Obsession

В камине пляшет огонь, отбрасывая зловещие тени на лица двоих мужчин, находящихся в комнате. Один из них – худой, невысокий, склонился над вторым, тем, что связанный сидит на стуле. Они смотрят друг другу прямо в глаза – голубые выражают ледяную ярость, а карие впитывают её в себя, топят в спокойствии. Шерлоку кажется, что глаза напротив него не просто тёмные, а чёрные, гипнотизирующие, отбирающие эмоции, лишающие возможности мыслить ясно, засасывающие в свои угольного цвета зрачки. Душа Мориарти наверняка такая же дьявольски чёрная. А вот Джиму наоборот нравится смотреть Холмсу в глаза. Такие красивые, светло-голубого оттенка, как утреннее небо над Лондоном. Вот только они напоминают стекло – злость плавно сходит на нет, сменяясь привычной маской отчуждённости. - И что всё это значит? – Шерлок отводит взгляд в сторону, стараясь отвернуться от ненавистного ему человека. - Ты вёл себя слишком плохо, - Джим медленным шагом меряет комнату, - Я предупреждал тебя – прочь с дороги, но ты упрямый. Теперь ты больше не сможешь мешать мне. - Ты сумасшедший. - Ты тоже, - Мориарти, подняв брови, смотрит на Холмса, - только сумасшедший может пытаться противостоять мне. - Ну и что ты собираешься делать? Какова цель всего этого? – Шерлок слегка дёргает связанными за спиной руками, окончательно удостоверяясь в крепости верёвок. Джим молчит. Он действительно не знает, зачем приказал похитить детектива. - Ну? Изволь дать ответ, ра… - Ты не в том положении, чтобы спрашивать в таком тоне. И вообще чтобы что-либо спрашивать, - Мориарти немного повышает голос, - Ты не справился со своей задачей. - Какой задачей? – Шерлоку начинает надоедать эта односторонняя беседа. Он любит получать ответы на поставленные вопросы, а Джеймс любит, когда его слушают молча. И ненавидит, когда его спрашивают. - Не во всех сказках добро побеждает зло. Я выиграл. Холмсу ничуть не страшно. Его похититель больше разглагольствует, доказывая своё превосходство, но никаких действий, похоже, совершать не собирается. - Кем ты возомнил себя, когда решил идти против моих планов? – Мориарти опять смотрит Шерлоку в глаза, пытаясь уловить в них хоть толику настоящих чувств, а не ту маску непринуждённости, что скрывает эмоции. - Что тебе от меня нужно? У тебя должна быть причина для похищения. Меня заказали убить? Или же это очередной бессмысленный каприз твоей избалованной души? То есть ты привёз меня сюда от одной лишь бесцельной идеи, смысл которой теперь даже объяснить не в состоянии? - Заткнись, - Джим выхватывает пистолет, - я не обязан посвящать тебя в свои планы, – щелчок предохранителя. - Но если ты так хочешь… Холодная сталь упирается в горло, мешая дышать. Шерлок вздрагивает, едва заметно, но ощутимо. Нервничает, всё-таки. И не зря. Джим просовывает колено между ног Шерлока, приставляет пистолет к его виску. - Прекрати, - Шерлок произносит это спокойным, тихим голосом, размеренно дышит и ведёт себя так, будто ничего не происходит. Одно «неловкое» движение коленом, и он сдавленно выдыхает, дёрнувшись в сторону. Закрывает глаза, лишь бы не видеть ухмыляющееся лицо Джима, но не отворачивает голову – оружие у виска может выстрелить в любой момент. - Значит, влюбился. Это было глупо с твоей стороны, - Шерлоку вдруг становится смешно, не смотря на всю серьёзность ситуации. Его враг всё это время был безответно влюблён: строил планы преступлений, крал важные документы, придумывал загадки – и всё это только ради встречи с ним, Шерлоком. А он полагал, что Джеймс Мориарти сумасшедший, которому убийства доставляют удовольствие, преступник, в своём безумии забывший обо всех законах и правилах. Нет, Джим всего лишь влюблённый человек с большими связями. Джиму не нравится то, что говорит Шерлок. Слишком заносчиво, слишком самоуверенно. Его слова раздражают своей насмешливой интонацией, унижают, выводят из себя. А Шерлок почему-то уверен, что Джим не выстрелит. От чего-то ему кажется, что нет той самой уверенности в карих глазах, нет решительного блеска, как у убийц. Джеймс касается свободной рукой волос Шерлока, проводит пальцами по его щеке, губам. Так давно он хотел это сделать – дотронуться, беспрепятственно, открыто, а возможность представилась только сейчас. И её нельзя упускать. Переводит взгляд с лица на рубашку, и невольно улыбается. Пуговицы держатся с трудом, дразня складочками, образующимися вокруг. Уже давно Джим заметил, что Шерлок носит рубашки, ни единым сантиметром не расходящиеся с его точным размером, или же и вовсе меньшие, чем было бы нужно: слишком плотно облегающие, заставляющие думать совсем не о том, о чём надо. Видимо, Шерлок компенсирует это своим извечным не застёгнутым пальто, которое придаёт ему некое сходство с большой чёрной птицей. Пуговицы одна за другой с лёгкостью выскальзывают из петель, не вынуждая Джима действовать двумя руками. Его пальцы мягко, еле ощутимо касаются груди, спускаясь всё ниже и ниже, чем вызывают большое недовольство Шерлока. Джим приближается к его лицу, опускает пистолет, спокойно улыбаясь, смотрит в серые глаза, чуть потемневшие от злости. Нет, это даже не злость – это безысходность положения, неимение права выбора – всё будет так, как захочет Джеймс. Джим подаётся вперёд и целует, кусая приоткрытые губы, целует глубоко и властно, соприкасаясь языками, щекочет нёбо, и, уже задыхаясь, понимает, что поцелуй был взаимный. Шерлок в одно мгновение изменился в лице: исчезла маска безразличия и отчуждённости, глаза пошло заблестели, а губы расплылись в хищной улыбке: - У Джона это получается гораздо лучше.