***
― Сколько раз отец говорил мне, что перед тренировками нужно греться? ― Астрид, разгневанная на собственную дурость, сидела на поваленном дереве и потирала травмированную руку. ― Надо будет придумать достойное оправдание случившемуся, иначе он меня убьёт… Со стоном девушка улеглась вдоль тонкого ствола и с грустью посмотрела на привязанного Норда, которому, казалось, было совершенно наплевать на проблемы своей наездницы. Жеребец лишь изредка поворачивал свою голову в сторону воительницы, будто намекая, что пора бы и честь знать. А ещё поесть. Когда лежать на корявом мокром стволе стало совсем невыносимо, Астрид нехотя поднялась на гудящие от напряжения ноги и направилась к Норду, который нетерпеливо переминался с копыта на копыто. Открыв седельную суму, девушка запустила в неё руку и принялась на ощупь выискивать припасённые вкусности, которые ей так удачно удалось стащить из общей кухни перед отъездом из поселения. ― Мясо, хлеб… и… что это? ― северянка достала из сумы зелёный фрукт, названия которого никак не могла запомнить. Единственное, что она знала об этом диковинном плоде, это то, что на вкус он кисло-сладкий и растёт исключительно в южных землях. ― Это тебе. Но не налегай! Я не могу постоянно таскать из-под отцовского носа заморские лакомства для тебя. ― Норд, учуяв знакомый аромат, радостно покачал головой и без зазрения совести и капли благодарности принял его из рук хозяйки. ― Этот фрукт тебе на один зуб… Астрид отошла обратно к поваленному дереву, поправила съехавшую вниз меховую накидку и, достав скромный провиант, уселась на мокрый ствол. ― И вот что дальше? ― оторвав зубами маленький кусок успевшего замёрзнуть вяленого мяса, девушка посмотрела на стоящего к ней боком жеребца. ― Тебе хорошо. Спишь, ешь и скачешь… и ничего иного в жизни не требуется. ― Дева сделала маленький глоток воды и снова посмотрела на глазеющего на неё Норда. ― Чего пялишься? Ты знаешь, зачем ты нужен и чего от тебя хотят… А у меня ― бесконечные тренировки… для чего? Отец даже в военные походы меня не берёт! Астрид со злостью швырнула в снег подгоревшую хлебную корку и устремила взгляд на затянутое тяжёлыми тучами небо, где устало парил огромный дракон. Девушка всегда любила наблюдать за полётами этих диковинных ящеров: ей нравилось смотреть, с какой ловкостью Змеевики облетают прибрежные скалы или с какой лёгкостью Шипорезы прорезают острыми крыльями густые облака… ― Жаль, что ты не умеешь летать, Норд, ― воительница тоскливым взглядом проводила белого дракона и посмотрела на своего коня, ― толку от тебя было бы куда больше. В глубине души девушка всегда мечтала подняться в небо, в облака, потрогать их собственными руками, узнать, какие они на ощупь. Ей всегда желалось ощутить ледяные прикосновения северного ветра и увидеть мир с высоты драконьего полёта. Ей всегда хотелось почувствовать себя… свободной. Однако в южных частях архипелага драконы появлялись столь редко, что даже бывалые воины, повидавшие на своём веку огромное количество сиих ящеров, хватались за оружие, когда те являлись в небе. Однако мнимая опасность улетала так же быстро, как и появлялась. Но даже и водись в южных окраинах Орредиэса стаи Змеевиков, Ужасных Чудовищ, Шипорезов или Громмелей, оседлать хоть кого-то из них вряд ли представлялось бы возможным. Дева помнила отцовские рассказы о безумцах, решивших, что они могут приручить дракона. ― От бедняг одни головешки остались, ― всадница затолкала в рот последний просоленный кусок мяса и посмотрела на измучавшегося от безделья Норда; почти сразу внимание Хофферсон привлекли доносящиеся издалека девичьи крики и тяжёлое дыхание. Вскорости из-за массивного булыжника показалась маленькая фигурка, неминуемо приближавшаяся на своих коротких ножках к воительнице. ― Госпожа, ― черноволосая девочка, облачённая в бедное домотканое платье, коротко поклонилась, стоило ей оказаться подле Астрид. ― Меня послали за вами. ― Кто? ― Астрид уселась обратно на поваленное дерево и принялась рассматривать стоящую перед ней девочку: малышка была одета очень скромно, как и все слуги в доме Хофферсонов, чёрные волосы сплетены в простую косу и покрыты тканевым отрезом, а на голых ногах не было ничего, кроме сапог, которые едва ли могли спасти от сильных морозов. Астрид сочувственно посмотрела на продрогшую малышку: в доме Вилмара даже его собственная дочь жила в страхе и нелюбви, что уж говорить о прислуге, к которой Хофферсон относился как к захворавшей скотине. ― Ваш отец, госпожа, ― девочка красными от мороза руками принялась теребить шнурок, которым было запоясано перепачканное платье. Астрид обречённо закатила глаза — если отец послал на её поиски прислугу, то дело было весьма серьёзным; желание возвращаться в город сделалось совсем крошечным. ― Раз так… идём домой, ― дева нехотя поднялась с насиженного места и, взяв секиру, направилась к заскучавшему Норду; наскоро забралась в седло и протянула стоящей подле девочке руку: — Полезай в седло. Черноволосая малышка робко взглянула на ладонь и покачала головой. ― Меня за это накажут. ― А ты хочешь увязнуть в снегу? Смотри, какие сугробы. В твой рост, ― Астрид огляделась ― снега навалило действительно по самые уши. ― Я не расскажу моему отцу, что ты сидела в седле Норда. Забирайся. Девочка некоторое время с опаской смотрела на воительницу, а затем всё же приняла её помощь, неуклюже залезла на спину высокого вороного коня и уселась впереди Хофферсон. ― Норд, неси нас домой, ― Астрид слегка одёрнула поводья, и статный жеребец галопом помчался в сторону селения.***
Совсем скоро Астрид оказалась возле городских ворот, которые охраняли сонные стражники. Девушка потянула поводья, и Норд сбавил свой ход. ― Давай, малышка, слезай. Нехорошо, если нас увидят, ― Астрид помогла распалённой от быстрой скачки девочке слезть с седла. ― Никому не рассказывай. Нас обеих накажут. ― Конечно, госпожа, ― служанка, подобрав чуть согревшимися руками подол домотканого платья, побежала к воротам, за которыми вскоре исчезла. Сама же Астрид, одёрнув поводья, повела Норда в проснувшийся город. Жеребец не спеша направился в сторону снующей туда-сюда толпы, в самом центре которой вскоре и оказался. Бегущие неведомо куда и кричащие неведомо что люди изводили боевого коня, норовившего теперь вырвать из рук наездницы поводья, а саму её сбросить на утоптанную дорогу. ― Тише, мальчик. Скоро будешь дома. Там тебя никто не потревожит. Вскоре вдалеке показался не самый бедный, но и не самый богатый дом, принадлежавший местному военачальнику, дочерью которого и была Астрид. Возле входа суетились слуги, таская в руках какие-то кульки и тканевые свёртки. Девушка, подивившись царившей суматохе, ловко спрыгнула со спины Норда и быстрым шагом направилась в сторону дома. Передав поводья одному из слуг и дав ему указания, дева вошла в прогретое теплом очага помещение. ― Я уж успел помыслить, что ты не явишься по просьбе своего старика, ― грубый голос послышался со стороны лестницы. Вздрогнув, Астрид обернулась и увидела облачённого в военный доспех отца. ― Опять по лесам шлялась с секирой наперевес, а? ― мужчина тяжёлым медленным шагом направился к столу, на котором стояла масляная лампа, и лежали какие-то карты, испещрённые одному викингу известными надписями и стрелками. ― Да. Я тренировалась. ― Тренировалась она… ― Вилмар тяжело уселся за массивный стол и оглядел девушку оценивающим взором. ― Толку от твоих тренировок? Лучше б делом занялась. ― Каким? Ты меня с собой даже на мелкие вылазки не берёшь! ― А ну молчать! ― викинг ударил огромной ладонью по столу так, что стоящие на нём тарелки и кружки жалостливо забренчали, но тут же поспешили успокоиться, не желая злить своего хозяина ещё больше. ― Не хватало мне, чтоб в моём доме баба рот разевала. ― Хофферсон встал с лавки и подошёл к дочери. ― И не возьму! Негоже девке вести себя, как муж, и с оружием на врага лезть. А малой девке и подавно. Возьми пример с других девиц. Вон, Хельга через месяц свадьбу играет. А ты что? Всё с мечом да секирой… ― Ты сам дал мне в детстве оружие в руки. ― Чтобы ты могла за себя постоять! А сейчас хуже всякого мужика ― дай кулаки почесать об чью-нить рожу. Что за баба дурная выросла? Не девка, а наказание какое-то. Сиськи б поменьше, так точно за мужика сошла бы. Астрид от нахлынувшей обиды поджала губы и отвела взгляд в сторону: осознавать, что ты худшее отцовское разочарование ― сильнейший удар по самолюбию. Да, она была хорошим воином и могла дать отпор любому викингу на этом острове, на неё равнялись и её любили, и сама она не видела в этом ничего плохого. Напротив, девушка гордилась тем, что выросла сильной и мóгущей защитить не только себя, но и, если потребуется, свой народ. Однако старший Хофферсон был совершенно иного мнения. ― Ай… Я тебя не за этим сюда позвал, ― Вилмар сел на лавку и строгим взглядом оглядел свою дочь. ― Помнишь, я отправлял письмо на южные острова? ― Астрид кивнула и принялась внимательно слушать. ― Да ты погляди… даже память не бабская… всё помнит. Ладно… Пришёл мне ответ с тех земель. ― Хофферсон встал с места и подошёл к столу. Взяв с него сложенный в несколько раз пергамент со сломанной печатью, он подошёл к девушке и протянул ей бумагу. ― Пригодится. Отправляешься с первыми петухами. А теперь ступай в комнату. Ко мне скоро придут. ― Ч-что? Но куда? Я… ― Топай наверх! В письме всё написано. Читать, надеюсь, не разучилась, ― Вилмар махнул рукой на дочь и, взяв с лавки меч, направился к выходу из дома. Астрид с недоумением посмотрела вслед своему отцу и лишь тяжело вздохнула ― с каждым годом он становился всё более невыносимым. И она никак не могла взять в толк, то ли это связно было с его возрастом, то ли с бесконечными битвами, в которых Хофферсон-старший всё ещё участвовал, то ли с желанием поскорее заставить дочь выйти замуж и покинуть отчий дом. Дева сжала в пальцах пожелтевший пергамент и побрела в свою комнату, надеясь на ближайший день и вечер найти себе занятие по душе, ведь если её отец сказал, что к нему должны прийти, то наверняка это связано с очередным военным походом, а подобные разговоры затягивались на много часов ― об этом Астрид знала не понаслышке. Оказавшись в своих скромных покоях, девушка плотно закрыла дверь и направилась к постели, устланной большим количеством тёплых шкур. Не потрудившись скинуть с себя прогулочную одежду, Астрид улеглась на кровать и наскоро развернула небрежно свёрнутый клочок гербовой бумаги, который был вдоль и поперёк испещрён скандинавскими рунами. Особое внимание дева обратила на сломанную печать, на которой был вытесан знакомый всем викингам символ, ― Ночная Фурия. ― Герб Олуха? ― воительница, удивлённо изогнув брови, принялась читать написанный стройный текст. ― Вилмар… посетить наш остров… с нетерпением будем ждать… Что? ― Астрид, не веря своим глазам, ещё раз пробежалась по тексту письма, однако, чем больше она вчитывалась в скандинавские символы, тем больше вопросов у неё возникало. Данная бумага являлась приглашением посетить остров Олух, которым уже много лет заправлял старый друг Вилмара, известный драконоборец Стоик Обширный. Однако теперь, когда в южных землях ситуация кардинально изменилась, называть вождя Лохматых Хулиганов драконоборцем было бы весьма… глупо. Невольно Астрид вспомнила отцовское письмо, в котором Хофферсон просил олуховского конунга принять воинов Орредиэса и обучить их искусству приручения драконов, чтобы затем иметь возможность даровать эти знания жителям Южного Полярья. ― И он хочет, чтобы я отправилась на юг? ― воительница поражённо распахнула глаза и уставилась на гербовую бумагу, будто бы та могла внезапно начать говорить и ответить на все интересующие девушку вопросы. ― Он хочет, чтобы я, Астрид Хофферсон, отправилась на Олух приручать драконов? ― северянка встряхнула пергамент, словно тряпичную куклу, вскочила с кровати и принялась радостно, будто маленькая девочка, получившая в подарок самый красивый в своей жизни наряд, прыгать на месте. ― Боги! Вы услышали мои молитвы! Астрид, покрутившись вокруг себя, с размаху рухнула на постель и сияющим взглядом уставилась в потолок, который слабо освещался робким светом масляной лампы. ― Я должна рассказать всё Эгилю, ― дева вскочила с постели, схватила со стола миниатюрную суму, в которой таскала различные мелочи, и запихнула туда пергамент, а после направилась к выходу из комнаты, ибо покинуть дом каким-либо другим путём, кроме как через центральную дверь и чёрный ход, не представлялось возможным. Девушка ступала очень тихо, стараясь не тревожить покой старых ступенек, которые начинали ворчливо кряхтеть при любом удобном и не очень случае. Спустившись вниз, воительница увидела, что в гостином помещении ещё пусто, а потому покинуть дом незамеченной не составляло труда. Оказавшись у выхода, ведущего на задний двор, Астрид ещё раз огляделась, дабы убедиться, что она осталась незапримеченной даже вездесущей прислугой, и толкнула дверь, оказываясь на улице, где уже вовсю кипела дневная жизнь.❖๑๑๑❖۞❖๑๑๑❖