Obsession

Сердце на мгновение замирает, а затем начинает биться с удвоенной силой, отдаваясь шумом в висках. Джим выпрямляется, опуская руки, и отходит на полшага назад. - Что? - Что слышал, - Шерлок внимательно вглядывается в лицо Джеймса, наблюдая за реакцией. – Джон лучше тебя во всех смыслах. В нём нет этой заносчивости и излишней самоуверенности, требовательности и нервозности. Никогда не лезет ко мне, если я против. Не разыгрывает представлений на публику. Всегда держит себя в руках. - Довольно. - В тот вечер, когда я поехал с твоим таксистом… - Он не мой. - …Джон спас мне жизнь, - Шерлок склоняет голову чуть влево, улыбаясь, пожалуй, чересчур зло. – Мы сходили в кафе, побеседовали там, а потом направились домой. - Заткнись, я сказал, - Джим прекрасно понимал, к чему ведёт Шерлок, и не горел желанием выслушивать счастливую историю их с Ватсоном отношений. Выходит, что Джим был прав в своих предположениях о том, что Джон с Шерлоком отнюдь не только лишь друзья. - Знаешь, всё было удивительно нежно, - его голос становится ехидным, - и приятно. - Замолкни, хватит! – Джим вне себя от злости срывается на крик. Кто здесь пленник, а кто похититель? Жертва должна вести себя как жертва - смирно, тихо, покорно, но ни в коем случае не отравлять каждым своим словом сознание, уничтожать взглядом и унижать своей надменностью. - И тогда, в бассейне, - Шерлок пропустил все слова Мориарти мимо, даже не задумываясь, - надо признаться, ты меня напугал. Джим наставляет на Шерлока пистолет, молча, отвернувшись в сторону. Рука дрожит, сильно, и это не укрывается от глаз детектива. Он по-прежнему верит, что Мориарти не выстрелит. И продолжает испытывать его психику, будто это - очередной эксперимент. - Ты ведёшь себя как глупый маленький мальчишка, у которого отобрали любимую игрушку, - Шерлок подаётся вперёд настолько, насколько это позволяют верёвки на руках, привязанных к спинке стула. – Ты выглядишь жалким. Джон в такой ситуации поступил бы совсем по-другому. Джо… Палец на курке дёргается, пуля за сотую долю секунды настигает цель, и только через минуту Джим понимает, что произошло. Звук выстрела доносится до его сознания гораздо позже, чем должен, глухим, словно сквозь толщи воды. Мориарти заворожено смотрит на струйку крови, стекающую по лбу Шерлока к переносице, огибающую полуприкрытые, опустевшие глаза, медленно протягивает дрожащую руку к каплям, падающим вниз с подбородка, ещё мгновение – и отшатывается, отдёргивая руку, сжимая её в кулак, размазывая кровь по всей ладони. Маленькими шагами отходит назад, всё так же заворожено следя за тёмными каплями на лице Холмса, смотря на его лёгкую ехидную улыбку, так и не успевшую сойти с губ. Только теперь во взгляде Джима читается страх. Ужас осознания того, что он натворил. Тот самый человек, ради которого он устраивал все игры и загадки, сейчас перед ним, убитый его же рукой. Та самая голова, для которой строились все планы и совершались преступления, сейчас неестественно запрокинута вбок, виском упирается в угол спинки стула. Те самые глаза, в которые Джеймс готов был глядеть часами без перерыва, уже никогда не будут выражать эмоции – они потухли, остекленели, стали похожими на зеркало. Говорят, что смотреть покойникам в глаза – плохая примета, но Джим в приметы не верит. Он не верит и в Бога, считая, что человек должен добиться всего сам, сам решить все свои трудности и проблемы, а не надеяться на им же самим выдуманного сверхчеловека, просить его о чём-то, винить в своих несчастьях поклоняться ему безраздельно, бездумно, лишь бы только был тот, на кого можно всё свалить. Нет никакой судьбы, которая якобы уготована каждому человеку заранее без возможности что-либо изменить. Всё, что совершают люди – только их действия, основанные на мыслях и чувствах, каждый идёт той дорогой, которую способен сотворить себе своими поступками. Так что смерть Шерлока – вина лично Джима, и никого другого. Спина упирается во что-то твёрдое, выступающее, широкое. Подоконник – дальше отступать некуда. Шерлок был смыслом жизни Джима – он единственный, кому по силам было соперничать с самым опасным криминальным умом Лондона. Если бы не все эти запутанные расследования, которые затевал детектив, то Джеймс давно бы сошел с ума от скуки. Ну ничего, он ещё успеет наверстать упущенное – Шерлоку уже всё равно, а Мориарти остался один на один со своими безумными мыслями, которые будут разъедать его изнутри вечно, поглощать, ни на минуту не оставляя в покое. Ведь даже у консультирующего преступника есть совесть. Довольно специфическая, но есть. Джим так и не сделал то, что хотел. Шерлок Холмс был единственным человеком, которого Джеймс Мориарти когда-либо любил. Пистолет выскальзывает из разжавшихся пальцев и ударяется об пол, нарушая давящую на уши тишину. Джим вздрагивает, с трудом фокусируется на своей ладони, измазанной в крови Шерлока. Прижимает руку к груди, шумно и прерывисто выдыхая. Ему плевать, что он испачкал свой дорогущий костюм – его уже никто не увидит. Поворачивается лицом к окну, за которым – темнота, и только лишь на горизонте чуть видно угасающую алую полосу заката. Поворачивает ручку, открывает. Огонь в камине бешено мечется в разные стороны, терзаемый сильным и внезапным порывом ветра. Джим садится на подоконник, перебрасывает ноги, поворачивается так, чтобы находиться лицом к ночному городу. Этаж невелик – четвёртый. Это не его квартира – Джеймс решил не привозить Шерлока в свой настоящий дом. Но это уже не имеет значения. Пальцы, сомкнувшиеся на противоположном конце подоконника, разжимаются, и Джим соскальзывает с поверхности, камнем устремляясь вниз. Тёмная фигура ударяется о землю и замирает, неестественно изогнувшись. Он сам пошёл на это. И он должен был знать, чем всё закончится.