New Life In New World

      Дождь сосредоточенно размывал вид за окном уже достаточно долго, чтобы забросить идею переждать его в тёплом уюте номера. А выходить на улицу всё равно хотелось примерно так же, как и утопиться, хотя, пожалуй, в данном случае сравнение некорректно: любовь миловидной, но мрачноватой гостьи Эстонии к жизни — величина не самая большая, и уж тем более не самая постоянная. Тем более, в тоскливый и унылый до тошноты день, в дали от любимой конторы и в компании всё ещё не полюбившегося коллеги, что не так давно умер и слишком привязан к прошлому, а поэтому проводит почти всё свободное время в компании ноута... Но не о нём речь. И мысли тоже не о нём…       "Не все города могут спокойно переносить осень, и дело не только в климате. Хотя и в нём, без сомнения, тоже", — Лами простужено хлюпнула носом и осуждающе покачала головой, будто бы Таллин лично её обидел своим мутно-серым видом, болезненно-пустыми улочками и старыми, для местной истории, домами, что так некстати напоминали родной Флеванс.       Белый город Трафальгар покинула уже более десяти лет назад, как по местным меркам, так и по родному времени, что осталось единственным верным для её тела, но не для души, которая то заявляла, что не была дома целую вечность, то уверяла, что лишь вчера заживо сгорела в ярком пламени пожара, спасшего от ещё более долгой и мучительной смерти. В памяти, ничуть не замутнившейся от перехода в "мир иной", хранились даже самые мелкие подробности: как ломалось и деревенело тело, объятое болезнью, пламенем и ужасом, как под аккомпанемент уже сорванного голоса, догорали лоскуты кожи, до которых не успел добрался свинец, как выжигало всё и снаружи, и внутри, раздираемое угарным газом и дымом, которые спустя вечность мучений смогли принести долгожданное беспамятство, в конец одичавшей от боли и страха, девочке…       — Ми? — врезался в поток отвратительных воспоминаний громкий и почти жизнерадостный (по крайней мере лучше, чем неделю назад) голос. Сделал он это явно не вовремя, поскольку Лами, в который раз пережившая свой самый страшный кошмар, чуть не запустила в обладателя этого голоса чашкой, которую до того вертела в замёрзших руках. Чуть не запустила, зато с чувством грохнула об пол в метре от себя.       — Будьте так любезны, — даже не пытаясь изобразить вежливость, прошипела девушка, — называть меня нормально!       — Хорошо, мисс Трафальгар, как скажете, мисс Трафальгар, — на одном дыхании выпалили в ответ, уже куда более привычным, отрешённо-спокойным тоном.       — Просто называй меня по имени, Эйс. Этого более, чем достаточно, — потратив несколько секунд на приведение мыслей в порядок, как можно мягче проговорила Лами и вздохнула: вряд ли она хоть когда-нибудь смирится с этим навязанным соседством, однако с Роджером спорить совершенно бесполезно — себе дороже — а он вбил себе в голову, что общество “милой и симпатичной сверстницы” — это именно то, что поможет его сыну с адаптацией в новом мире.       Пока предсказание начальства сбываться не спешило: Эйс всё так же походил на смутное воспоминание о себе самом, а Трафальгар мучалась от чужого присутствия в своём личном пространстве. До ссор дело, конечно, не доходило, но лишь по той причине, что весь свой темперамент они оставили дома, за порогом смерти...       — Думаю, придётся нам рекрутов под дождём искать, — недовольно пробормотала девушка венику, к чьей помощи пришлось прибегнуть.       — Не любишь дождь? — любопытство было главным, что возвращало Портгаса в нормальное состояние: именно оно подталкивало его на первые шаги в новом, неизведанном мире; на встречу с отцом, за которую он правда не сказал ни слова; на общение с соседями по новой жизни.       — Такой — нет, — коротко ответила Лами и направилась в коридор, явно не желая отвечать на следующий логичный вопрос: "А какой дождь она любит?"       Кажется, с самого знакомства все их диалоги были похожи: не смыслом, не темой, не длительностью даже. Ритмом. Кто-то решается сделать шаг вперёд, второй с опаской ступит навстречу, но стоит чуть приблизиться, как один или сразу оба отступают, вновь замыкаясь в себе. И Эйс, и Лами уже познакомились с одиночеством смерти, и пусть теперь они снова живы, это одиночество не желает их отпускать, удавом обвивая сердце...       Таллин будто прочувствовал состояние своих необычайных гостей и вторил их печалям, даже не думая снова становиться уютным и романтичным городком, что блестит флюгерами с ярких открыток. Мостовая с потоками воды утекала из-под ног, люди превращались в ускользающие тени, пробегающие мимо столь поспешно, что и в душу им заглянуть не удастся, а набравший силу морской ветер всё куда-то гнал и гнал... И мрачной парочке, увязнувшей в своих горестях, оставалось, следуя его указаниям, брести по незнакомым улочкам.       В итоге, косой дождь вместе со шквальными порывами довели путников до небольшой ярмарки, что работала вопреки здравому смыслу и непогоде, кутая небольшую площадь запахами выпечки, жаренных колбасок и пряных напитков. Зрелище было абсурдно-прекрасным и уютным, но только не для Лами и Эйса: яркие заманчивые вывески, любопытные товары и замечательные, земные люди крепко-накрепко привязанные к своей реальности — вовсе не то, что требует их работа, их смысл жизни и причина их здесь существования.       Трафальгар усиленно крутила головой, пытаясь углядеть кого-то подходящего среди стаек рисковых туристов, что отправились транжирить свои сбережения, несмотря на ливень, но ни жажды приключений, ни лёгкого бесшабашного безумства, ни силы обмануть Вселенную ни у кого из них не завалялось в кармане рядом с телефонами и бумажниками.       Сначала где-то невдалеке мелькала широкая спина спутника в чёрном плаще, но через пару мгновений она растворилась в тёмных красках города, и Лами стало куда спокойнее: общество друг друга тяготило обоих, ведь слова ободрения — не то лекарство, что может помочь. Практически незнакомый человек, который знает о тебе всё — не лучший собеседник. Непрошеные сочувственные взгляды не поддерживают на плаву, а лишь топят — всё это было и с ней, а с появлением Портгаса всплыло в памяти с невыносимой ясностью, и старая боль, раззадоренная невозможностью помочь, вгоняла в панику, возвращала на горящую больничную койку…       Среди дикой пестроты сувениров мелькнуло что-то пугающе знакомое, и Трафальгар застыла на месте, зажмурилась в надежде отогнать наваждение, но раздражающе-красное, лакированное, покрытое мелкими каплями, оно не желало никуда исчезать: не полюбившийся город, кажется, хотел подарить Лами что-то куда более важное, чем хорошая погода и нужный человек.       — Заблудились, девушка? — спросила полноватая, улыбчивая тётушка, стоящая за прилавком с разнообразными безделушками, и Трафальгар, которая с самого начала новой жизни понимала каждый из бесчисленного количества местных языков, удивлённо на неё взглянула. — Если и не в городе, то где-то вы точно заблудились…       — Всё может быть, — приблизившись к лавке, неопределённо пожала плечами Лами, не сомневаясь, что смысл её слов точно дойдёт до собеседницы. — Но даже если и так, вряд ли вы укажете мне верную дорогу.       — Действительно! — женщина и не подумала обижаться на такое заявление и лишь засмеялась, — но что-то я же могу сделать, верно?       — Верно, — Трафальгар завороженно провела пальцами по мокрому дереву. — Сколько стоят?       — Если для себя, то, пожалуй, шесть евро будет в самый раз!       — А если в подарок?       — Три, — без колебаний ответила тётушка и, будто зная, что Трафальгар не уйдёт без этой покупки, начала её упаковывать в замечательно-тусклую папиросную бумагу.       На это Лами оставалось только достать три монетки, забрать свёрток и пойти в то самое “обратно”, которое придётся ещё поискать. А здесь, по мнению пятого, шестого и двадцать шестого чувств, делать было больше нечего. Кстати, на чувства в её “профессии” стоило полагаться без сомнений, точнее только на них полагаться и стоило, ведь разум и логику никак не выйдет приложить к той не то магии, не то мистике, что окутала посмертное существование “Ди”.       В новом мире Трафальгар пришлось научиться по-новому жить, по-новому взаимодействовать с реальностью, в которой её быть не должно: глаза могли врать, замечая на горизонте белые паруса и чёрные флаги, до слуха порой доносились крики чаек и звуки выстрелов, а единственным, чему можно верить, стало то необъяснимое и неведомое, что чаще всего называют интуицией.       Сколько бы Трафальгар не пыталась отвлечься на редких прохожих и смутно-знакомые улицы, мысли её раз за разом возвращались к Эйсу: трудно не думать о том, с кем соседствуешь двадцать четыре часа в сутки, с кем делишь пищу, кров и, что самое главное, жизнь после смерти. Портгас, которого ровно месяц назад Саул вывел из несуществующей подсобки почти несуществующего офиса "New Life In New World", очень мало походил на того нарисованного парня, что головокружительно улыбался со страниц манги, приносящей Лами и её коллегам вести из далёкого дома. И дело было вовсе не во внешности, которая лишь немного отличалась реалистичностью, а в поведении и в характере, от которых остались какие-то неуверенные и блёклые осколки...       “Он только что умер, вспомни себя!” — как мантру повторяла Трафальгар, но лишь больше злилась. У неё-то не было возможности быть рядом с родителями: её мать не была “Ди”, а отец будто и не заметил собственной смерти, в новом мире погрузившись в медицину (Роджер решил, что тот принесёт больше пользы “дому” исследованиями местных лекарств). Судьба её брата совершенно не интересовала художника, чудом подглядывающего за соседним миром. Она не прожила и десяти лет, не плавала в море, не владела неведомыми силами стихии, не попадала ни в одно приключение…       Поймав себя на мысли, что она банально завидует Эйсу, Лами чертыхнулась и с удивлением обнаружила себя, стоящую перед дверью гостиничного номера. Собрав всю свою злость на Вселенную, не дотягивающую, правда, до решительности, Трафальгар распахнула дверь с чётким желанием устроить встряску своему соседу. Попытаться устроить. Попытаться начать устраивание…       Запала не хватило даже на сколько-нибудь громкое обращение: вид промокшего, завёрнутого в плед Портгаса, скрючившегося на диване в обществе ноутбука, отбил и без того слабое желание затевать скандал.       — Что там? — скидывая мокрые вещи, поинтересовалась Лами, которая уже потеряла надежду услышать хоть что-то о своём брате: здесь его нет — значит он жив, его нет в манге — значит живёт спокойной жизнью…       — Они сильно задерживаются: я, видимо, ещё жив, Луффи спас очередную девчонку, на этот раз русалку, и прибыл на Сабаоди, — не отрываясь от экрана, произнёс парень.       — Сабаоди? — Трафальгар боялась, что просто не сможет начать новый разговор, если сейчас не поддержит этот.       — Да, остров мыльных деревьев, — Эйс удивлённо взглянул на собеседницу, чьё лицо выдавало полное незнание вопроса, — “Прихожая Нового Мира”?       — Нет, не знаю, — Лами неуверенно присела на край дивана и поспешно добавила, — Может как-нибудь потом расскажешь, ладно?       — Ладно, — эхом отозвался Портгас, отмечая что-то непривычное в голоcе девушки.       — Я… предполагаю… тебе это… нужно… — отдать свёрток адресату лично Трафальгар не смогла, просто положила рядом и сразу же ускользнула на кухню, неразборчиво лепеча что-то о горячем чае.       Чай и пресное, напрочь лишённое вкуса печенье, Лами поглощала машинально, переживая, что снова сказала не то, что хотела, и совершенно не так, как того требовала ситуация. Оправдывало её лишь одно: общаться ей приходилось учиться заново. В компании, конечно, были люди и кроме неё, но как-то выходило, что встречались они редко, да и сама Трафальгар не искала знакомств: смешливая, общительная девчушка умерла, оставив после себя нелюдимую особу…       — Кхм… Отлыниваешь от работы? — Лами подавилась чаем и еле усидела на табуретке. — Прости-прости… Не хотел напугать, — но виноватая и неловкая улыбка была лучше всяких объяснений. Трафальгар молча кивнула, радуясь своей маленькой нежданной победе: она очень любила смотреть на искренние улыбки, которые у неё самой не выходили вовсе…       — Меня никуда не тянет. Надо ждать, наверное.       — А я вот предлагаю наведаться к кому-нибудь из соседей, — Эйсу, как видно, хотелось действовать: он даже не присел, а начал нервно прохаживаться по кухне. — Я, кажется, начинаю понимать, что значит это ваше “тянет”.       — Да? — Лами от услышанного подскочила на месте и схватила Портгаса за рукав кофты, правда сразу же отпустила, но уже хоть что-то. — Веди тогда!       — Ага… — Эйс впервые за долгое время увидел что-то живое в Трафальгар, которая обычно не то отчаянно изображала привидение, не то им по-настоящему была.       Окунувшись ненадолго в невесомое и вполне уютное молчание, они буквально выбежали в коридор, где Портгас на секунду замер, неуверенно потоптался у соседней двери и сорвался с места.       — Выше!       Это “выше” прозвучало ещё три раза и с каждым разом всё громче и радостнее. Четвёртого быть не могло, ведь дальше была лишь крыша, но именно туда и вело Эйса, то самое чувство, о существовании которого до сего дня ему было известно только с чужих слов: будто тебя на верёвке тянут куда-то, сначала легонько указывая направление, а потом с силой затаскивая в нужное место.       Запертая на тяжёлый навесной замок дверь, ведущая на крышу, открылась без каких-либо возмущений: ни одна дверь не является препятствием для того, кто прошёл Дверь Смерти. Дождь всё ещё не прекратился, но ни Портгаса, идущего к цели, ни Лами, чувствующую чужое оживление, как своё собственное, это не интересовало.       — Стойте! — как Эйс сквозь пелену дождя разглядел стоящего на краю человека, он и сам объяснить не мог, скорее он просто его почувствовал.       — Как вы… Что тут… Аргх… Неважно. Я всё решил и…       — И будете идиотом, если не выслушаете нас, — неожиданно резко рявкнула Трафальгар. О да, самым отвратительным в этом мире она считала лёгкость, с которой люди порой решают расстаться со своим главным сокровищем.       — Я прекрасно знаю, что вы мне скажете… — с каким-то озлобленным остервенением отозвался некто, при ближайшем рассмотрении оказавшийся худосочным мужчиной средних лет.       — Вот уж точно нет! — уверенно заявил Эйс и крепко схватил неудавшегося самоубийцу за плечо.       — Что я не должен разбрасываться своей жизнью, что должен жить ради родных и близких, что… — наверняка список этих “что” был ужасающе длинным, но кипящая от негодования Трафальгар, прервала его:       — Что предлагаем вам работу.       — Какая к чёрту работа?! — мгновенно взорвался мужчина, пытаясь понять, что за психи решили проводить его в последний путь, — Я умру через два месяца...       — Ну, точного названия у этой должности нет… — выглядело, будто фразу про скорую смерть Портгас пропустил мимо ушей.       — Но если вы на неё согласитесь, то свидание со Смертью отменится. С местной. А когда вас хватится та, другая — неведомо никому… — приступ ненависти отпустил Лами так же внезапно, как и охватил её: теперь она чувствовала этого человека. Его одиночество, его любовь к жизни, его страхи, его надежды…       — Вам, ведь, как я понял, всё равно терять нечего? Вот и потратьте на нас немного времени, — предупредив поток ругательств, возмущений и вопросов, поддержал Эйc коллегу и кивнул в сторону двери, которая теперь будет вести вовсе не на чердак уютного отеля.       Мужчина ничего не ответил и уставился на молодых людей, которые выскочили, как чёртик из табакерки, почему-то тратили на него время, мокли под дождём и смотрели на него с выжиданием, с надеждой…       — Вы же врач, да? — чуть слышно проговорила основательно замёрзшая Лами, с каждой секундой, всё больше и больше знающая о стоящем перед ней человеке. — Вы сможете помочь людям, которым уже не на что надеяться кроме чуда. А вы станете чудом. Человеком из другого мира.       — Я вам должен поверить? — блёкло-зелёные глаза смотрели устало, но вместе с тем отчаянно и решительно.       — Вы ничего никому не должны, — медленно, по словам произнося это, Портгас думал вовсе не о судьбе гипотетического путешественника, а о том, что Трафальгар ещё больше простудится, что характер её ещё больше испортится, что при свидетеле она его вряд ли убьёт, а посему он глубоко вздохнул и положил руку на мокрое и холодное плечо своей компаньонки. Та едва ощутимо вздрогнула, но промолчала. — Мы все лишь просим вас открыть дверь.       — Дверь? — негромко и чуть зло.       — Да, — уверенно и спокойно.       — И вы уйдёте?       — Непременно, — подала голос Лами, которая, казалось, перестала не только двигаться, но и дышать.       Обречённый на смерть от какой-то неизлечимой болезни, врач резко сбросил сдерживающую его руку и поспешил отделаться от назойливых чудаков. Несколько шагов, которые почти невозможно пройти, потяжелевшая от воды одежда, усердно тянет вниз, и почти спустя вечность ладонь ложится на скользкую ручку. А глянцевая от капель дождя дверь даже не собиралась никого впускать: лишь выпустить одну душу на свободу и закрыться навсегда.       Через дверной проём было видно головокружительно прекрасный ночной пейзаж: белый песчаный пляж, отражающий мягкий лунный свет; виднеющийся вдалеке крошечный, будто игрушечный, причал с десятком изящных лодочных силуэтов и тёмно-лиловые заросли причудливых тропических растений.       — Я уже умер? — тихо поинтересовался мужчина после недолгого молчания и выжидающе уставился на Эйса, который явно показался ему “главным” в происходящем безобразии.       — Нет, просто вы, не без нашей помощи, открыли дверь в другую жизнь, — подойдя поближе, Портгас протянул собеседнику увесистый рюкзак, какой по долгу службы ему полагалось брать с собой, каждый раз покидая временное пристанище. — Здесь всё необходимое на первое время, начиная с путеводителя по нашему сумасбродному миру и заканчивая спичками!       — И что это за мир?       — Говоря в терминах вашей родины, это — довольно эклектичная Вселенная по большей части соответствующая местной эпохе Великих Географических Открытий и началу нового Времени, но включающая в себя фэнтезийные и научно-фантастические элементы, — заученно протараторила Лами, а потом, чуть помолчав, добавила, — В общем, не поймёте, пока не поживёте там.       — А… — уже стоя одной ногой на тёплом песке, новоиспечённый путешественник между мирами решил что-то спросить, но озвучивать вопрос смысла не было.       — А здесь вас не было. Никогда, — Эйс мягко улыбнулся, предпочитая улыбку любым словам прощания, закрыл дверь и вздохнул: теперь ему стало ясно, почему после отправления Трафальгар выглядит невероятно потерянной — вместе с безымянным врачом, домой, кажется, ускользнула частица его собственной души, прекрасно знающей, где её настоящее место…       Лами вывернулась из-под чужой руки, но комментариев, как всегда, не последовало — лишь укоризненный взгляд и кивок головы в сторону уже вновь открытой двери.       — А мне вот есть что тебе сказать.       Трафальгар продолжала упрямо молчать, зато хотя бы остановилась и обернулась.       — Спасибо за бусы.       — Роджер считает, что это неверно, что мы должны отпустить своё прошлое: “оно якорем тянет вас на дно”... — Лами, кажется, хотелось заплакать, но и это она тоже разучилась делать. — А я вот думаю, что только оно и удерживает нас от безумия. Они ведь похожи на те?       — Один в один, — проговорил Эйс, неуверенно улыбаясь.       “Один в один” — подумала Трафальгар, вспоминая его улыбку со страниц манги...