***
...И никому не признается несчастный Талей, что тренировался он сотни раз, и уже всё умеет и знает – терпение и впрямь великая сила, – да вот только рядом с Ганимедом его тело деревенеет и забывает все движения, и мажет он нелепо и глупо, и каждый раз обливается холодным потом, боясь, что уж в этот раз принц точно прогонит его прочь. Но Ганимед терпелив и добр, и за позорные промахи Талей получает незаслуженные подарки – прикосновения, тонкие и твёрдые пальцы на руке, тепло и голос у самого уха... И мечтает он – безудержно, страстно – о нет, не о жарком, запретном и стыдном, оно настолько немыслимо и невозможно, скорей уж боги сойдут на землю! – а о том, как в смертельном бою закроет собой Ганимеда, – он ведь вон какой широкий и большой, в самый раз послужить щитом, надежнее всякой бронзы! – он закроет, спасёт, примет на себя его удары и боль...***
...Тренировка идёт своим чередом, а Ганимед щурится на солнце. Пора, не пора? А это что, орёл? Надо же, как далеко от гор забрался... – Всё, парни, заканчиваем! Парочка самых нетерпеливых бойцов, стремясь урвать последние минуты, азартно лупит по мишеням, а остальные устало расправляет плечи и руки. Жара, песок, всем хочется освежиться. Теперь купаться. А потом можно и в город, отдыхать. Ганимед весело машет рукой к морю, и ребята, торопясь, швыряют одежду куда попало, хохочут, несутся наперегонки к воде, азартно лупя друг друга по спинам. И вот уже кто-то ныряет, кто-то дурашливо вопит – ага, поднырнули и топят – ну, берегись... кто-то карабкается другу на плечи, чтобы сигануть в воду, как с вышки. Шум, гам, возня, смех, брызги. Парочка пловцов рванула в открытое море, – ничего, скоро вернутся... Он запрокидывает голову и закрывает глаза. Хочется окунуться, но... позже. А пока он стоит, подставляя жгучей ласке солнца лицо и плечи. Отец обещал устроить большие игры, когда закончат новый храм Афины. И было бы неплохо, если бы его парни взяли на них хотя бы три или четыре приза. А может и больше, кто знает? Ганимед мысленно перебирает имена, прикидывая, кто может отличиться. И он совершенно не готов к атаке. Внезапно он ощущает толчок воздуха, слышит громкий свист крыльев, видит павшую тень, но обернуться не успевает – рывок! По плечу скользит гладкое и острое, ткань рвётся, и Ганимед рыбкой ныряет в песок, разворачиваясь в броске, а ладонь смыкается на рукоятке меча, чтобы отразить нападение, но – боги!.. Сердце пропускает удар. Орёл немыслимо, пугающе огромен. Его клюв, словно молот самой смерти, и тёмные перья мрачным шатром закрывают полнеба. Какая бездна породила это чудовище? Ганимед откатывается прочь, стремясь уйти из-под удара, выиграть место для манёвра, вскакивает на ноги, но в то же мгновение гигантская птица огромным скачком по песку подлетает ближе, и на лодыжках словно жуткие оковы смыкаются железные когти. Он бьёт орла в глотку – коротко и сильно, без замаха, но с таким же успехом можно колотить в бронзовые ворота Трои. Бросок вперёд, он хватает птицу за крыло, пытается вывернуть, теряет равновесие, его волочит по песку. Вдалеке, за шумом крови в ушах, слышны крики – ребята наверняка уже мчатся на выручку, но через мгновение когти перехватывают его за кожаную перевязь и пояс, тянут вверх, шумят крылья, земля внезапно проваливается вниз, он видит своих парней, бегущих к брошенному на берегу оружию – не успели! Нет, кто-то швыряет дротик – ну же! Поздно... Слишком далеко. Ну нет, он так просто не сдастся! Схватка не окончена! Ветер треплет волосы, орёл стремительно поднимается ввысь, а Ганимед продолжает яростно рваться из захвата...***
Талей сжимает в руках бесполезный дротик. Всей его силы не хватило, чтобы добросить до орла, чтобы достать, чтобы спасти... Рядом с ним стоят и смотрят в небо потрясённые и растерянные товарищи. Они проиграли бой, даже не успев сразиться, проиграли страшно и сокрушительно. И не в силах вынести этой муки, Талей падает на колени, сгибается, стискивает зубы – лишь бы не кричать от ужаса и боли. Он мычит и грызёт пальцы, и никак не может понять, как же ему дальше жить?..