что дело в личной мести, — говорят за ее спиной. — Почему, в конце концов, мы не должны верить террористам на слово? Только потому, что Исард думает так же? — Хорошо, предположим. И почему именно сейчас? — Возможность появилась. — Я бы согласилась, сиди шеф на Корусанте безвылазно, — говорит Радажа. Мон чувствует ее взгляд. Чуть улыбается. У нее — все в порядке. В порядке. — Почему не в прошлом году? Не три года назад? Почему не на верфях, в конце концов? На верфи пробраться куда проще, чем в доверие Кальриссиану. — Может, это его друг. — Может, это детки его друзей. — Кстати, вот да. Видео точно делало не старшее поколение, там одно воссоздание боя в ангаре затребовало последние алгоритмы. «Детки»? Что-то ведь было, что-то скребется в памяти… — Девушка, — говорит Мон, не отрывая глаз от статистики поставок в Республику на пять последних лет, — на видео. Она экран в камеру подняла. Ее лицо мне показалось знакомым. Я сейчас вспоминаю, я удивилась… — Вы не помните, чему? Мон вздыхает и качает головой. Она не поймала ощущение тогда. А потом… — Возможно, мне показалось. И это ничего не значит. Она знала в лицо все Восстание, мало ли на кого эта девушка похожа. Мало ли почему дети решили продолжить… Ее дело. Продолжить. Мон закрывает глаза. Трет виски. — Мы проверим, — говорят сзади. — Знаете, что не укладывается в личную месть? Вазоны. Их доставили за неделю до визита, когда о церемонии даже Кальриссиан не знал. — Это если он не врет. — И он сам не замешан. — Не тот человек, чтобы взрывать М-34 в своем городе. Модель личности не подтверждает. — А у кого подтверждает? — При убедительном мотиве, у кучи народу, президента включая. Список в рассылке, четыре часа назад уже лежал. — Ну спал я четыре часа назад!.. — И что в долгосрочном планировании и шпионах в аппарате не укладывается в личную месть? — Осведомленность, — отвечает Радажа. — Почему мститель не подождал еще месяца два, до отречения? Убить частное лицо гораздо проще. Простите, Мон. Мон отмахивается — все в порядке — и откидывается в кресле. Она просто немного послушает. Даст глазам отдохнуть. — Ему нужно было сейчас? У него время выходит? — Смертельно болен и боится не успеть? — Проверю. Но вряд ли, я б заметил… Мон слушает аналитиков, а перед глазами проходят варианты. Возможности. Убийца мог подождать — и тогда, наверное, когда бы они полетели вдвоем на Куат, или позже, или… Она засыпает под обсуждение, сама того не заметив. И просыпается на диване в «углу с деревом», резко, в один момент. Кто-то накрыл ее пледом, положил под голову подушку, снял туфли. Ей снился запутанный детектив об убийстве сенатора, и пока сюжет еще не распался на абсурдные ошметки, она думает — надо бы записать, Дарту понравится. И только с задержкой вспоминается — нет, уже нет, уже никогда нет. Мон садится, поджав ноги: на полу вповалку спят люди, не наступить бы. Осторожно сползает с дивана. Ее туфли стоят поодаль от основной обувной кучи, на контейнере пищевых концентратов. В мыслях занозой сидит последний оставшийся от сна осколок. Сто миллионов кредитов. Она точно видела их в реальности. Нужно дойти до консоли и посмотреть. Раз запомнилось — это важно. В зале тихо. Команда хмуро смотрит в экраны, и Мон ощущает ползущую от них угрюмость. — Что случилось? — Исард взяла «Нет палачам». — Серая, осунувшаяся Радажа поворачивается к Мон. — И вы были правы, миледи, вы знали ту девочку. На экране Мон внутренние рабочие документы СИБ, с грифом «секретно, только для служебного пользования». Список группы «Нет палачам». Протоколы, записи допросов. Досье. Младшая дочь бывшего сенатора Лерта, бежавшего в Республику от судебного разбирательства. Сын бывшего владельца Фондора. Племянники бывших владельцев Интелл. Сын… Дочь… Сын… Мон хмурится. Пролистывает досье. Проматывает допросы. — Да, я достал бомбу. — Сын расстрелянного владельца Фондора усмехается в камеру. — Разумеется, это сделали мы! — Да вы что, — рыдает дочь Лерта на больничной кровати. У нее ампутированы руки, забинтована голова, и если бы не подпись, Мон бы ее сейчас не узнала. — да никогда, над городом, вы что? Нет, нет, нет! Мы хотели только взорвать шаттл. Никто бы больше не пострадал! — А какая разница, что я скажу, — тянет племянник владельца Интелл, откидывается на спинку стула. У него забинтованы руки, а лицо исчерчено заживающими порезами. — Вы же все равно припишете, что хотите. Так что пишите — конечно, это я. И придумал тоже я. Как рвануло-то, а? — …Нет-нет, это не я, я только плакаты… —…Я только видео, я вообще по контракту, я думал, оппозиционеры играются, кто ж знал! — …Какие вазоны? — …Мемориал — это не мы. Точно не мы. Ну зачем мне врать, все равно же вышка. — …Да не при чем я! Я не знал! Я думал — трепотня, развернут транспарант, ну кому от него плохо?.. Мон останавливает последнюю запись и трет лоб. — Это какое-то сетевое сообщество «Мы ненавидим Дарта Вейдера», а не террор-группа. Абсурд… Как Исард их упустила? — К Кальриссиану вопрос. Республиканское базирование, — отвечает Радажа. — Хотя Исард их пасла, я смотрела отчеты — никаких предпосылок. — Бомба их? — Их. Но как они ее достали… Мон вглядывается в отчет и качает головой. «Мы ее купили на сетевом черном рынке», — показала дочь Лерта. Остальные подтвердили. Только полные невежды могли на такое попасться. — Впечатляюще, — говорит Мон. — И почему такое уныние, господа? Это же, очевидно, ширма. — Сейчас вся рать Исард будет трясти их контакты, — хмуро отвечает Радажа. — У нас нет таких ресурсов. После суток постоянной работы непременно возникает момент, когда кажется, что все бесполезно, проще сдаться, бросить, признать свою полную несостоятельность и уйти. Обычно, незадолго до прорыва. — Лорд Вейдер выбрал вас за мозги, — говорит Мон резко. — Думайте лучше. Радажа вздрагивает. Мон отворачивается к экрану. Что она просматривала вчера? — Надо проследить бомбу, — говорят у нее за спиной. — Ее и без нас отследят. — Да не факт! Если деньги велись через консорциумы Хаттов, то СИБ там потеряется, а я — банту на этом съел. Мон открывает статистику. На счета республиканского региона пришло на, примерно, сто миллионов больше, чем планировалось. Обоснованные, подтвержденные, не из единого источника, никакого отношения не имеющие ни к бомбе, ни к «Нет палачам». Статистический всплеск. Но ведь почему-то не дает покоя. Непонятная ассоциация… — Вы что-то нашли? — Радажа наклоняется к ней, смотрит внимательно. — Не знаю. — Мон показывает ей таблицу. — Не идет из головы. — Сто, — тянет Радажа. — Пришли в республику. За последние сутки. — Возможно, это «фантомный» паттерн. — Не думаю. Вы когда-то видели эту цифру в подходящем контексте, но пока не можете сознательно вспомнить. — Мне вспоминаются одни бюджеты комиссий. — Мон вздыхает. — Бюджеты… — Радажа смотрит в одну точку и явно не слушает. И разворачивается к коллегам: — Точная сумма награды за голову шефа от Хаттского первого консорциума? — Э… Сто двадцать пять миллионов. — Узнайте, выплачены ли они. — Радажа, ты что, наемники-профи с М-34 не работают! Радажа трясет головой. — Не профи! Ты подумай про мотив. Если не месть, то… — Кому-то в Республике срочно потребовались деньги, — говорит Мон. Слова обдирают ей горло. — Любителю? — ошарашенно спрашивают сзади. — Да не может быть. Через пять часов аналитики получают подтверждение: награду хатты полностью выплатили. Неизвестному лицу.