Белокурая воительница, придерживая одной рукой кожаную суму, а другой ― широкий капюшон, рысью бежала по узким улочкам большого селения, всеми силами стараясь добраться до дома своего друга как можно скорее.
― Боги, помогите… боги, помогите… ― девушка молила жителей Асгарда, чтобы те забыли о своих дурацких шутках хотя бы на один день и позволили ей добраться до дома Эгиля без приключений. Однако боги вновь оказались не на стороне воительницы, а потому неприятные сюрпризы не заставили себя долго ждать. Астрид, выбежав из-за поворота, влетела в какую-то девицу, сбив её с ног.
― Смотри, куда несёшься, кобыла! ― рыжеволосая северянка, сидя причинным местом в ещё не утрамбованном людскими ногами снегу, держалась за голову и глядела на дочь местного военачальника с неприкрытым раздражением. Кое-как поднявшись с земли, Маргрит, именно так звали рыжую деву, принялась собирать в корзину разбросанные по снегу вещи, которые успела купить на местном рынке. ― Тебе боги зачем глаза дали? По сторонам смотреть не учили, дурная?
― А тебе не говорили, что сквернословить ― нехорошо? ― Астрид одарила деву уничежительным взглядом. ― Придёшь домой, разведи мыло в воде и как следует прополощи рот.
― Замолчи, Хофферсон, ― девушка, подняв какую-то неприметную вещицу с земли и закинув её в корзину, подошла вплотную к Астрид и оглядела её с ног до головы. ― Если ты дочка военного советника нашего вождя, это ещё не значит, что ты можешь разевать свой рот, когда захочешь.
― Сама заткнись, ― Астрид накинула слетевший с головы капюшон. ― Если сынок нашего конунга зажимает тебя в укромных углах, это не значит, что ты вскоре станешь его женой. Что с тобой сделают, если родители узнают о неподобающем поведении своей дочери?
Маргрит вспыхнула, словно хорошо промасленная лучинка: в глазах засверкали молнии, лицо начало покрываться багровыми пятнами, а на губах застыли отборные скверные речи.
― Да я тебя! ― девушка вдруг задрожала всем телом и хотела было броситься на стоящую напротив Хофферсон, как со стороны послышался знакомый голос.
― Что за шум, а драки нет? ― к ссорящимся северянкам приближался статный высокий юноша, облачённый в походную одежду. Его чёрные волосы были собраны в незамысловатую причёску, свободная рука покоилась на рукояти заложенного в ножны меча, а вторая крепко держала за поводья гнедого коня, покорно вышагивающего вслед за хозяином.
― Мы как раз собирались начать, ― Астрид по-прежнему сверлила злобным взглядом стоящую напротив девушку и стала ждать момента, когда её можно будет схватить за пушистые волосы и окунуть мордой в самый глубокий на всём архипелаге сугроб.
― Бабы… такие бабы, ― викинг улыбнулся белозубой улыбкой и встал рядом с Хофферсон, щёки которой от злости начали краснеть с невероятной скоростью. Юноша был давним другом воительницы, а потому не понаслышке знал, на что она была способна в гневе, и единственным способом удержать её от убийства кого-либо была грубая мужская сила.
― Эгиль, ― девушка медленно повернула голову к мужчине и демонстративно оглядела его с ног до головы. ― Изыди. В Хельхейм.
― Я говорил тебе, что в гневе ты особенно прекрасна? ― викинг, словно издеваясь над выдержкой воительницы, ухмыльнулся и аккуратно перехватил её кисть. ― Идём.
― Отпусти меня, ― Астрид сжала руки в кулаки и мысленно приготовилась отправить в сугроб, помимо соперницы, ещё и своего лучшего друга. ― Немедленно.
― Отпущу, когда мы уйдём с людной улицы, ― Эгиль осмотрелся и заметил, что зеваки стали обращать внимание на до неприличия громко разговаривающих девушек и юношу.
― Только после того, как я засуну её рожу в снег, ― Астрид бросила гневный взор на Маргрит, приготовившуюся отбиваться от разбушевавшейся Хофферсон небольшой корзинкой, заполненной всяким барахлом.
― Если ты засунешь её рожу в снег, ― Эгиль, и сам-то не особо почитавший семейство, в котором уродилась рыжеволосая девица, указал пальцем на её лицо, про себя отметив, что определение «рожа» ему подходит гораздо больше, ― то тебе придётся объясняться перед отцом, которому, в свою очередь, придётся объясняться перед вождём, которому…
― Ладно! ― воительница одёрнула руку и повернулась к другу. ― Только замолчи! ― Астрид до дрожи не терпела заумных и витиеватых речей, которыми в буквальном смысле фонтанировал её друг. Бросив гневный взор на Маргрит, девушка сморщила нос и, помахав перед лицом ладонью, направилась куда-то в сторону. ― Что-то здесь развонялось.
― Желчью не захлебнись! ― рыжеволосая девушка пнула ни в чём неповинный сугроб и, гордо задрав голову, зашагала в противоположном направлении от Хофферсон. Эгиль же, который всё это время наблюдал за ссорой двух северянок, усмехнулся и поплёлся за успевшей удалиться Астрид.
Белокурая воительница шла быстрым и отрывистым шагом, часто останавливаясь, гневно жестикулируя руками и непрерывно бубня себе под нос какие-то злобные, а порой крайне неприличные речи, которые из уст юной девы звучали как-то уж совсем пошло.
― Это ж надо быть такой стервой! ― Хофферсон остановилась возле знакомого дома и повернулась к деревянному столбу, к которому кривым ржавым гвоздём была прибита какая-то табличка. ― Ни задницы, ни грудей боги не подарили, зато в чан со скверным характером хорошенько окунули. Да лучше б тебя в нём утопили! ― последнюю фразу девушка адресовала не то столбу, молча слушавшему гневный девичий монолог, не то уже давно испарившейся Маргрит.
― С каких пор ты разговариваешь со столбами, Хофферсон? ― насмешливый голос вывел воительницу из своих мыслей. Девушка обернулась и увидела стоящего перед собой мужчину, которому, похоже, нравилось наблюдать за терзаниями Астрид. На его красивом лице сияла озорная улыбка.
― По-твоему, это смешно?
― Да, ― юноша привязал к многострадальному столбу своего гнедого и повернулся к давно вышедшей из себя Астрид: воительница была напряжена, словно тетива готового к бою лука, руки сжаты в кулаки до побелевших костяшек, в голубых глазах сверкали молнии, а лицо исказила гримаса гнева. Особую солинку образу грозной валькирии придавали находящиеся в полном беспорядке золотистые волосы, которые успели растрепаться от быстрого бега и теперь небрежными волнами лежали на плечах воительницы, а особо юркие пряди сумели найти свой покой на красивом девичьем лице. ― Вы бы видели себя со стороны, госпожа Хофферсон, гроза всего живого. Вы так никогда не выйдете замуж.
― О боги! И ты туда же, ― девушка резко наклонилась, наскоро слепила подобие снежка и бросила его в смеющегося Эгиля, который был единственным человеком на всём Орредиэсе, не боявшимся Астрид в гневе и могущим себе позволить вот так откровенно издеваться над девой. ― Напомни убить тебя на ближайшей тренировке.
― И ты мне нравишься, Астрид, ― Эгиль игриво подмигнул воительнице, поспешившей отвести глаза в сторону. Девушка хоть и понимала, что подобные заигрывания не были чем-то противоестественным для её друга, всё равно несколько смутилась. ― Идём в дом. А то люди глазеют. Нехорошо, если по селению слухи поползут.
Юноша, сняв перчатки, направился к своему дому, расположившемуся в нескольких метрах от импровизированного лошадиного загона. Астрид, шмыгнув носом, медленно зашагала за своим другом, с которым она была не разлей вода, как говорила сама Хофферсон, «Хель знает, сколько зим».
Познакомилась она с Эгилем на Совином Перевале в день, когда в очередной раз сбежала из дома от рассерженного чем-то отца. Астрид прекрасно помнила, как она, сидя на краю обрыва под тощим кустарником, наблюдала за утопающим в водах Проклятого Моря солнцем и кричала гневные слова, адресованные Вилмару, в очередной раз поднявшему на неё руку. Помнила она и неприметного мальчишку, сына местного воеводы, который украдкой наблюдал за её слезами. Помнила и робкое прикосновение к своему плечу, и неуверенное «привет», и какую-то приятно пахнущую медовую сладость, протянутую ей в раскрытой ладошке. Помнила и все годы, проведённые бок о бок с юношей, семья которого не имела за плечами ни особых привилегий, ни громкого имени.
― Если ты пытаешься убить взглядом эту железку, ― викинг кинул снежком в ушедшую в свои мысли девушку, ― то разочарую: у тебя ничего не выйдет. Я уже пытался так делать.
Воительница, вздрогнув не столько от прилетевшего снаряда, сколько от слов, адресованных ей, посмотрела в сторону Эгиля, любезно распахнувшего перед ней дверь своего дома. Астрид пнула пробитое корыто, которое пару мгновений назад сверлила взглядом, и зашагала вперёд.
― И так я тоже делал, да, ― викинг проводил насмешливым взглядом всё ещё распалённую ссорой воительницу, а затем, когда та переступила порог его дома, зашёл следом.
В просторном помещении, знакомом Астрид с самого детства, как всегда приятно пахло целебными травами, которые в достатке висели под потолком, собранные в смешные пучки, или лежали на столе, небрежно разбросанные по его обшарпанной крышке, на немногочисленных полках стояли пузатые мутные склянки, наполненные пахучими мазями и редкими настойками, а в самом центре жилища располагался большой очаг. Над ярким пламенем висел неприметного вида котёл, сильно закоптившийся за многие годы верной службы своим хозяевам. Огромный сосуд, наполненный приятно булькающей жидкостью, мерно покачивался от плавных движений стоящей над ним женщины, которая не спеша помешивала говорливое варево.
Нетрудно было догадаться, что в этом доме, помимо воинственных мужей, обитала лекарка. Причём весьма запасливая и аккуратная.
― О боги… Астрид! ― черноволосая женщина, заметив, наконец, вошедших, отбросила свои дела и поспешила к деве, переминавшейся с ноги на ногу возле двери. ― Не стой же у порога. ― Вильгельма, так звали хозяйку этого дома, широко улыбнулась, и на уже не молодом, но ещё не успевшем постареть лице тут же появились неглубокие морщинки. ― Так и простыть можно. На сквозняках-то.
Астрид стыдливо потупила взор и коротко пожала плечами ― ей были непривычны забота и беспокойство, проявляемые этой добродушной, но неродной ей женщиной.
― Я ненадолго. Сегодня много дел, ― девушка бросила взгляд на стоявшего возле лестницы Эгиля. Юноша терпеливо ждал, когда его мать и подруга закончат обмениваться приветствиями и любезностями.
― Дела могут и подождать, а в нашем доме ты бываешь не так часто, как хотелось бы, ― Вильгельма отпустила успевшие согреться руки Астрид и направилась к столу. ― Будешь уходить, напомни мне отдать тебе травы и мази. Твой отец просил.
― Хорошо, ― коротко кивнув, воительница зашагала в сторону лестницы, возле которой по-прежнему стоял Эгиль, всем своим видом выражавший беспечность.
― И что у тебя за дела такие появились? ― юноша развернулся и направился вверх по лестнице.
― Я не любитель вести беседы на ходу, ты же знаешь.
Вскорости юноша и девушка вошли в небольшое, но очень уютное помещение, в котором пахло старым пергаментом и травами. Астрид быстро огляделась и усмехнулась.
― Ничего не изменилось с моего последнего прихода.
― Ты была здесь две седмицы назад, ― викинг скинул с плеч плащ и тяжело сел на массивную кровать. ― Что должно было измениться за это время?
Астрид ничего не ответила. Дева не торопясь подошла к постели и уселась рядом с юношей, который поспешил положить меч между собой и Хофферсон.
― Эта традиция стара, как мир, ― воительница сморщила миловидный носик и с наигранным недовольством взглянула на своего друга, который всегда вёл себя по отношению к ней, как к девушке, как-то слишком сдержанно. И заложенный между ними меч — очередное тому доказательство.
― Если я не буду соблюдать формальности, то могу остаться со сломанным носом. Я же тебя знаю, Хофферсон, — мужчина ободряюще улыбнулся, однако сидящая напротив Астрид не разделяла веселья — она по-прежнему была хмура. — Ладно. Я не буду спрашивать, за что в очередной раз ты хотела оттаскать Маргрит…
― За волосы.
― …я просто хочу узнать, что с тобой сегодня происходит? Ты ни разу даже не попыталась со мной подраться.
― Я просто устала. И у меня болит плечо, ― воительница откинулась на шкуры и уставилась в потолок, который так хорошо просматривался в тусклом свете нескольких свечей.
― И ты думаешь, я поверю в эту сказку? Да ладно, Хофферсон, я знаю тебя как облупленную. Говори, ― юноша тоже поспешил улечься на мохнатый мех. Вот только взгляд его был направлен не на старые доски успевшего за много лет надоесть потолка, а на задумчивую деву.
Воительница некоторое время неотрывно смотрела на своды ставшего родным дома, а после перевела взор на загадочно улыбающегося юношу. Обречённо закатив глаза, Астрид запустила руку в небольшую сумку, по-прежнему висевшую на её плече. Выудив оттуда-то пергамент со сложенной печатью, она положила его прямо перед носом Эгиля.
― Что это? ― воин схватил бумагу, принял вертикальное положение и принялся разворачивать смятый лист.
― Письмо. С Олуха.
― С Олуха? Остров драконьих наездников? ― Эгиль удивлённо изогнул брови и тут же уткнулся в пергамент, который принялся читать с большим интересом и желанием, а потому юноша даже не заметил, как Астрид коротко кивнула в ответ на его вопрос.
Взгляд викинга уверенно скользил по выведенным на пожелтевшей бумаге рунам. И чем ниже по тексту опускались карие глаза воина, тем больше менялось выражение его лица. Закончив читать, он отложил бумагу в сторону и посмотрел на Астрид, которая с замиранием сердца ждала, что же скажет её друг.
― Приглашают твоего отца… как это письмо оказалось у тебя? Ты его украла?
― Почему сразу украла? ― воительница бросила возмущённый взгляд на Эгиля. ― Я что, часто ворую? ― дева взмахнула руками, но, столкнувшись с полным скептицизма взором юноши, умолкла. ― Вообще-то отец сам дал его мне. Он хочет, чтобы я отправилась на тот остров вместе с остальными.
― Ты серьёзно? ― Эгиль хорошо знал, что Вилмар никогда не брал свою дочь ни в походы, ни на вылазки и уж тем более никогда не стал бы доверять ей такое ответственное задание, как отплытие на дальний остров с целью налаживания связей между двумя архипелагами. А приручение драконов… да Хофферсон в сотый раз успел пожалеть, что когда-то дал в руки дочери секиру и усадил на седло, как мужика.
― Поплывём вместе…
― Что? Куда? На Олух? О чём ты?
― Как это о чём? Разве ты не отправляешься с нами? ― Астрид бросила на викинга полный недоумения взгляд. ― Ты же один из лучших воинов на всём острове. Неужели мой отец не…
― Я буду занят другими делами, Аси, ― юноша сложил пергамент и передал его своей подруге. А после снова откинулся на шкуры.
― Какими же, интересно знать? Это же… Это же драконы, Эгиль! Мы же всегда мечтали научиться приручать их… летать на них…
Викинг молча смотрел на свою подругу, мысленно пытаясь осознать, стоит ли рассказывать ей всю правду, ведь он хорошо знал, как отреагирует Хофферсон. И всё же он соизволил разлепить вдруг пересохшие губы:
― Западный отряд. Меня приняли. Через неделю отправляемся на Змеиный Шельф.
Астрид замерла. Воительница, сначала не поверив сказанным речам, медленно повернулась к Эгилю и заглянула в его глаза, в которых не было ничего, кроме безразличия, а после, не произнося ни слова, поспешно встала и, крепко зажав между пальцами гербовую бумагу, направилась к выходу из комнаты. Остановившись возле двери, воительница обернулась и внимательно посмотрела на своего друга, который, казалось, ожидал более бурной реакции.
― Поздравлять не буду… ― прикусив губу, вдруг задрожавшую от нахлынувших эмоций, девушка грубо толкнула дверь и направилась вниз. Ей хотелось поскорее покинуть этот дом и отправиться куда-нибудь в тихое место, где можно было бы побыть наедине со своими мыслями и просто подумать.
Внизу девушку встретила как всегда улыбающаяся Вильгельма.
― Ты и правда сегодня рано уходишь, ― женщина быстро подошла к столу, взяла с него тряпичный свёрток, от которого пахло травами, и небольшую суму, забитую бренчащими склянками, и протянула Астрид.
― Да… отец ждёт. Надо возвращаться, ― Хофферсон накинула капюшон и поспешила распрощаться с радушной хозяйкой этого дома.
Когда девушка оказалась на улице, в её лицо тут же ударил прохладный ветер, наполненный целой палитрой запахов проснувшегося города: металла, еды, свежевыловленной рыбы. Астрид крепче сжала края капюшона и быстрым шагом направилась в сторону дома Хофферсонов, который был расположен на противоположном конце поселения.
Вскоре дева оказалась подле дома, где по-прежнему суетилась прислуга.
― Мой отец вернулся?
― Господин Хофферсон ещё не возвращался, — худосочная женщина коротко поклонилась стоящей пред ней Астрид. — Вам сообщить, когда он прибудет?
― Не нужно, ― дева отмахнулась и сунула в руки женщине тканевый свёрток. ― Отдай это ему, когда он придёт. Вильгельма передала.
― Конечно, госпожа.
Более не заговаривая ни с кем, северянка поспешила войти в дом, пока не вернулся отец и не заметил её отсутствия. В помещении было по-прежнему пусто. Единственное, что его наполняло ― запахи еды и эля, да потрескивание лучинок и объятых пламенем дров.
«Знатная ожидается попойка».
Да, её отец любил принимать в доме гостей и устраивать по этому поводу гуляния. Воительница раздражённо фыркнула и направилась в свою комнату; раздражённая до дрожи в руках, она с размаху швырнула суму в дальний угол.
― И он мне ничего не сказал! ― Астрид облокотилась спиной о стену и медленно сползла на влажный от недавней уборки пол. ― Ненавижу!
Воительница прикрыла лицо влажными ладонями и тихо заплакала. От обиды. Хофферсон всегда славилась железным характером: ни грязные слова, ни пропущенные на тренировках удары, ни падения с Норда не могли заставить её дать волю слезам, и только Эгиль, который был для неё вовсе не другом, а самым настоящим братом, мог с лёгкостью порушить эту возведённую с таким трудом крепкую стену.
Впрочем, даже не обида за несказанную весть больше всего снедала деву, а осознание, что она больше никогда не сможет увидеть единственного близкого ей человека.
Западный отряд…
Попасть туда на службу было практически невозможно. Конунг лично отбирал только самых лучших воинов архипелага: сильных, смелых, ставящих военный долг превыше собственной жизни и личных интересов. Тех, кому всё же удалось заступить туда на службу, ждали почёт и уважение, богатство и громкое имя. По большей части, именно поэтому молодые викинги, урождённые в свободных, но незнатных семьях стремились попасть в это небольшое войско. Однако…
― …мало кто возвращался со службы… ― Астрид отняла руки от лица и устремила безразличный взор в стену, а после нехотя поднялась с сырых досок и направилась к застланной шкурами кровати.
Плюхнувшись на жёсткую постель, дева поспешила прикрыть глаза, дабы поскорее призвать к себе сон, который теперь ей был так необходим. Однако царство сна не спешило открывать свои врата перед желающей убежать от дум девицы. В белокурую голову одна за одной лезли глупые мысли, избавиться от которых, казалось, не представлялось возможным. Воительница повернулась на бок и уткнулась взглядом в стену.
«А сам-то он знает, что может не вернуться?»
― Да конечно знает! ― девушка повернулась на спину и уставилась в потолок, грозно нависший над ней, словно тень дракона. Некоторое время Астрид просто смотрела на старые доски, а затем, когда глядеть на изученные за многие годы перекрытия ей надоело, она поднялась с постели и направилась к выходу из комнаты, решив, что лучшее, что она может сейчас сделать, ― отправиться на тренировку. Только арена помогала ей забывать о насущных проблемах.
Схватив секиру, Хофферсон, словно стрела, помчалась вниз…
***
Затянутое тучами небо тихо сорило пушистым снегом, за весь год никогда не сходившим со здешних земель. Мохнатые снежинки спокойно опускались на ещё не успевшее проснуться селение, с каждой минутой всё больше и больше погребая под собой крыши скандинавских домов и пристроек, бездомных собак, лежавших прямо посреди тесных улочек, да редких мужиков и баб, которым отчего-то не спалось в ранний час.
― Подымай! ― грубый голос одного из матросов языческой нимфой пронёсся над деревней и, словно испуганный зверь, скрылся в чащобе расположившегося недалеко от домов леса. На скромной пристани было как никогда пусто и спокойно. Лишь немногочисленная команда моряков да воинов, отправляющихся сегодня в далёкое плавание, распугивала своими голосами царившую здесь тишину.
Небольшой, уже готовый к отплытию драккар, уютно расположившийся у досок старого причала, мирно покачивался на ледяных волнах Проклятого Моря. У деревянных тумб, через которые были переброшены держащие судно верёвки, стояли переминающиеся с ноги на ногу викинги, получавшие последние указания от командиров. Холодная вода, в которой плавали старая корзина и заледенелые корки, источала удушливый солёно-рыбный аромат, завлекая к себе любопытных морских птиц…
Маленькая фигурка, облачённая в богатый, отделанный мехом плащ, тихо стояла на носу корабля и скучающим взглядом рассматривала то викингов, плетущихся по мокрым доскам причала, словно сонные яки, то надоедливых птиц, стремившихся усесться на нос корабля, то виднеющиеся вдали голые деревья, тянущиеся своими тощими веточками-ручонками к самому небу.
Юная воительница стояла без движения вот уже долгие десять минут, за которые её белобрысую голову успела укрыть снеговая шапка.
― Госпожа Хофферсон, мы готовы к отплытию, ― капитан корабля, бывалый вояка и мореход, коротко кивнул в знак почтения и со свойственной ему воинской строгостью посмотрел на девицу, которую придётся обхаживать целых две седмицы, что судно пробудет в море. Конечно, он много слышал о лихости дочки местного военачальника, знал, что с оружием она с ранних лет на «ты», знал он и о неприхотливости девы к жизни, но…
«Это ж баба. Не положено бабе-то в море выходить, топорами махать, из лука стрелять, да верхом на вороном скакать… Дома должна сидеть. Детёв растить и за очагом следить. А то не баба, а мужик получается. Да и кой прок вообще от бабы? Вот битва морская… и куда её? За борт, чтоб, не приведи Один, врагу на поруганье не досталась? Да и привереды эти наши девки. То не хотят, это хотят… Тьфу!»
― Раз готовы, так отчаливаем. Чего время зазря тратить? ― Астрид кивнула викингу, смахнула снег с волос и, бросив полный надежды взгляд на причал, направилась к корме судна, где были свалены в кучу толстые просоленные канаты. Устроившись меж жухлых и пропахших морем верёвок, девушка накинула на голову капюшон и посмотрела на хмурое небо, которое с самого утра своим видом портило и без того испорченное настроение.
Вилмар после вчерашней попойки даже не соизволил проснуться, чтобы дать дочери хоть какие-то напутственные слова. Как и следовало ожидать, провожали Астрид только её служанки, которые совсем уж нехотя отпускали свою юную госпожу на столь долгий срок: только молодая Хофферсон хоть как-то могла подсластить и без того несладкую жизнь прислуги.
Даже Эгиль, с которым у воительницы вчера был весьма скомканный разговор, и тот не пришёл проводить свою подругу в дальнее плавание на неизвестный остров… То ли обида, то ли нежелание отпускать юную воительницу помешали юноше переступить чрез себя и выйти на причал в это утро.
И вот теперь, в конец подавленная Астрид лежала на промокших канатах и с грустью смотрела в небо, щедро посыпáвшее снежинками её родной Орредиэс. Через несколько мгновений дева ощутила лёгкий толчок, и юркий корабль с характерным скрипом медленно отправился в море, где ей и всей собранной наскоро команде предстояло пробыть долгие две седмицы.
Вскоре снегопад усилился, и Хофферсон поспешила встать с налёжанного места, дабы не оказаться заметённой разбушевавшимся снегом. Плотнее закутавшись в тёплый плащ, девушка направилась в сторону капитанской каюты, где рассчитывала, наконец, отдохнуть. Остановившись возле противно скрипящей двери, Астрид бросила последний взгляд на постепенно удаляющийся Совиный Остров.
― До свидания, Орредиэс…
***
Статный юноша, сидевший верхом на своём гнедом коне, внимательно смотрел на силуэт небольшого драккара, постепенно удаляющегося от заснеженных берегов Совиного Острова.
― Постарайся ни во что не вляпаться, Аси, ― черноволосый воин, окинув беспокойным взглядом серый горизонт, одёрнул поводья, разворачивая своего скакуна в сторону города…
❖๑๑๑❖۞❖๑๑๑❖
