День выдался непривычно знойным и ясным для здешних мест: небо было чистым, без единого облачка, а солнце стояло высоко и нещадно палило, красня не укрытую доспехами и тканью плаща кожу; море, до зубовного скрежета спокойное, расстилалось серо-голубой гладью, лишь изредка его поверхность тревожили хвосты крупных рыб или драконов. Даже ветер и тот был сдержан — не исходил страшным воем и не терзал поверхность вод.
Летевший над самым морем всадник сильнее сжал поводья — всеобщее спокойствие выводило его из себя. Выводил из себя и бессменный пейзаж — ни одиноких гор, ни кораблей, ни тем более нужного архипелага на горизонте не маячило; битый час он наблюдал за ровной, как доска, поверхностью воды. Голову сдавило тянущей болью, а в глотке застрял крик: всё было хорошо и спокойно — слишком хорошо и спокойно, — чтобы походить на правду.
Из груди вырвалось рычание.
Жёлто-коричневый дракон недовольно повёл головой и рыкнул; наездник лишь отмахнулся — ему сейчас было не до драконьих переживаний, со своими бы расправиться. Мужчину — непривычно было это признавать — терзали волнение и страх. Всепоглощающие чувства, которые он так не любил, чувства, которые сковывали грудь, будто железные тиски, чувства, что занимали все мысли, словно навязчивые идеи… Кожа поводьев заскрипела под крепко стиснутыми пальцами.
Три загнутых на концах драконьих хвоста мазнули по воде; ящера повело и едва не опрокинуло в море. Дракон устал, мужчина это видел, но поделать ничего не мог — на горизонте не было даже одиноких скал, где можно было бы дать отдых сбитым крыльям и уставшей спине.
— Прости, Слютер, придётся потерпеть…
Дракон недовольно зафырчал, но поднялся выше и выровнял полёт.
Липкое ощущение, сковавшее грудь после встряски, быстро прошло, а ему на смену вернулись ставшие привычными беспокойство и страх.
Вдруг высоко в небе крикнула чайка; мужчина облегчённо вздохнул — суша была совсем рядом. И действительно, вскорости на горизонте показались пики олуховских скал.
Похожий на скорпиона ящер грузно приземлился на главной площади селения, привлекая внимание местных: шелест из недоумённых шепотков прошёлся по редкому люду, смешавшись с недовольным рычанием здешних драконов.
Всадник окинул поселение беглым, хмурым, но полным призрачной надежды взглядом, словно стремился найти кого-то. Мимо проходили загруженные продуктовыми корзинами женщины и девицы, тут же отводившие взгляды при виде грозного мужа и его дракона; по вытоптанным дорожкам изредка проносились спешащие куда-то здешние мужики — оные, разглядев знакомые иноземные гербы, иль приветственно кивали, иль презрительно плевали под ноги, ворча что-то о «треклятых берсерках»; иногда слышались крики резвящихся детей.
Однако знакомых лиц нигде не наблюдалось. Мужчина раздражённо выдохнул — не хватало ещё слоняться по всему Олуху, пытаясь найти кого-то, с кем можно было бы переговорить.
— Дядь, ищете кого-то? — детский тонкий голос привлёк внимание берсерка.
Мужчина оценивающе оглядел юнца: одет не шибко богато, но притом не сильно бедно, веснушчатая морда в ссадинах, как и руки, одёжа вся в пыли; в голубых глазах плескались любопытство и лукавство, а губы растянула хитрая полуулыбка. По мальцу было видно, что на острове он главный добытчик любой — от нужной до бесполезной — информации. И кто мог с совершенной точностью сказать, где искать нужного человека, так это он. Не за просто так, разумеется.
Берсерк запустил руку за пояс, выудил мелкую монетку и покрутил её меж пальцев так, чтобы юнец это видел. Конечно берсерк мог и сам отправиться искать вождя или здешних всадников, однако это означало тратить время и терпение, а запасы и того и другого быстро иссякали.
— Скажешь, где искать сына вождя, получишь серебрушку.
Голубые глаза вспыхнули огнём — мальчишка уже придумывал способы, как можно просадить замаячившую на горизонте награду.
— Так чего не сказать? Скажу, дядь. А серебрушка-то настоящая? Не медная грошовка?
— Я похож на того, кто медные грошовки в кошеле таскает?
— Не похожи, но времена нынче такие… тяжкие, знаете ли — никто не ценит не свойный труд. Обмануть вот честных людёв норовят, — юнец замялся, оглядел всадника, затем его дракона и снова посмотрел на мужчину: — Не, дядь. Давайте оплату наперёд.
Берсерк хмыкнул и подбросил монетку:
— Чтоб я тебя по всему острову потом искал? Не пойдёт.
— Обижаете, дядь! Я честных слов человек — свою репу… репацию… рептуацию… Ай! В общем, честь держу — не обманываю! Кто ж потом захочет с брехуном-то дела иметь? Никто! Да и чё ж меня искать-то? Ваш дракон враз меня изыщет, как бы я ни прятался — у него вона нос какой большой. Нюх, небось, не хуже, чем у Громорога.
Мужчина снова хмыкнул, признавая правоту местного информатора, и бросил серебрушку мальчишке, ожидая, что тот сорвётся с места в ближайшие кусты. Однако малец стоял подле и деловито разглядывал монетку: крутил её на все лады, кусал и даже нюхал; в итоге удовлетворённо покивал головой и улыбнулся, являя миру и берсерку улыбку без двух зубов.
— Серебро, — подвёл итог предприимчивый викинг.
— Так где искать сына вождя? У меня нет времени на болтовню, малец.
— Так это… вам в Медовый Зал, дядь. Сын вождя воротился с половину часу назад — летал куда-то в море с прочими всадниками. Теперь вот там восседают, обсуждают что-то, — малец опасливо огляделся и приблизился к берсерку: — Токмо вот не пущают к себе никого в разговоры. А коль проходит кто мимо — замолкают, будто воды в рот набравши. Прилетели из-за моря бледные, что седалище Плеваки. Я-то мог бы разузнать, чего да как, токмо мне оно без надобности. Тут вона Хельга, дочка нашей кухарки, на днях за сараем зажималась с сыном оружейника! За эту информацию можно целый куш выручить, что на пару месяцев мне с лихвой хватит.
— Ага… Или знатных подзатыльников выручить.
— Да бросьте, дядь! Я ентот… проф… как это? Пронфенсиаонал. О! Так что не выручу. А коль выручу — так не привыкать. Меня вон Плевака так розгой отходил по заду с два месяца назад за то, что узнал, как он кухарку нашу лобызает, — а енто оказалось великой тайной, — что долго сесть не мог. Даже жрал стоя.
— Ну бывай. Пронфенсиаонал.
Мужчина хмыкнул, кивнул юнцу на прощанье и направился в сторону возвышающегося над селением Медового Зала.
Берсерка всегда удивляло это выколоченное в скале архитектурное творение: непозволительно огромное, мрачное, по-своему красивое и величественное, оно как нельзя лучше отражало сущность здешнего люда. Впрочем, теперь, когда Олух сильно изменился, Большой Зал среди прочих его строений выглядел серо и немного уныло.
Главный остров Драконьего Края действительно изменился до неузнаваемости, что не могло не удивлять давно не гостившего тут берсерка: угрюмость здешних мест щедро разбавили яркие краски новостроек — многие людские дома были возведены заново по неведомой мужчине моде, появились многочисленные пристанища для драконов — поилки, кормушки, просторные загоны и много прочей всячины, назначения которой наездник не знал; всё было украшено витиеватой резьбой и металлом. Всаднику даже почудилось, что и люд здесь стал иным — более любезным и улыбчивым. Правда, любезность и улыбчивость без следа пропадали, стоило кому-то завидеть хмурого, но до боли в жевалках знакомого чужеземца.
И хотя сам берсерк изменился за ушедшие годы и сделал много хорошего и по-настоящему доброго, многие запомнили его безумцем, что творил страшные вещи. Особенно это помнили олуховцы.
За пеленой тяжёлых дум мужчина не заметил, как оказался подле огромной лестницы, что вела к массивным дверям Медового Зала.
— Жди здесь, Слютер.
Дракон обиженно фыркнул, однако покорно улёгся на пыльную землю и свернулся кольцом.
Мужчина неспешно взошёл по старой полуразбитой лестнице и оказался подле приоткрытых дверей, что охранялись двумя викингами.
— Стой. Кто таков? — один из стражей с подозрением оглядел чужеземца, второй стоял подле, хмурый, как все скалы Олуха.
Берсерк в удивлении изогнул бровь — неужто на этом острове кто-то мог не признать его?
— Внимательней приглядись к доспехам, авось узнаешь, — всадник указал на кирасу, украшенную Скриллом. Два молодых воина внимательно воззрились на герб, что носил незнакомец; берсерку на мгновение почудилось, что он услышал, как скрипят механизмы в головах викингов.
— Дракон как дракон. Любой проходимец может налепить себе таких на доспех.
Раздражение и злость холодной волной накрыли мужчину: теперь, когда время было на исходе, сил почти не осталось, желудок сводило голодом, а виски — беспрестанной болью, ему казалось, что все и вся над ним издеваются. Особенно теперь, когда искомое было почти в руках.
— Не уйдёшь с дороги, я…
— Что за вопли? Слыхать по всей деревне, — знакомый скрипучий голос раздался позади всадника. Он обернулся и увидел перед собой одноногого и однорукого викинга. Тот стоял прямо против него и стражей, недовольно почёсывая растрёпанные усы.
«Плевака».
— Дык вот ломится изувер какой-то, требует, чтоб в Зал пустили.
— А мы того… не пущаем!
Викинг мазнул взглядом по обернувшемуся к нему мужчине, от удивления раскрыл рот, да так и замер с поднятой к усам рукой. Берсерк лишь молча кивнул в знак приветствия.
— Да вы точно «того»! Вы что, черти иноверные, мяты драконьей обожрались, что гляделки застелило? Не видите гербов на кирасе?
— Дак этих гербов с драконами разве что безрукий себе не лепит!
— Так вот ты без рук и останешься, коль голову из заду не достанешь! Покажи мне идиота, что в здравом уме на общий зор берсерковского Скрилла к доспехам приделает.
Викинги переглянулись и внимательней прежнего воззрились на стоящего подле всадника, лицо которого сделалось совсем суровым.
— Бараны, — Плевака грубо отодвинул стражей от входа в Зал и кивнул берсерку, приглашая его пойти следом. — Ты, Дагур, не серчай сильно. Молодняк, чтоб его, нынче совсем неразумный. Эти родную мать не признают.
Мужчина в ответ лишь дёрнул щекой и, мазнув взглядом по стушевавшимся викингам, направился за старым кузнецом. Медовый Холл встретил его духотой и разномастными запахами. Народу в дневной час здесь было совсем мало, а потому стояла почти глухая тишина, лишь изредка покой тревожили чьи-то короткие разговоры да треск вовсю горящего посреди залы очага.
— А ты, собственно, чего пожаловал-то? Да без письма. Не ждали тебя… Давно ты не являлся сюда — уж как повёлся с той беловласой бабой.
—
Мала. Её зовут Мала, — берсерк недовольно зыркнул на Плеваку.
— Ну-ну, не серчай. Старый я ужо, имена эти иноземные запоминать. Мала, так Мала. Так чего явился-то? Неужто нужда какая к Стоику?
— Скорее, к Иккингу. Мне сказали, что я могу найти его здесь.
— Правильно сказали… Воротился не так давно из моря: летел так, будто вожжа под зад попала, а воротился, будто его этой же вожжёй в тех местах отходили, да ещё и удавить на ней хотели. Уселся, поди, по прилёту со всей ганзой своей — шепчутся, что бабы на лавке.
Дагур нахмурился: неприятный червячок грыз его изнутри и отчего-то ему думалось, что ведомые среди местных всадников разговоры касались и его.
— Вон они, — Плевака махнул рукой в самый дальний и тёмный угол — там действительно сидели здешние всадники. — А я пойду в… В общем, пойду я. Не до вас мне. Ещё свидимся.
Берсерк проводил мечтательно-задумчивого Плеваку озадаченным взглядом. Ему вдруг возжелалось хотя бы глазком взглянуть на здешнюю кухарку, что пригрела старого, забубённого и едва держащегося на ногах раскабаневшего кузнеца. Мужчина справедливо рассудил, что та была либо слишком уродлива, либо слишком красива — лишь такие крайности, по каким-то неведомым Дагуру законам, притягивались к людям вроде Плеваки. Оставался и другой вариант, но берсерк предпочитал лишний раз о нём даже не думать.
Мужчина поправил плащ и твёрдо направился к гудящему тихими спорами столу.
Стоило ему приблизиться, как все разговоры тут же стихли, а несколько пар глаз, в которых плескалось удивление разной степени силы, уставились на него. Берсерк молча оглядел каждого присутствующего, отмечая про себя, что не все всадники были ему знакомы, и задержал особенно пристальный взор на сидящем на дальнем краю Эрете. Зелёные глаза опасливо блеснули.
— Дагур? — первым нарушил молчание Иккинг. Он поспешно встал из-за стола и подошёл к не сводящему с охотника взгляда мужчине. — Великий Один, ты-то здесь откуда?
Объятия были по-братски тёплыми и крепкими. Впрочем, берсерк довольно быстро переключил всё внимание на Эрета, что так же хмуро глядел на него в ответ.
— Ты ведёшь дела с охотниками? — вопрос застал Иккинга врасплох — тот недоумённо посмотрел сначала на Дагура, затем на Эрета, потом на всадников, что молча наблюдали за происходящим.
— Эм… ну… — юноша глупо засмеялся и в привычной манере взлохматил волосы. — Это долгая история. Но нет! С ловцами никаких дел! Просто… Ай! В общем, садись за наш стол — за кружкой мёда я всё и расскажу.
***
Дагур сидел безмолвно, изредка попивая крепкий сладковатый мёд и заедая его куском тушёной баранины. Мужчина внимательно слушал рассказ о событиях, произошедших в Крае с тех пор, как были разбиты охотничьи отряды Вигго, Райкера и Крогана: о редких набегах оставшихся в живых ловцов, о Драго Блудвисте, о котором сам Дагур много слышал ещё во времена пособничества Райкеру, о случившейся бойне, о нападении на Олух, едва не закончившемся смертью Стоика, и многом-многом другом…
— …отец долго не противился: нужны были рабочие руки, чтоб заново здесь всё отстроить.
— И Стоик не боялся предательства? — Дагур впервые за долгое время соизволил заговорить — голос его был тих и хрип. — Вот так просто он согласился оставить здесь…
их? — берсерк выразительно глянул на хмурого Эрета.
— Не боялся… Но всегда был настороже, хотя пожелавших остаться здесь охотников было немного, чтоб они создавали сколько-нибудь значимые проблемы, — Иккинг переводил настороженный взгляд с Эрета на Дагура и обратно — не заметить напряжения между явно знакомыми друг с другом мужчинами мог разве что слепой, однако спрашивать прямо младший Хэддок не спешил, решив оставить столь неудобные вопросы для личной с братом беседы. — Так что беспокоиться не стоит. Должен сказать, эти ребята оказались весьма… неплохими и толковыми. — Иккинг глупо улыбнулся, пытаясь разрядить мрачность атмосферы. — Ну а что же ты? Не сочти за грубость, Дагур, я рад тебя видеть, но твой визит несколько… неожиданный.
Дагур усмехнулся и шумно отпил из кружки, однако продолжил молчать. Заговаривать пред сидящим напротив охотником он не желал, не без оснований полагая, что к происходящему с сестрой тот имел прямое отношение. Эрет будто почувствовал, как сильнее стало сгущаться в воздухе напряжение. Мужчина резко встал, от чего лавка, на которой он сидел один, едва не завалилась.
— Нерешённые дела, — коротко бросил викинг на недоумённый взгляд Иккинга. Вскоре фигура ловца исчезла за дверьми Большого Зала.
— Что происходит, Дагур? Вы с Эретом…
— Хедер пропала.
Тишина за столом сделалась совсем густой. Всадники недоумённо переглянулись и снова воззрились на берсерка.
— Пропала? Ты уверен? — Иккинг нахмурился. — Дагур, Хедер часто… «пропадает». После битвы с Кроганом она тоже надолго исчезла, не выходила с нами на связь, однако вскоре явилась, будто и не уходила вовсе.
Дагур тяжело вздохнул: Иккинг не понимал. Совсем ничего не понимал. Хедер могла месяцами не являться в Драконий Край, не выходить на связь с олуховцами, Защитниками Крыла или Крылатыми Девами, с которыми у неё были тесные отношения, даже на Остров Берсерков не считала нужным являться, предпочитая путешествовать по миру на Розе Ветров, однако никогда она не игнорировала посланий брата и встреч с ним. Его с Хедер отношения были тесными и тёплыми, он знал её лучше себя, а потому здешним всадникам было невдомёк, что такие исчезновения для Вереск не были нормальными.
— Я уверен, Иккинг. Мы часто виделись с ней, поддерживали связь после бойни с псами Крогана. Однажды она даже прилетела на Остров Берсерков… — мужчина сжал кружку, на лице его застыла маска не то страдания, не то злости. — Почти год прошёл. Целый год от неё нет вестей… Ближние и дальние острова, архипелаги, где люди говорят на странных языках, жаркие земли, где всегда светит солнце — я излетал многие земли, а её и след простыл. Будто и не было никогда. Это не похоже на Хедер, Иккинг.
Дагур опрокинул кружку, вливая в себя остатки мёда.
— Она писала тебе перед тем, как пропала? — робкий, но взволнованный голос подал Рыбьеног. Это был ещё один викинг, которому хотелось размозжить голову — Хедер долго страдала, когда тот променял её на мужеподобную девицу из четы Торстонов.
— Писала, — Дагур кивнул Иккингу — с ним в нынешнем состоянии разговаривать было проще всего — он был единственным, кого не хотелось убить. — В тот раз она была немногословна, хотя всегда любила марать пергаменты, рассказывая о путешествиях. — Улыбка скользнула по мужским губам. — Будто торопилась отослать письмо. Будто гнал её кто-то.
И он даже предполагал, кто именно.
Иккинг косо посмотрел на берсерка — тот действительно был на взводе, хотя внешне оставался почти спокоен. Юноша вздохнул.
— Знаешь, Дагур, не стану говорить наверняка… не сильно я в этом уверен… но не могла она вновь начать… эм… ну…
— Мародёрствовать? — берсерк со злостью бросил кусок мяса на тарелку и резко встал; сидящие за столом всадники, как один, вздрогнули от неожиданности. — Я думал об этом… но... она клялась, что завязала с налётами. Богами клялась, Иккинг. Не может всё написанное и сказанное ею быть ложью… — мужчина усмехнулся. — Сестра вождя берсерков — беззаконница. Хедер хорошо знает, что это будет значить для меня и всех нас. Я не желаю верить, что она могла так поступить.
Иккинг молчал — Дагур явно что-то недоговаривал и говорить об этом в присутствии прочих наездников явно не желал по известной только ему одному причине.
— Ребята, отправляйтесь в Академию — приступайте к сборам, а мы с Дагуром пойдём к моему отцу. Нужно сообщить ему, что мы сумели узнать.
Возражать никто не стал — каждый понимал, что братьям нужно поговорить наедине. На том и разошлись…
Горячий ветер обжёг лицо. Дагур поморщился. Они с Иккингом уже с четверть часа в молчании вышагивали по запыленной дороге, ведущей в сторону леса, но не дома вождя. Никто не стремился заговаривать первым, однако берсерк вскоре не выдержал:
— Вы отстроили дом на отшибе деревни? Или есть иная причина, по которой ты ведёшь меня в чащобу?
Иккинг смутился. Тяжело вздохнул. Остановился. Огляделся и поманил Дагура за разбитую каменную кладку, располагавшуюся возле входа в лес.
— Что за шлейф таинственности, братец?
— Мы обнаружили сожжённый иноземный корабль неподалёку от наших границ.
Берсерк вопросительно изогнул бровь, не понимая сути сказанного.
— Талэк, один из всадников, летал за пределы Края по поручению отца. Вернулся бледный, словно Хель. Дракона загнал вусмерть. Мы отправились по его следу, но ничего, кроме жжёных досок, парусины и пары стрел там не нашли — потонул к тому времени. Эрет говорит, что этот корабль держал путь к нам в обход северных путёй. С Полярья.
— К чему ты клонишь?
— Дагур, я не желаю бросаться обвинениями, но вдруг…
— Хедер не стала бы разорять «мирные» корабли.
— Она уже делала это однажды — топила олуховские кнорры и драккары, — Иккинг устало привалился к каменной кладке. — Я не берусь говорить наверняка, что это она, но если это так… Дагур, иноземный корабль потоплен у наших границ. Вполне возможно потоплен всадником. Моему отцу очень не хочется иметь конфликтов с тамошними вождями. А если появятся слухи, что это была Хедер…
— Не продолжай.
Дагур опёрся спиной о стену и сполз на землю — вся безысходность ситуации вдруг явилась пред ним в ярких красках: как ни крути — всё дерьмо.
— Возможно,
твой рассказ внесёт ясность.
— Ты о чём?
Иккинг выразительно посмотрел на берсерка, как бы говоря, что он всё прекрасно понимает. Тот лишь тяжело вздохнул, сдаваясь.
— Не моя это история, братец, чтоб я её направо и налево трепал. Лучше б тебе самому разузнать это у нашей сестрички.
— Какое отношение Хедер имеет к Эрету? — Иккинг недоумённо глянул на берсерка.
— Прямое. Самое прямое, братец… словил её твой новый дружок с пару лет назад. Уж не знаю, что там с ней было — баба она и на Острове Берсерков баба: сдохнет, а говорить о душевном не будет… Но забрали мы её замученной. А с тех пор она стала молчаливее. И злее. Помнится, порывалась даже отряд из лучших моих воинов заделать, чтоб в рейды с ними в охотничьи логова летать. Пришлось осадить её пыл.
— Ты уверен, что это был…
— Да. «Совы». Его свора. Мы проникли в охотничий форт, где держали Хедер и Розу Ветров. Там я с ним и встретился впервые. Вёрткая тварь. Такую просто не забудешь.
Иккинг тяжело вздохнул. Он всегда считал мир очень большим, необъятным, а теперь в очередной раз уверился, что он тесен, теснее драконьей клетушки. Безусловно, эти весьма странные, вдруг явившие себя знакомства ещё аукнутся им всем. И не раз.
— Она хотела мести, Иккинг. Думается мне, она тогда бежала от охотников. От «Сов».
— Почему именно от них?
— Как только Хедер крепко смогла держать топор в руках, она направилась к их форту. Если б знал тогда, куда летит, башку бы ей собственными руками открутил. Скрылась в ночи, да поминай как звали. Под рассвет вернулась — в саже, как нечисть рогатая. Потом сама созналась, что в ту степь летала, что разворотила им с пару кораблей и часть форта, что еле крылья унесла оттуда… Такого приметного дракона попробуй и в ночи не разглядеть. Уверен, что этот охотничий выродок её упомнил и искал.
Повисла тишина. Ситуация действительно была странная и сложная. Однако даже это не объясняло, с чего вдруг Хедер (она ли?) стала нападать на корабли простого люда, куда она пропала и почему, в конце концов, не обратилась за помощью к Иккингу или же своему брату. Столько вопросов — и ни одного ответа.
— Вы куда-то собираетесь? — Дагур косо посмотрел на Хэддока, тот лишь повёл плечами.
— Как я уже и сказал, моему отцу не пришёлся по нраву потопленный возле границ корабль. Отправимся по следу — он ведёт на юг. Возможно, найдём что-нибудь. А теперь у нас появился
ещё один повод отправиться за пределы Края. Я хочу пообщаться с нашей сестрой... — Иккинг как-то странно посмотрел на брата, вздохнул и, немного помешкавшись, всё же сказал: — Дагур, если к этому причастна Хедер…
— Я не стану её защищать, Иккинг.
Юноша кивнул и нехотя поднялся с земли.
— Идём, тебе и твоему дракону нужно отдохнуть. Завтра мы отправимся за Край. Ты присоединишься?
— Хватит задавать идиотские вопросы. Идём. Мне нужна баня — от меня разит за милю. И кровать — я сна не видел со вчерашнего дня.
❖๑๑๑❖۞❖๑๑๑❖
