Однострочники

У Клары не дрогнула рука, когда она перерезала горло Анне Ангел. Надменная актриска, неисправимая лгунья, похитительница детей; самозванка, живущая чужой жизнью — если подумать, совсем как сама Клара. Только вот она знала, когда спектакль следовало остановить, а Анна даже перед лицом смерти отказалась снимать гротескную орлесианскую маску. У Клары не дрогнула рука, когда она вскрывала лезвием грудную клетку Грифу. Разбойник, мародер и душегуб — он был из той породы негодяев, которым Мор не столько причинял страданий, сколько развязывал руки. Кровь была единственным в этом падшем человеке, что еще могло принести пользу. У Клары не дрогнула рука, когда она вспарывала живот Ларе Равель — наивной слабовольной девице, которая, лишившись шанса отомстить, как она полагала, за невинно убиенного командором Серых Стражей отца, не сумела найти иного смысла в жизни и снова вернулась к излюбленной роли жертвы. Но вот перед ней на кургане Раги, на еще мокрых от пролитой крови преступников камнях алтаря оказалась Катерина. Она была поистине уродлива в своем смиренном ожидании смерти, со вздувшимися венами на висках, опухшими от бессонных ночей веками, немощной дрожью в бледных руках и тусклыми обращенными в пустоту глазами. Правда в том, что магия Катерины всегда была слишком слабой, чтобы она могла после смерти двух своих товарок в одиночестве нести город на своих плечах, а честолюбие — слишком сильным, чтобы она могла с этим смириться. Правда в том, что лириум уже давно уничтожил ее личность и волю, убил в ней то, что делало ее некогда сильнейшей чародейкой. Осталось только тело с отравленной кровью, постепенно отказывающие органы и безумие лириумной песни. Правда в том, что Катерина уже была одной ногой в могиле. Клара колебалась. Руны на ритуальном кинжале нетерпеливо вспыхивали. Густой аромат цветущих трав смешивался с резким запахом крови и кружил голову. Прекратил завывания степной ветер, не омывал больше землю холодный дождь, скрылось за тучами редкое ноябрьское солнце — казалось, сама природа замерла в настороженном ожидании. По правую руку Клары за ритуалом хладнокровно наблюдал страж-командор Блок, ее друг. Живущий со скверной в крови, каждый день все сильнее крепнущей в его теле — он не понаслышке знал о жертвах, которых требует победа, но был рад избежать лишних смертей, окажись то возможным. Кларе стоило только показать ему путь. По левую руку Клары цепким орлиным взором ловила каждое ее движение искательница Лилич, ее враг. Опальная церковница, чья миссия по спасению города была последним шансом избежать виселицы, не могла не понимать, что победа Клары — это ее погибель, оттого и следила за той с пристальным вниманием в надежде, что проклятая магия крови окажется бессильна перед душащей город скверной, и уже тогда Лилич сможет сделать так, чтобы требушеты выстрелили в колдовскую башню Каиных. У нее не было права на отступление, и все же — Клара пребывала в сомнениях. — Чего ты ждешь? Убей ее. Ради спасения города, сестра. — Но она же наша мать. — Хороша мать! Разве она, если бы хоть немного заботилась о нас, отказала бы нам в доме, когда мы больше всего в нем нуждались? Предала бы наше доверие, когда мы на него уповали? Отреклась от доченьки и отдала бы ее на растерзание жаждавшей крови толпе? — Она молила нас о прощении. — Да. И в качестве покаяния она пожелала умереть от нашей руки. Подари ей это, сестра. Окажи ей последнюю милость и позволь ее гордости погибнуть вместе с ней, а не мучительно растворяться в лириумном мареве. Она знает, что ты — Святая, и только ты можешь все спасти, ничего не разрушив. Не столичный целитель-выскочка, не местный шаман-дикарь — только ты. Не подведи же доверия нашей мамы. Клара безмолвно вонзила кинжал в левое подреберье женщины. Катерина даже всхлипнуть не успела. Ее сестра была права, сестра никогда не давала плохих советов, не обманывала и не бросала ее на произвол судьбы. Сестра была единственной, кто понимал ее суть. Клара — Святая. Только она в силах совершить настоящее Чудо. И если ради этого она должна будет принять добровольную жертву безбожников и запятнать руки кровью — да будет так.