Обычная история

Корусант. Мон — Сенатор. Мон поклонилась. Она встретилась с Вейдером в дверях правительственного уровня большого сенатского зала. До его ложи — налево — и до ее — направо — им надо было пройти вместе один коридор. — Ваше величество. — Как вам на новом месте? Мон на новом-старом месте было — странно. Она никогда не думала, что станет скучать по дворцу и своему тесному кабинету. В Сенате ей дали бывший кабинет Палпатина — совершенно пустой, огромный, с необъятным окном. Мон дергалась, пока не переставила стол так, чтобы сидеть к стеклянной стене боком, а не спиной, и все равно ей было неуютно. За три года она свыклась с тем кабинетом, с дворцовым лабиринтом и с расписанием Вейдера на второй вкладке в визоре. По глубокому убеждению Мон, должность председателя Сената не имела смысла без независимости от исполнительной власти. Поэтому сразу после выборов пост императорского советника она оставила — и очень удивилась, что ни сразу, ни после не почувствовала облегчения. Работать с Вейдером было тяжело, Сенат не шел ни в какое сравнение, а поди ж ты… — Неплохо. Благодарю. Вейдер кивнул. — Сегодня, — сказал он, — обещает стать интересным. Сегодня Сенат собирался обсуждать вопрос об официальном признании Республики. Мон уже чувствовала приближающуюся мигрень. — Будем надеяться, не настолько, как я опасаюсь. Вейдер хмыкнул, но ничего не ответил. Дебаты в первой половине дня ожидаемо не привели ни к чему. — Но вы же понимаете, Мон, нельзя игнорировать Республику, будто ее вообще нет! — Сенатор Лерт взмахнул руками. — Почему он не признает очевидное? И как нам вообще работать в такой ситуации? Это же идиотизм, когда Президент государства вынужден встречаться с торговыми партнерами под видом контрабандиста! — Иблису не впервой, — сказала Мон. Они стояли с кафом в одном из коридоров настолько знакомых, что сердце щемило. Так и казалось, что из-за угла выйдет смеющийся Бейл… И другие — убитые, пропавшие, арестованные и сгинувшие… Проходя мимо бывшего офиса Бейла Мон старалась не смотреть на знакомую дверь: ее мучил стыд. Она сотрудничала с Империей. Она работала с Вейдером. Ей нравилось с ним работать. Пожалуй, именно это было самым страшным предательством. — Неважно. Вейдер — самодур и не понимает, насколько его некомпетентность… — Он — Император, — прервала сенатора Мон. Ну в самом деле — мы же в публичном месте. Или это проверка? Но чья? Зачем? — Полнота власти в одних руках. И то, что он решил восстановить Сенат, этого не меняет. И не изменит. — Если не пытаться изменить, ничего и не изменится. — Работать надо с тем, что есть. А не с идеально желаемой ситуацией, — сказала Мон. — Если вы хотите, чтобы он слушал ваши предложения, вы должны быть прагматичны, Лерт. Вы на что надеетесь с вашим комитетом? — На то же, на что вы надеялись с Петицией двух тысяч. Мон подняла брови. Вот прямо так? Ограничение власти? Сейчас? И это что — предложение заговора? — Нам с вами не по пути, Лерт. И я вас предупреждаю, не стоит в это ввязываться. Сенатор поджал губы и откланялся. Заседание после перерыва началось ударом, которого Мон совершенно не ожидала. — Мы требуем отставки председателя Сената, — заявил Лерт. — За растрату средств во время подготовки к референдуму. — Что за бред вы несете, — возмутилась Мон. — Все мои отчеты в полном порядке. — В таком случае как вы объясните… вот это! Документ на ваших экранах, ваше величество, господа, означает… Документ утверждал, что она потратила миллион казенных средств на обустройство дома на Чандрилле. У озера. У нее действительно был там дом, уже год как, но… «Это липа», — написала она на личный канал Вейдера. «Я знаю. Профессионально сделанная». Вот как. Мон, прищурившись, взглянула на Лерта — и не удивилась результату скоропалительного голосования: большинство высказалось за снятие ее с поста до выяснения обстоятельств. Заговор. Как интересно. И как рано! — Прошу вас, — к ней наклонилась охрана. Мон улыбнулась, собрала документы и вышла из ложи. — Вы должны спуститься на публичный этаж. — Конечно. Я так понимаю, я не под арестом? — Ордер на ваш арест был отменен его величеством. Еще интереснее. Мон спустилась в ресторан Сената, взяла себе каф. Села. «Благодарю», — написала на личный канал. «Вы сидите?» «Да?» Перед ее глазами на визоре развернулась картина зала Сената. Датапад моргнул — и Мон увидела доступ во внутренний чат команды Вейдера. «Благодарю, — написала Мон, — но я же…» «Вы временно не глава Сената. Ограничения сняты». «Мы эту липу сейчас разнесем. Милорд, осторожнее, сенатора специально удалили из зала». «Разумеется, специально. Ваш знакомый, Мон, собирается что-то мне зачитать. Сейчас вам будет звук». «…Мы как избранные народом представители требуем ограничения власти Императора», — услышала Мон и едва удержалась, чтобы не схватиться за голову. Ее формулировка. Ее петиция Палпатину. Они там все что, с ума сошли? Лерт дочитал петицию и в полной тишине уставился, казалось, прямо на Мон. — Допустим, — сказал Вейдер, — я игнорирую вашу петицию. И что вы собираетесь делать дальше? Лерт вздернул подбородок. — Референдум показал, что народ может принимать сложные решения, может нести ответственность за них. Галактика готова принять бремя власти… — Галактика? Вы, я полагаю, хотели сказать — лично вы, сенатор. — Мы, разумеется, не требуем немедленной смены государственного строя, это будет происходить постепенно. Но перед лицом галактики… «Подготовить медийную блокаду, — написал аналитикам Вейдер. — Полицейские части уже наготове, как и особый корпус». «Это же говорильня! — вмешалась Мон. — Если их подавить силой, будет только хуже! Что на него есть?» «Да много чего, — написали аналитики, — но оно все под амнистией. Он же ваш». «Не может быть, чтоб не появилось нового». — Если я правильно вас понимаю, — сказал Вейдер вслух, — вы декларируете желание ваших планет выйти из Империи. — Нет, ваше величество, мы декларируем желание наших планет привнести в управление больше демократии. «Я — душитель и палач, — написал Вейдер, — иного от меня не ждут. Его наглость мне надоела». «Но последствия для локального самоуправления! Они же не понимают, что Лерту и его клике кто-то платит. Кстати, кто?» «Анонимный благотворительный фонд им платит, — ответили аналитики. — СИБ их уже проверял». «С теми, кто проверял, я потом разберусь». — …Разумеется, мы понимаем, что вы можете уничтожить и нас, и наших близких, но мы готовы пасть в борьбе за свободу! «Так, — написал Вейдер, и Мон поежилась. — Дайте мне на него что угодно. Совершенно что угодно. Глупое и идиотское». Глупое и идиотское?.. «Что-то со стульями было связано…» «О, вот это прелесть. Ловите детали, милорд!» — Патетично, сенатор, — сказал Вейдер. — Допустим, вы получите вашу власть. Что вы собираетесь делать после? — Разумеется, улучшать жизнь населения! Сейчас Сенат, имея всего лишь совещательный голос… — Не может разбазаривать казенные средства как ему угодно, — прервал его Вейдер. — Не далее чем два месяца назад вы внесли покупку кресел для вашего комитета в бюджет социальной комиссии по нижним ярусам Корусанта. Вы действительно полагаете, что после этого можете еще чего-то требовать? Лерт побелел. — Это была ошибка атрибуции! — Запрос на трех секретарш-тви'лечек тоже был ошибкой атрибуции? Мон услышала смех зала. Нахмурилась. «Он не мог — с тви'лечками! Он ксенофоб». «Мы знаем!» — ответили аналитики. «Не отвлекайтесь, — написал Вейдер. — В ксенофобии он перед камерами не признается никогда. Кто ему платит?» «Пришла информация от СИБ. Кореллианские верфи, через хатт-консорциум и еще три звена. Он сейчас попытался перевести деньги в Республику, у них цепочка наконец сложилась». «Документы мне». — Это неправда! — воскликнул Лерт, побагровев. — Вы пытаетесь очернить меня перед миром и Сенатом! — Зачем мне вас очернять, вы прекрасно справляетесь с этим сами, — заявил Вейдер. — Вам платят Кореллианские верфи — это запрещено законодательно. Я требую снятия с вас дипиммунитета и коррупционного разбирательства. — Это не так, я не… — Информация на ваших экранах, сенаторы. Мон посмотрела, как Лерт белеет, и усмехнулась. Так тебе и надо, идиот. Хорошо хоть жив остался. Пока. Встал представитель Мон Каламари. — Ваше величество, будет ли разбирательство публичным? — Разумеется, — ответил Вейдер. — Для тайного не тот калибр. — В таком случае Мон Каламари присоединяется к требованию его величества. Говорильня заняла еще полчаса. Мон отключилась от видео Сената, успела выпить еще кафа и встретилась с Вейдером на полпути к стоянке. — Благодарю вас за мирное решение вопроса. Он кивнул. Чуть замедлил шаг. — Вас восстановят в должности самое большее через два дня. — Не спешите, пусть будет обычная процедура, — Мон улыбнулась. — Пусть будет по закону. И я хоть высплюсь. — А вы еще спрашивали, почему я не люблю Сенат. Мон покачала головой. — Глупее я себя давно не чувствовала. — Вы его знали. — Еще ребенком, мы работали с его отцом. — Разочарованы? — Даже не им. Пожалуй — вообще. Глупейшее заседание. Говорят же, что история повторяется, в первый раз как трагедия, во второй — как фарс. Никогда не думала, что увижу фарс по Петиции двух тысяч… Она потерла лоб и пробормотала: — Жаль, меня теперь везде узнают… — И зачем же вам не быть узнанной, сенатор? — У меня есть желание напиться в хлам. И хотелось бы — не перед зеркалом. Пауза длилась два цикла респиратора. — Это можно устроить, — сказал Вейдер наконец. — В каком смысле? — Мон ожидала услышать совсем другое. — Самом прямом. Если вы не против моего присутствия. — Нет… — Мон улыбнулась. — Я совсем не против. Он открыл ей дверь своего спидера. Мон села и через минуту убедилась, что Люк был прав: его отец действительно водил сам. Несмотря на высокое положение. — Как вы собираетесь это устроить? — спросила она. — И вас, и меня узнает кто угодно. — Мне-то как раз проще всего. Преимущество маски в том, что никто не знает, как ты выглядишь на самом деле. Действительно. Она так привыкла воспринимать его маску как лицо, что даже не задавалась вопросом… — Вы можете ее снять? — Снять совсем — нет. Сменить — да. Вам же придется маску надеть. Как вы относитесь к алкоголю нижних ярусов? Мон улыбнулась: — То, что нужно. Через четверть часа они сели на его частной стоянке, и Вейдер провел ее внутрь. Особой роскоши Мон не ожидала, но увиденное ее удивило: внутренние помещения его личного крыла походили на ангар. Почти не было мебели, та, что была, стояла странно — будто он не знал, что с ней следует делать. — Если вам нужна ванная, вход здесь внутри. За открытой дверью огромная комната — судя по дизайну, роскошная спальня — оставалась полностью пустой. Отсутствовала даже кровать. — Вы не спите? — не сдержала вопроса Мон. — Я сплю в госпитальном блоке, это удобнее. Госпитальном блоке. О Сила. Мон перевела дух. Ее потряхивало. Куда она ввязалась? И не слишком ли… быстро? Не слишком ли… За следующей дверью обнаружилась мастерская. Обжитая до миллиметра. Мон улыбнулась. — Сразу видно, где вы проводите больше времени. Вейдер подвел ее к странному сооружению на стене — гибриду душевой кабины и сканера безопасности. В белых баках на стене была явно не вода. — Снимите защиту, оружие и электронику и зайдите внутрь. — Что это? — Модификация военного принтера доспехов, — ответил Вейдер. Вытащил из стенки кабины пульт, набрал на нем что-то. — Он снимет мерки и напечатает вам комбинезон. Наемнический, средней защиты, если согласны. — Конечно. Вы используете это для себя? — Теперь меньше, — сказал Вейдер. — В меня реже кидают бомбы. Но во время войны — постоянно. Чинить доспех в полевых условиях — нетривиальная задача, проще придумать, как напечатать комботкань. Я сейчас вернусь. Проще? Он имел в виду, что разработал его сам? Разработка, кажется, уникальна, Мон о таком не слышала. Она сняла защиту, вошла в сканер — немного нервничая, но ничего странного не случилось. Прозвучал сигнал об окончании сканирования, Мон вышла. И пока машина печатала нечто в закрытой кабине, осматривала лабораторию. Интересы Вейдера простирались от имплантов до двигателей. Причем, судя по моделям, профессионального уровня интересы. Как он находил на это время? Печать комбинезона заняла четверть часа. Мон с большим интересом осмотрела результат — и не сказать, что произведен таким необычным способом. Ожидала она чего-то вроде доспеха самого Вейдера, только полегче, а получила, действительно, наиболее распространенную одежду боевиков. Бело-синюю. Со старым символом Альянса на рукаве. Мон фыркнула, зашла за кабину — чтобы хоть не сразу было видно от двери — и переоделась. Мужчины: предоставить ей хоть какой-то закуток он даже не подумал. Она складывала платье на ближайшей, до сих пор пустой, полке, когда дверь открылась. И сначала она не узнала вошедшего. Хотя никого больше здесь быть не могло. Все равно подспудно ожидала черного, почти нечеловеческого силуэта. Вошедший же был просто человеком. Высоким, в стандартном черном комбинезоне средней защиты. На бедре — бластер. Верхнюю часть его лица закрывала прозрачная маска: трубки охватывали голову и шли в нос, на уровне глаз было заметно потемнение — визоры компенсации. Лицо, бледное до синевы, было изрезано шрамами, на голове — ни одного волоска. А глаза серые, взгляд спокоен. На бескровных губах усмешка. — Не то, что вы ожидали? — голос иной. Менее глухой и глубокий. Более живой. Мон сглотнула. Нет. И — да. Как ответить? — Я ничего не ожидала. Как вы считаете, стоит ли брать щиты? Вейдер покачал головой. — Оставьте здесь все, кроме бластера и визора. Он взял обычный спидер, совсем незаметный. Они провалились на пятьдесят уровней и встроились в поток. Мон смотрела, как он ведет — совершенно расслабленно, — и сердце колотилось где-то в горле. Все очень быстро. Безумно быстро. Голова кружится. Во что она ввязалась? — Как мне вас называть? Пауза. — Я не спрашиваю вашего настоящего имени! Я… — Анакин. Оно не хуже любого другого. И наиболее настоящее из всех. — Анакин Скайвокер? Ей что-то говорило это имя. Но что бы это ни было, это было слишком давно. — Да, — Вейдер посмотрел на нее вскользь, сменил ряд. — Не пытайтесь вспомнить, оно известно только тем, кто лично служил со мной в Войнах клонов. А таких осталось очень мало. — Военная разведка? — сделала вывод Мон. Он усмехнулся и кивнул. — Все же странно, что я вас не знаю. Вы не могли не командовать. Должны были остаться… — Страшные легенды? Кое-что было, конечно. Но до внешнего мира доходило в странном виде… Вам знаком фильм «Седьмая особая»? Еще бы он не был знаком. Всем, кто вырос во время Клонических, он был знаком. Пусть и далеко не шедевр, как Мон сейчас понимала, — старому детскому восторгу это не мешало. Но она всегда была уверена, что, несмотря на надпись: «Вдохновлено реальными событиями», к действительно реальным событиям фильм отношение имел весьма косвенное. — Это про вас? — Про операцию моей группы. Если конкретно, «Черный бешеный» — это я, «Дядюшка» — Оби-Ван Кеноби. Хотя сценарий, конечно, реальности почти не соответствует. О. Она всмотрелась в искореженное лицо и попыталась представить его молодым. Был ли он красив? Наверное. Наверняка не так, как актер, хотя в линии подбородка и было что-то похожее… — Почти? Он фыркнул. — Все было намного, намного проще и скучнее. Трупов больше раза в три. И генерал Кеноби в свалку на планете лично не лез, разумеется, ему диверсии на корабле хватило. — Вы действительно были друзьями? Как в фильме? — Какое-то время, — сказал Вейдер равнодушно. — Вы его знали как однокашника Бейла, я полагаю? — Мне всегда было сложно представить его и военным, и джедаем. Секретный древний религиозный орден с ним совсем не вязался. — У него был исключительно сильный дар предвидения будущего. Почти такой же, как у Палпатина. Именно поэтому он попытался меня убить. Сразу, как понял, что я поддержу Императора. — Бен? — Мон помнила Кеноби очень умным, вежливым и добрым человеком. Возможно, за давностью лет воспоминания исказились… — Сложно удержаться, если видишь, что твой друг станет чудовищем на службе безумцу. Ирония в том, что его вмешательство создало будущее, которого он так боялся. Не подними он мятеж с остальными одаренными в офицерстве, не попытайся убить меня, после того как я его подавил, не попытайся скрыть следы… — Вейдер пожал плечами. — Все бы пошло иначе. — Лучше? — Кто его знает. Я не провидец. Случилось как случилось, теперь нечего жалеть. И тут Мон вспомнила, где слышала его имя. В контексте стародавнего скандала, который задел ее только потому, что задел Бейла. Некий непонятно кто непонятно откуда, спецназовец или десантура по имени Анакин увел у Бейла невесту. Высший свет обсуждал скандал целую неделю, а Бейл — куда дольше. Падме Амидала Наберрие. Аристократка с Набу. Сенатор, сбежавшая в армию помогать координировать войска… Кажется, она погибла в результате теракта, ее квартиру взорвали… — Я не хочу обсуждать мою жену, — сказал Вейдер холодно. — Разумеется. Конечно. Она попыталась обуздать мысли и забыть о тысяче предположений, вариантов… Вейдер вздохнул и потер висок. — Кеноби напал на меня у меня дома. Я был ранен и недостаточно силен, чтобы победить. Добить меня собственноручно он не смог, так что оставил бомбу. До того как Люк взорвал Звезду, я понятия не имел, что моя жена выжила, а не сгорела там же. — Он бы не бросил ее там, — возмутилась Мон. — Живую — нет. Она кинулась между нами. Рана была… — Он замолчал. Мон опустила голову. — Простите. Вейдер не ответил. Через пару мгновений спидер пошел на посадку. — Мы на месте. 250-й ярус. Так низко Мон еще не была. И в то же время ей показалось, что все — знакомо. Сколько таких планет она видела за время войны? И сколько таких кантин? Кантина была стандартна, и не скажешь, что в столице. У бара толклась ругающаяся толпа, в глубине ритмично визжал оркестр. Контингент самый разный, от пропойц до убийц. Вейдер оставил Мон за свободным столиком — отличная позиция, чтобы отстреливаться, — отошел к стойке. Мон, не обращая внимания на буравящие ее взгляды, вытащила бластер из кобуры, осмотрела, и взгляды окружающих из заинтересованных стали нейтральными. Вернулся Вейдер с двумя стаканами. — Вы не оставили мне выбора? — Зато не отравитесь. В ее стакане было что-то зеленое, явно крепкое. У него — белесое, похожее на заплесневелое молоко. — А что пьете вы? — Проще формулу написать, чем объяснить, — хмыкнул Вейдер. — У них здесь приличный синтезатор. — Любите экзотику? — Мон спрятала улыбку за стаканом. Вейдер отпил из своего и поморщился. — Если бы. Это модификация протеиновой смеси, ни капли алкоголя, к моему великому сожалению. Другого мне нельзя. Как странно думать, что ему чего-то нельзя. На вкус зеленая смесь оказалась кисло-сладкой, с горчащим послевкусием. Весьма неплохо. — Вы часто здесь бываете? Вейдер качнул головой: — Раза два в год. — Знакомитесь с жизнью населения инкогнито? Как в сказках? Он хмыкнул. — Я смутно представляю, о чем вы только что сказали, должен признать. Сказки я знаю еще меньше, чем современную литературу. Мон моргнула. — Но… позвольте, вам же читали их в детстве? Должны были? Он склонил голову к плечу, посмотрел на нее, улыбаясь. Мон показалось, что ей не хватает воздуха, а сердце проваливается куда-то. — Я родился на Татуине, — сказал он. — Сказки там были… своеобразные. Мон отпила зеленой бурды и не почувствовала вкуса. Что происходит? Что за странная реакция, что за… На Татуине? Он? Как странно… — Неужели? — Ну, — его глаза смеялись, и Мон не могла оторвать взгляда, — вот например… И рассказал странную историю о сломавшемся посреди пустыни краулере джав, коренных жителей Татуина… «Представьте себе ИЗР, только ржавый, меньше в тысячу раз и на гусеницах». …И то, как после безрезультатного поиска запчастей пара старых джав предложила свои тела на запчасти, и в результате успешного ремонта краулер вышел к оазису и избежал смерти. — Мораль: жить нужно так, чтобы из тебя получилось много запчастей, — Вейдер отпил из стакана и довольно добавил: — Я правильно живу, из меня их получится очень много. Мон рассмеялась. — Вы меня разыгрываете. Вы ее только что придумали. — Миледи, — Вейдер прижал руку к груди, — не оскорбляйте меня недоверием. Я не способен придумать ничего хоть сколько-нибудь художественного, за исключением финансового отчета! Он очень красив, поняла вдруг Мон. Понимание упало на нее целиком, ясное, полное, все меняющее. Он реален и прекрасен, и она не чувствовала ничего подобного с ранней юности, и как это безумно и глупо — сейчас, в пятьдесят с лишним, к этому человеку. Который, между прочим, может читать мысли. О Сила. Мон поспешно опустила взгляд в стакан. Нужно успокоиться и взять себя в руки. Ей не шестнадцать лет. Они совсем не в той ситуации, не в том положении, не том возрасте… Прикосновение к руке заставило ее вздрогнуть. — Не бойтесь, — сказал Вейдер тихо. — Я… — Да? Он взял ее за руку — Мон сжалась, — очень легко поцеловал пальцы. Всмотрелся в ее лицо. Мон замерла… И фыркнула. — Мы ведем себя как подростки. По крайней мере, согласно Голонету. Он улыбнулся. Осторожно опустил ее руку на стол. Мон повернула кисть, их пальцы переплелись. — А согласно вашему личному опыту? Что вы делали в шестнадцать? — Баллотировалась в Сенат, — сказала Мон честно. — А вы? — Убивал сепов, — Вейдер пожал плечами. — Я на войне с тринадцати лет. И у меня ничего не было в жизни «согласно Голонету». У нее тоже. Совершенно ничего. Даже влюбленности были… не такими. Ничего безумного, летящего, спокойная симпатия и анализ — подходит ли, уживемся ли. Мон покачала головой: — Мы безнадежны. — Ну почему же. — Мне пятьдесят лет. Это много для первого свидания «будто в шестнадцать». И для такого влечения тоже. Не время, не место, не тот человек… «Не тот человек» смотрел на нее пару мгновений, потом встал — и потянул ее следом за собой. — Что? — Будем считать, — заявил он, — что сегодня нам шестнадцать, а вокруг — ваше чандриллианское кафе-мороженое, что бы это ни значило. Мон опешила. По ее телу разливалась радость — куда там алкоголю, еще секунда — и унесет. — Это приказ? — Именно. И сейчас мы идем танцевать. — Я не умею танцевать то, что танцуют тут! — В чем прелесть этого места, — заявил Вейдер, вытаскивая ее к оркестру и немногим танцующим, — тут никто не умеет и всем наплевать. Она рассмеялась, обняла его и сдалась.