Doll

Холодно. Не так, чтобы слишком, просто неприятно. Чонгук застегивает куртку до самого конца, так, что не видно рта. Сидеть на камнях у берега неудобно, а море впереди совсем не располагает к себе. Однако, думает Чонгук, это всё равно лучшее место сейчас, и плевать, что на чёрном куске над головой даже звезд толком нет. Голова до сих пор болит от криков. Дома все время шумно и ругань, можно было бы уже привыкнуть, да в принципе он и привык, но сегодня — сил нет. Именно сегодня терпеть шум просто невыносимо, никак. Поэтому он сюда и пришел — в тишину. Может, море и не хочет его видеть, а ветер больно бьет по лицу и морозит пальцы, какая разница? Несколько часов точно проплывают мимо, подталкиваемые мыслями. Светлеет. Только тогда становится виден неясный силуэт впереди. Он похож на призрака, хотя призраки белые, а этот чёрный. И Чонгук всё никак не может понять: как вообще ему в голову могла прийти такая дребедень? Но смотря на силуэт опять, черт, определенно — призрак. Как он проводит ассоциативную цепочку между кем-то, кого видит со спины, и несуществующей выдумкой, объяснить подросток не может, и это странно скребет в черепной коробке раздражением. Чонгук решается подойти. *** Нет, далеко не призрак — кукла. Фарфоровая. И глаза совсем как стеклянные. Такие же незаинтересованные и холодные. Спокойные настолько, что Чонгук думает — ничего лучше он в жизни не видел, и испытывает полнейший восторг. Обычно все Чонгуком заинтересованы по разным причинам, но их интерес какой-то одинаково жадный: что у родителей, что у прохожих — не отличишь даже. Такие всегда требуют: возьми ответственность. Будь хорошим сыном, учеником, другом, знакомым — один хрен. Чонгука воротит от такой ответственности, появляется желание, чтобы они разочаровались в нем все, кому он так жадно, стереотипно, глупо нужен. Разочаровались и отстали. Не втягивали в суету, в свой шум, ругань, крики, истерики, закидоны. Голова от них болит и вообще как-то подташнивает. Поэтому глаза напротив явно неземные, не человеческие, точно «хоть в этом не ошибся». Чонгук смотрит в эти глаза и видит своё статичное отражение, а в зрачке, в самой глубине, клубится безразличие. Кукла выпускает ему в лицо сигаретный дым и всё также молчит. Потом встаёт с большого валуна, разворачивается и начинает идти с набережной в сторону домов. Останавливается неестественно резко и смотрит на Чонгука показательно колко. А подростка как магнитом тянет, и он срывается с места и бежит за этим удивительным созданием. Он мозгом понимает, что это — трындец, они ведь даже и словом не обмолвились, но, видимо, бессознательным рефлексам как-то пофиг. Он подбегает к ждущему и думает, что все как-то более, чем странно. Эти подростковые порывы сведут его когда-нибудь с ума. Чонгуку всегда пытались что-нибудь навязать, а он делал всё в точности наоборот — всё ясно, всё понятно. А тут… Он смотрит на спокойствие в образе человека и читает в его глазах: "мне плевать, делай, что хочешь». И Чонгука кроет — от свободы, от спокойствия, от собственной безнаказанности. Он становится рядом и идет уже более уверенно, восхищенно косясь на это удивительное нечто. *** Когда они поднимаются по лестнице к верхним этажам, в одной из ближайших к набережной многоэтажек, Чонгук не может не пялиться на безумно тонкие ноги, которые напоминают птичьи. Открывая ключом квартиру и проходя внутрь, Чонгуку оставляют открытую дверь. Он сначала мнется на пороге, не решаясь войти. Когда интерес пересиливает непонятный страх, он, осторожно ступая, проходит в прихожую, прикрывая за собой дверь. Квартира встречает свежим холодным ветром из открытой форточки, неестественной чистотой и тёмным, каким-то гнилым и сухим одиночеством. *** Чонгук сидит напротив кружки кофе и размышляет, как лучше представиться; это попахивает полнейшим бредом, но ведь если подумать, он даже не знает имени владельца квартиры, в которой сейчас находится. А вот этому самому владельцу, видимо, совершенно плевать на Чонгука: он сидит напротив, пьёт тот же самый кофе из похожей кружки, но смотрит как будто сквозь. И подросток ловит кайф от нового знакомого, который не спрашивает, не читает лекции и считает совершенно нормальным, что младший сидит у него в квартире в раннее утро. Просто разрешил пойти рядом, просто впустил согреться, просто Чонгук сейчас пьет самый лучший кофе. В тишине, без нервов, без разговоров ни о чем. Чонгук бы описал эту квартиру, это существо, похожее на куклу, как теплое спокойствие с чем-то жутким внутри. И это жуткое привлекает подростка точно так же, как и чудесная тишина. Но он не говорит, не спрашивает точно так же, не решается нарушить атмосферу этого умиротворения чем-то глупым, побаивается подойти к кукле поближе. Слова знакомства всё продолжают царапать горло и прятаться внутри.