Fall in love

Утро встретило Джонса лучом солнца, бьющим прямо в глаза через щелочку в занавесках, и чувством голода. Альфред открыл глаза и поправил съехавшие очки, умилившись представшей взгляду картине. Мэтью очаровательно спал рядом, трогательно жмурясь и снова успокаиваясь, поэтому американец невольно стал рассматривать его длинные, чуть подрагивающие пушистые ресницы, которым бы позавидовала любая девушка… А потом и знакомые черты лица, чуть приоткрытые губы... Не долго думая, Альфред поцеловал спокойно спящего брата, считая, что это почти невинное касание губ ни в коем случае не сможет того разбудить, впрочем, и на этот раз американец ошибся. Мэтью все-таки проснулся от непонятного чувства чего-то теплого на своих губах и, сонно потянувшись, приоткрыл один глаз, ошарашенно встречаясь взглядом с лицом Альфреда. Пару мгновений потребовалось для осознания того, что приятное пробуждение являлось, ни много ни мало - поцелуем! Юноша тут же залился румянцем и отшатнулся, сонно хлопая глазами. - Б-братик?.. - Ой, Мэтт, ты проснулся? - Америка немного смутился и тут же отодвинулся, пытаясь придумать оправдание своим действиям, впрочем, безуспешно. Целовать Канаду Альфреду, несомненно, понравилось, но ему хотелось, чтобы брат не спал, а принимал участие в процессе. Но Мэтью только смущенно спрятался под одеялом, не зная, как реагировать. Чувствовать тепло губ Альфреда почему-то оказалось до невозможности приятно, но юношу до сих пор не покидало чувство какой-то неправильности, и Канада даже не мог понять, чем оно вызвано. Ему явно следовало многое обдумать. - Я это... пойду, - американец поспешил смыться и, встав с дивана, направился в ванную, где умылся и почистил зубы, а затем, услышав урчанье собственного живота, потопал на кухню поглощать запасы еды. Говорить с братом, пытаться объяснить ему что-то сейчас совершенно не хотелось... А Канада и сам не заметил, как снова уснул, прячась под теплым одеялом и невольно улыбаясь тому поистине домашнему уюту, которым буквально была пропитана ткань, еще хранившая тепло брата. Стоит ли говорить, что проснувшись к полудню, Мэтью еще долго лежал с закрытыми глазами, не желая окончательно просыпаться, лишь сонно зажмурился, повернув голову и уткнувшись носом во что-то теплое, но какое-то жесткое. Юноша тут же распахнул глаза, непонимающе смотря на склонившегося над ним Альфреда, нескоро осознавая, что его голова мирно покоится на коленях брата. Альфред рассмеялся, увидев удивленное выражение лица Мэтью. - Доброе утро, Мэтт! Америка взял очки с тумбочки и, зачем-то повертев в руках, вернул их канадцу. - Ты так мило сопел на диване, я не хотел тебя будить, но и пропустить такое зрелище не мог! - Спасибо... - Мэтью осторожно забрал из рук брата очки и, нацепив на себя, сел на диване, сонно зевая и пытаясь привести в порядок растрепанные волосы, в которых после сна стало в несколько раз больше всяких прядей сомнительной формы. Спохватившись, юноша быстро пробормотал: - Доброе утро, Альфред... Американец широко улыбнулся, потянувшись, сидеть на одном месте ему уже порядком надоело, но братик все компенсировал. - На завтрак эти... кукурузные хлопья, вот. Почти как попкорн! Снова поблагодарив брата, Мэтью сонно зевнул и поплелся умываться. Приведя себя в порядок, юноша разбудил Кумадзиро и, позавтракав, накормил и питомца, после чего, сев на диван, стал вычесывать короткую белую шерсть, которая, несмотря на кажущийся порядок, все равно требовала ухода и тщательного расчесывания, в противном же случае волоски слипались в один большой, жесткий ком, придать которому божеский вид было весьма болезненно для медвежонка. Хотя расческу Кумакичи все равно не любил, поэтому сейчас угрюмо сидел на коленях своего хозяина, дуясь на весь белый свет. Но больше всего почему-то на американца, который всегда был очень шумным и несколько раздражал чувствительный слух белого медведя. Вот и сейчас, Альфред, присев на корточки возле телевизора, опять рылся в проводах, на этот раз разыскивая какую-то ерунду от одной из приставок, собираясь опробовать новую игру, при этом производя просто удивительно много шума, иногда поглядывая на занятого своим делом братика. Через пять минут Джонс уселся рядом с Мэтью, достав из-за подушки джойстик, заставив Канаду, вместе с недовольно пробурчавшим что-то медвежонком, подвинуться на край дивана, чтобы не мешать брату, прекрасно зная, как тот любит внезапно начинать размахивать руками с приставкой во время игры. Впрочем, мысли канадца плавно перетекли к другой проблеме, а именно - юноша задумался о том, что ему вообще-то уже нужно возвращаться к себе. Надолго у Альфреда он никогда не задерживался, поэтому всегда брал с собой минимум вещей, рассчитывая через пару дней уже оказаться у себя. - Мэтт, а может, ты останешься у меня жить? - спросил американец, не отвлекаясь и не отрывая взгляда от экрана. - Без тебя как-то скучно... Альфреду не хотелось расставаться с братиком, который, как всегда, уедет через день. Рядом с Мэтью американец чувствовал удивительный уют... Канадец ошарашенно посмотрел на брата, не понимая, шутит он или нет, но, обратив внимание на необычно сосредоточенное лицо Альфреда, понял, что тот удручающе серьезен. Хотя, выражение лица можно было бы и отнести к уже начавшейся игре. Не зная, что ответить брату, юноша бессвязно забормотал: - Н-но Альфред!.. У меня же... Страна... Дом... - отчаявшись, канадец выставил убойный аргумент, - цветы на подоконнике! - А как же я? - Америка поставил игру на паузу и повернулся к брату, посмотрев в его глаза. - Какие-то цветы тебе важнее меня? Джонс правда считал так, как говорил, расстроившись, что Мэтью не согласился с ним жить. В глазах американца читалась надежда, что братик передумает. Юноша выставил руки перед собой, словно пытаясь как-то загородиться от жалобного, полного укоризны взгляда голубых глаз, и совсем растерялся, не думая, что брат воспримет его слова именно так. - Нет, н-но.... - Всегда это "но"... - Альфред опустил голову, совсем расстроившись. Он уже столько всего себе напридумывал, а сейчас Канада так быстро разрушил все его мечты лишь одним словом. Америка привык не думать о том, что у других может быть отличное от его мнение, считая, что все должны соглашаться с "Героем". А Мэтью, увы, а может, к счастью, всегда не мог выносить зрелище расстроенного брата. Наверное, потому что, это же Альфред - всегда веселый, неунывающий и до невозможности упрямый! Альфред, который просто не должен, нет - не может грустить! Юноша осторожно взял брата за руку и, молча назвав себя "мямлей, не способным сказать и слова против", вздохнул, пробормотав: - Мне надо съездить за вещами... Альфред, тут же широко улыбнулся и, выдав какой-то радостный возглас, бросился благодарно тискать братика, нечаянно повалив того на диван, естественно проигнорировав тот факт, что едва не раздавил возмущенно пискнувшего медвежонка, по разумным соображениям постаравшегося поскорее убраться с колен хозяина и теперь сидящего на полу, сверля американца грозным взглядом. - Спасибо!!! Ты лучший! Я тебя обожаю! Юноша от неожиданности замер, не вырываясь и прибывая в привычном шоке. Все-таки действия Америки подчас становились слишком большой неожиданностью. Впрочем, Мэтью вскоре очнулся и тут же попытался спихнуть с себя тяжелую тушку брата, однако тот, похоже, даже не заметил жалкие попытки канадца освободиться, продолжая бессовестно того тискать, чувствуя себя до невозможности счастливым Америка, продолжая радостно улыбаться, потерся щекой о щеку брата, прижимаясь к теплому тельцу Мэтью, получая удовольствие от обнимашек, и уж тем более не собирался пока отпускать Канаду. А Мэтью, вздохнув, терпел, робко пытаясь уговорить брата слезть обратно на диван: - Альфред... Пожалуйста... Ты меня раздавишь... Однако этот лепет получался до того тихим, что едва ли американец вообще обращал на него внимания. Юноша опять дернулся, попытавшись выбраться из-под Альфреда и, смирившись, замер, позволяя себя тискать, чем привел того в еще большее умиление. Через некоторое время Джонсу все же надоело (хотя, «надоело» – не совсем подходящее слово) обнимать братца, и тот все-таки его отпустил, поправив немного задравшуюся футболку. Выпрямившись, Америка вернулся на свой конец дивана и, взяв джойстик, продолжил игру. А Мэтью, лишь облегченно вздохнув полной грудью, быстро поправил рубашку и пригладил растрепавшиеся волосы, с облегчением посмотрев, как Альфред увлеченно размахивает приставкой, с силой давя на кнопки. Пара часов покоя Канаде теперь точно обеспечено, что не могло не радовать. Однако вместе с облегчение пришло и осознание того, что он только что натворил. Как Мэтью вообще мог согласиться жить со своим братом?! - Альфред... А может, я все-таки буду жить у себя?... - Канада несильно подергал брата за рукав, пытаясь привлечь его внимание. - А кто мне будет блинчики готовить? Кто будет меня обнимать ночью? Не, ты уже согласился со мной жить! – возмущенно и даже с ноткой вредности воскликнул американец и высунул кончик языка, увлеченно уставившись в экран. - Прости, что делать? - юноша снова испытал шок. Понятное дело, ничего против блинчиков он не имел, считая их приготовление истинным удовольствием, но вот второе требование явно застало впечатлительного канадца врасплох, привыкшего во сне обнимать исключительно Кумадзиро, который, к слову, тоже возмущенно оскалился на американца. - Ночью обнимать, а что? Просто мне в последнее время ночью становится так одиноко, и я чувствую себя ненужным. Но я же Герой, я нужен всем!.. Но меня совсем никто не обнимает… Даже у тебя вон медведь есть... – слова Альфреда как всегда не отличались особой логичностью, но то, с какой искренностью он говорил, невольно заставляло сердце биться быстрее. Но, от удивления ли?.. Мэтью ошалело кивнул, пробормотав: - Ладно... - и тут же поморщился от удара тяжелой лапы медвежонка, - ай! За что?! Альфред, заслышав обиженный голос брата, снова сцапал того в объятия и грозно посмотрел на медведя, недовольно нахмурившись. - А ну не обижай Мэтта! Америка демонстративно прижал Канаду к себе и, положив голову ему на плечо, наблюдал за Кумадзиро, взирающим на американца со скрытой враждебностью во взгляде. Юноша вяло затрепыхался, пытаясь выбраться из кольца сильных рук брата, а медведь, в свою очередь тоже недовольно смотрел на американца, посмевшего захапать себе его хозяина, но, услышав вопрос, немного присмирел, задумавшись: - Кого? - Хозяина твоего! Не смей делать ему больно. - Н-но Альфред... Мне не больно!.. - Мэтью робко попытался возразить, растерянно смотря на своего мишку, - Кумакичи хороший... Не обижай его!... Услышав слова своего хозяина, Кумадзиро сразу гордо выпрямился, с трудом удержавшись от желания показать американцу язык, только победно посмотрел на Альфреда. Еще бы, ведь медвежонок искренне считал, что во сне Канада должен обнимать его и только его! А уж точно не этого американца! - Тогда пусть он не обижает тебя! – с негодованием воскликнул Альфред, не понимая, почему братик защищает своего обидчика. - Но он меня не обижает… Мэтью сидел удивительно смирно, даже не пытаясь выбраться из стальной хватки брата, только стараясь уговорить того сменить гнев на милость, тем более, что медвежонок уже и сам осознал что только что сделал больно своему любимому хозяину, чьего имени он так и не запомнил, хотя этот американец уже и повторил его несколько раз! - А что он тогда делает? Америка не сводил со странно скуксившегося Кумадзиро подозрительного взгляда, словно считая, что тот сейчас кинется отбирать у него ЕГО Мэтта. - Ну… Он просто… - Канада как-то странно замялся, не зная, как объяснить, - он просто привык, что я всегда во сне обнимаю его… Кумакичи, не обижайся, я обязательно буду тебя обнимать… И я на тебя не злюсь… Мэтью с нежностью посмотрел на медвежонка и, с трудом освободив свою руку, потянулся, коснувшись мокрого, прохладного носа, которым Кумадзиро тут же ткнулся в теплую ладонь канадца, словно прося прощения, и, подняв на любимого хозяина… Как его зовут-то? Канаду, вот! …Внимательный взгляд глубоких черных глаз, чуть слышно проворчал, продолжая с неприязнью коситься на Альфреда: - Ладно… Можешь и его обнимать… Но меня все равно в первую очередь! Юноша умиленно улыбнулся и почесал питомца за ушком, тепло отозвавшись: - Спасибо, Кумакичи… Не волнуйся, я обязательно буду тебя обнимать, обещаю… Альфред как-то странно вздохнул и жалостливо, с умоляющими нотками в голосе, протянул: - А меня?.. - И тебя буду, - совсем подобревший Мэтт, счастливо улыбаясь, каким-то непостижимым образом извернулся в объятиях и тоже обнял своего братика, поддавшись моменту, целуя в щечку, почти тут же, придав лицу наигранно строгое выражение, продолжив, - только не ссорься больше с Кумо… Он хороший и очень мне дорог… Я надеюсь, вы подружитесь… - Не вопрос, Мэтт! – счастливый Альфред широко улыбнулся во все тридцать два зуба, едва ли осознавая то, что ему только что сказали. В голове «Героя» прочно засело только прикосновение теплых, мягких губ брата. Особо не думая, впрочем, Америка и не умел иначе, делая все по наитию, всегда подчиняясь сиюминутным желаниям, никогда не думая о последствиях. Вот и сейчас – Альфред просто чуть приблизился к лицу брата с невероятной нежностью накрыл его губы своими, заставляя щеки юноши моментально вспыхнуть огнем румянца. Альфреду доставляло огромное удовольствие касаться губ канадца, чуть приоткрытых от удивления, поэтому Америка не спешил менять что-то в этом пока невинном поцелуе, но, осознав, что творит, юноша резко подался назад, отвернувшись. - Ой, прости, пожалуйста, я не должен был тебя целовать без разрешения. Мэтью привычно мягко улыбнулся и осторожно коснулся кончиками пальцев подбородка брата, поворачивая его лицо к себе. - Нет-нет... Все нормально, - юноша снова ласково улыбнулся брату, не желая его расстраивать, - можешь не извиняться, правда... Однако, похоже, слова канадца Альфреда не убедили. - Не нормально, Герой должен думать об обществе, а не потакать себе! - выдал Америка с ужасно серьезным и гордым выражением лица, но тут же все равно улыбнулся. - Прости меня, позязя... - Дурак... - совсем не зло пробормотал Мэтью и, обхватив брата за шею, помедлил секунду, любуясь до невозможности ошарашенным лицом Альфреда, после чего потянулся к его губам, накрывая их в нежном и удивительно умелом поцелуе. Теперь была очередь Альфреда краснеть, но не из-за смущения, а из-за того, что тот совсем не умеет целоваться, но Америка тут же поставил себе цель непременно научиться, после чего, отбросив все посторонние мысли, зарылся пальцами в мягкие волосы Мэтью, старательно отвечая на поцелуй. Спустя где-то минуту юноша мягко завершил поцелуй, запыхавшись и тяжело дыша, не отводя взгляда от смущенного Альфреда. Оказывается, он может быть таким милым, если смущается. Хотя и абсолютно не умеет целоваться, имеется в виду - по-настоящему, заигрывая, лаская губы партнера. И это невольно заставляло Канаду немного покровительственно улыбаться от того, что хоть в чем-то он круче брата. - Признавайся, с кем целоваться учился. С Францией или на помидорах? - Альфред отвел взгляд, стараясь не смотреть в глаза Мэтью. Тут уже несколько смутился Канада, убирая руки и отодвигаясь. Естественно, помидоры здесь были не при чем, все его умение целоваться было сугубо заслугой Франциска, которому когда-то давно в голову пришла светлая мысль научить бывшего воспитанника целоваться. Мэтью невольно заулыбался, вспоминая, сколько времени французу пришлось потратить на уговоры, поэтому с тихим смешком отозвался: - Признаюсь - с Францией. - Передать эти знания мне - твой долг! - американец посмотрел на на брата, привычно широко улыбаясь. - Ты же научишь меня, а, Мэтт? Позязя... Альфред с подозрительным мастерством сделал щенячьи глазки. - Ну... Не знаю... А вдруг у меня не получится?.. - канадец замялся, не зная, что ответить брату, несколько сомневаясь, что действительно сможет. Ведь одно дело - уметь самому, а совсем другое - пытаться научить кого-то. - У тебя обязательно получится! – по-прежнему улыбаясь, заявил Америка, подняв вверх большой палец. - Ты же умный! Джонс всегда честно говорил брату, что думает о нем, ничего не скрывая от него, просто иногда совершенно забывая сообщить что-то важное. Не выдержав, Канада мелодично рассмеялся, потрепав Америку по волосам. - Спасибо, Альфред, - потянувшись, юноша чмокнул брата в розовую от смущения щечку, продолжая улыбаться, - я рад, что ты так думаешь - А я рад, что ты у меня есть! Я тебя люблю, - американец абсолютно счастливо зажмурился, опять обнимая братика. Даже если бы захотел, Джонс не смог бы описать словами то, что чувствовал сейчас, чувствуя тепло и дыхание самого близкого и дорогого ему человека. На время забытый Кумадзиро недовольно заворчал, снова забираясь на диван и усаживаясь аккурат между братьями, тычась носом в ладонь Мэтью, требуя внимания и ласки. Юноша умиленно улыбнулся и с удовольствием почесал своего питомца за ушком, зарываясь пальцами в короткую, жесткую шерсть. Америке, впрочем, не понравилось, что брат уделяет внимание медведю, а не ему, поэтому он американец не придумал ничего лучше, как снова поцеловать Мэтью, даже не вспомнив, что собирался просить разрешение. Канада осторожно отстранился и мягко покачал головой, прикрывая рукой губы братика, ласково улыбаясь: - Нет, Альфред, подожди... - Мэтью хитро подмигнул и тихо начал рассказывать то, что когда-то говорил ему Франция, вспоминая все практически дословно и иногда прерываясь на быстрые поцелуи, демонстрируя все на практике. Американец совсем покраснел, он даже не представлял, что милый и невинный Канада может говорить такие вещи! Честно говоря, Мэтью ничего неприличного-то и не говорил, но Альфреду так не показалось. Юноша сейчас был очень похож на своего родственничка-француза, и это даже немного пугало Америку. Прервавшись, Мэтью глубоко вздохнул, справляясь с едва заметным румянцем, и, снова осмотрев смущенного братика, не сдержал лукавой улыбки, мягко предложив: - Теперь можешь попробовать сам... Если хочешь... - Хочу, очень, - Альфред ответил, ни на секунду не задумавшись над ответом, впрочем, как и всегда. От речи канадца ему почему-то стало жарко, и он незамедлительно накрыл губы брата своими, пытаясь как-то применить полученную информацию. А Мэтью лишь осторожно направлял брата, не перехватывая инициативу, лишь помогая применить на практике полученные знания. Излишняя сосредоточенность мешала в полной мере насладиться поцелуем, впрочем, вскоре Альфред уже действовал самостоятельно и уже куда более уверенно, поэтому Мэтью смог расслабиться, получая удовольствие. Как только уверенность в себе вернулась к Америке, тот незамедлительно углубил поцелуй, проникнув языком в рот канадца. Джонс уже не замечал ничего вокруг: ни ворчащего Кумадзиро, не без интереса наблюдающего за происходящим, ни того, как укладывает брата на диван, ни собственного зарождающегося возбуждения. Сейчас Альфреда волновали только неописуемые ощущения от поцелуя. Канада совершенно не возражал, испытывая даже некоторую гордость от того, что у Америки уже так хорошо получается, и, закрыв медвежонку глаза, чтобы тот не подсматривал, обхватил одной рукой шею брата, слегка заигрывая с горячим языком, уверенно изучающим его рот. Кумадзиро недовольно фыркнул и, раздвинув пальцы хозяина, принялся с любопытством подглядывать в щелочку. Наконец поняв, что задыхается, Альфред разорвал поцелуй, пыхтя не хуже паровоза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть через запотевшие очки. Осознав, что лежит на брате, американец зачем-то с него слез и уселся в своем углу дивана, с подозрением покосившись на медведя, с восхищением разинувшего пасть. Мэтью привлек медвежонка к себе, обнимая и почесывая за ушком, и, приняв, наконец, полувертикальное положение, подтянул колени к груди, ободряюще улыбаясь братику, украдкой облизывая собственные губы. - У тебя все отлично получилось... Любая девушка была бы в восторге... - А ты? Ты в восторге? - поинтересовался Америка с трогательной надеждой голосе, протирая очки и смотря на брата широко распахнутыми глазами. - Конечно... - юноша мягко улыбнулся и, поцеловав медвежонка в макушку, снова посмотрел в ясные, голубые глаза брата, тихо похвалив, - ты молодец... Правда, тебе надо побольше тренироваться, чтобы быть уверенным... Канада говорит это просто так, даже не представляя, что Альфреду может вздуматься прямо сейчас начать тренироваться на своем брате. - Ты ж теперь со мной живешь, я буду на тебе тренироваться! - Америка вернул очки на место, опять улыбаясь во все тридцать два. Ему было ужасно приятно слышать похвалы от брата, по мнению Джонса, вполне заслуженные, но от этого не менее приятные. Мэтью слегка растерялся и даже смутился от требования брата, но все-таки кивнул, прекрасно понимая, что если уж Альфред что-то вбил себе в голову, то его уже все равно ничего не остановит. Тем более что - целоваться с братом оказалось очень приятно. - Что-то я проголодался... - сообщил американец, вставая с дивана и пошел на кухню, сразу принявшись рыться в холодильнике, пытаясь найти что-нибудь съестное. Улыбнувшись, Канада наклонился, поднимая с пола расческу, и, усевшись поудобнее, посадил Кумакичи к себе на колени, вернувшись к прерванному занятию, продолжив аккуратно вычесывать короткую белую шерсть.