Однострочники

— Круг заклинания на земле, потухший костер, мертвец без единой раны, остроухий отступник из этих, диких; сообщили храмовникам, рыцарь-капитан сказал, что это был опасный ритуал магии крови; сожгли тело вместе с его корягой, она не верит, хагрен не мог погибнуть из-за ошибки. Солас, почему ты не рассказал ей? Солас тих и задумчив, в его ладони лежит костяной амулет. Он наматывает кожаный шнурок на указательный палец. — О чем ты, Коул? Подобные беседы между этими двумя проходили словно на грани сна и реальности: когда Эллана слушала их краем уха, образы казались кристально прозрачными, но стоило чуть сконцентрироваться на самих словах, как тонкая нить понимания неизбежно рвалась. Исключительный случай, но, похоже, что на этот раз даже Солас не сумел уловить суть потока обрывистых фраз духа сочувствия. — Что ее друга забрал злой волк. Он морщится и, как показалось Эллане, немного нервно, словно эта тема ему не слишком приятна, обороняет: — Долийские предрассудки. — Он не был долийцем, — возражает Коул, — но волк наказал его за помощь ей. Ответы нужны сильнее зеркального ключа. Ложь, отравившая воздух; друг, повернувшийся спиной; разочарование, смерть. Неужели все ради этих глупых пустых детей? Или ради нее? От Соласа не укрывается ее внимательный, настороженный взгляд. Вероятно, он только притворяется, что не понимает слов Коула, как это обычно делают Сэра или Вивьен, — и неудивительно, если окажется, что сейчас дух с наивной непринужденностью иносказаниями вытаскивает на свет его самые сокровенные мысли. — Не думаю, что правда теперь когда-нибудь станет известна, — отвечает он. Эллана подбрасывает сухую ветку в костер, обращает взор в глубину лесной чащи, стараясь продемонстрировать полное безразличие к чужим тайнам. — Но ты уже знаешь ее, — произносит дух. — Медленная стрела продолжает лететь, чтобы поразить виной волка даже после гибели выпустившего ее лучника. Теперь ты понимаешь. И сожалеешь. Солас грустно улыбается, роняет амулет на грудь. — Понимаю. И сожалею. Несколько долгих мгновений она ощущает на себе его взгляд, теплый и печальный одновременно, оборачивается к нему и тут же об этом жалеет: при прямом зрительном контакте он совершенно другой, нежели если наблюдать за ним уголком глаза — более сдержанный, осторожный и отчего-то безумно далекий. Эллана тянется к нему, берет его за руку, но уже не может вернуть назад тот утраченный, полный странной магии миг. — Но это ничего не меняет.