О пончо и его применении

Хината с трудом привыкает к новой для нее жизни. Уехать из дома и оказаться в общежитии, держа краткий срез вещей, смотреть на коменданта, едва переводя дух, нерешительно подносить ключ к скважине двери — все до сих пор кажется переживаемым. Она помнит ласковое касание братской ладони к ее вспотевшим после пробежки волосам, как он терпеливо выслушивал полную беспокойства речь и упорно подбирал выкинутые в спешке вещи, уверяя, что они пригодятся. Девушка до сих пытается привить себе мысль, что с момента заселения минуло три недели. Двадцать один день, как она заняла среднюю полку и выбрала одну из оставленных Каруи кроватей. — Ты точно хочешь спать здесь? — уточнил Неджи, глядя в глаза. Она то и дело стыдливо отводила взгляд. — Конечно, — умалчивая, что устроилась здесь исключительно потому, что ее соседка попала в комнату раньше. Хинате трудно приспособиться к городу, пыльному от разъезжающих машин, транспорт снует перед глазами, обрушив целую стену песка. Видеть его летящим в воздухе неприятно, и она с нетерпением ждет очистительную службу, которая дождем орошает дороги, принося живительную свежесть. Хьюга запоминает корпусы. Если кто интересуется у нее, как и куда пройти, она чувствует, как сердцу тревожно от страха спутаться и ошибиться. Уже знает, как пройти к прачечной, душевой и где перекусить. Каруи тащит ее за собой, мало интересуясь мнением, либо выпрашивая, дабы не оказываться на улицах одной. Примеряет одежду и ест покупную еду. Хинате нехотя приходится привыкать. Ее подруга — Ино — заезжает в последний день и тотчас вливается в коллектив, вытеснив интерес. Хината этому жутко радуется и находит радость в новых знакомствах групп, поточных лекциях и занятиях. Первую неделю Каруи показала себя как шебутная, неусидчивая и жаждущая внимания. Заявила, что хочет отвлечься от бывших отношений, находя утешение в мужских руках и меняющихся поцелуях. Хинате дико видеть неопределенность, ведь возраст ее любви равен семи годам, столько живет отсутствие ответа. Хьюге и так спокойно. Она смотрит на мир, вбирает его в грудь и наслаждается. Ее мир расползается гнилыми швами, непрочными нитями, когда Яманака уезжает домой, чтобы повидаться с родителями. Их милая и даже чересчур девичья комната сталкивает ее с нахождением с Каруи все выходные. Сопротивляясь ожиданиям, начало светлое и не предвещающее дурного: откинутая крышка ноутбука, исходящая паром чашка и поделенная на двоих кровать. Хината успевает усмирить домыслы и уснуть на девичьем плече. Просыпается она тоже не так, как ожидала: — Пиво пьешь? — доносится довольный голос, очевидно грубый, способный взволновать и дать подорваться, спихнув плед на пол. Стакан протянут к самому носу, и пена оседает на его кончике. Не пившая до этого и глотка, пробует, не до конца отойдя ото сна. Поволока разума постепенно сходит, и Хината несмело разглядывает незнакомцев. Первая мысль — они из этого общежития, только блок другой. Глянув на часы, Хьюга соглашается с собой: время посещения исчерпало себя. Попив еще немного от жажды, вызванной долгим сном, она садится на кровать, прислушиваясь к рассказу Каруи: — Нет, подумать только! Залезли по веревке. А я уже думала, не удержу. Хинате приходит на ум, что ее ожидания слишком часто не состыковываются с реальностью. Она вслушивается в бурные обсуждения, приглядываясь к парням. Теперь она осознает ошибку, ведь действительно не видела их раньше. А уж человека с напрочь выбеленной макушкой было трудно забыть. — Что, нравится? — спрашивает он нахально, ширя губы в ухмылке. — Это парик? — интересуется она, указав на голову. Он гордо усмехается, отрицательно кивнув. — Ох, и ты так ходишь? — Как видишь. Даже на работу приняли. В последующей шутливой перепалке она улавливает его имя — Суйгецу. Чуть позднее он презентует фамилию — Хозуки. Спустя еще стакан оглашает личность друга. — А это Учиха Саске. Хорош, засранец? Только после акцента, выставленного парнем, Хината осознает, что уделяла мало внимания тихо сидящему и очевидно скучающему брюнету. Отчего-то ей кажется, что он не рвался оказаться в их комнате. И только сейчас она припоминает, что здание охраняется, находясь под бдительным надзором. Стоит ей это огласить, как Хозуки гулко хохочет. А она слышит звучащий без особого энтузиазма голос Саске: — У любых камер есть слепая зона. От чувственного укора в его словах Хината сжимается, ничего не говоря и поставив пустой стакан, больше к нему не притрагиваясь. Фильм выбирают без ее участия. Она точно не желает смотреть ленту с издевками над гениталиями и идиотским юмором. Пародия ее мало интересует. Хината не может выбросить из головы того, что Каруи примостилась на развалившемся Суйгецу, после посадила ее и не подрассчитала тесноту нахождения с Саске. Хьюга подбирает ноги, сидит боком и просто мечтает вырваться, лишившись плена тел и идиотизма на полтора часа. Хозуки и не думает двинуться, громко хохочет. А Хината чувствует, что так сгорит. От неприязни и просто неуютного ощущения. Учихе же как все равно: он безразлично водит взглядом по экрану, который голубоватым светом откликается на темной радужке. Это напоминает о том парне, которого она любила. С ним она бы не отказалась сидеть здесь и даже улавливала бы сюжет. Вот только это незнакомец, имя которого она скоро забудет. Остается выждать конец фильма. Тогда они с Суйгецу уйдут. Каруи который раз рушит надежды. — Ну, — тянет она, — дверь точно закрыта, а на улице вас может кто заметить. Вы останетесь, Хината не против. Она даже не добавляет участливого «верно?». Хинате хочется надеяться, что тогда Саске ляжет на кровать Ино, но сегодня ничто не встает на ее сторону. Хината ложится первой, с уходящим вслед за пружинами кровати сердцем наблюдая, как безучастно направляется за ней Саске. Каруи хохочет невпопад, отвечает что-то на рассказы Суйгецу о клубе и — как на подбор для комплекта — шлюхах и наркоте. Тоже заливается смехом, небрежно руша спокойствие темноты. Она чувствует, как Учиха наблюдает. Смотрит. В мраке особенно ощутим микс духов и сигарет. Его глаза едва осветимы улицей, прикрытой легкой шторой. Вес нагибает матрас, и все это Хинате как штыки — остро, нельзя упустить из внимания. И она тоже смотрит. Парень красивый, ничего не скажешь. Молчалив до неуютного, хотя и не болтает, как тот же Хозуки. Странная грань бередит мысли острым краем, не давая сомкнуть глаза и уйти от проблем в сон. Тело натянуто тетивой, того и гляди — сорвется на свист и умчится рвать воздух. Напряжение не спадает и, напротив, накаляется, стоит Хинате заслышать мокрый звук смачного поцелуя. Не нужно слепящей глаза лампы, чтобы догадаться, что разговор прерван и по-хорошему стоит потянуться за наушниками, чтобы не услышать того, за что станет стыдно. Куда бы больше? Извиться к подоконнику не выходит. Очередной странный шум выводит из спокойствия, царапая подбородок, щетиной приник Саске, издавая мурчание. Внутри Хинаты как скомкали бумагу, и сама она от этого — как оригами — недвижима и не способна вдохнуть. Кровь барабанит, пульс норовит взорваться. Пальцы Саске заводит за поясницу, привнеся удивительную легкость. Губы же его мокрым и мягким следом соскальзывают по ее лицу. Кошачий рокот, смешавший в себе данную ласку, обескураживает Хьюгу. Девушка не в силах и руку двинуть, только водит головой, не давая губам соприкоснуться. Девичьи пальцы доходят до его волос, впиваясь в прическу и гладя. Неожиданная нежность со стороны нелюдимого парня подкупает, маняще шепчет повиноваться, тогда как сам Саске не произносит ни слова. Только звуки вырываются из груди. Толком и нет натиска, Хината млеет, как вспоминает образ другого мальчишки и так и не позволяет поцелуя. Саске подрывается. — Пойдем, Суйгецу, — говорит он грубо. Кряхтение Хозуки, лязг ремня. Хината не может ответить самой себе, действительно ли действия Саске заглушили ее и длились долго, чтобы больше ничего не заметить. Суйгецу медлит, рыская в поисках сигарет и зажигалки, Каруи объясняет, куда идти, и в итоге тоже выходит. Глухо бухающее в полной тишине сердце едва слышимо, будто и вовсе не качает крови. Сейчас и многим позднее Хьюга все еще вопрошает себя: стоило ли мимолетное воспоминание того, чтобы отказать себе в слабости? Она привыкает к городу, съезжает от Каруи, но ответа так и не находится. А мурчащий котом незнакомец растворяется в толпе таких же людей. Хината забывает его имя, но не колкость лица и не вибрации от издаваемых звуков. Хината Хьюга помнит его и тяжело переживает знакомство с парнями, ведь это не он, и вовсе не парень ее мечтаний. Все эти парни не тот, чье имя забыто и к кому нет нитей. Только надежда все еще тяготит сердце. Снова тянут переживания, уже не об адаптации. Не исполненных возможностях. Остается наблюдать за юношами, закусывающими фильтр сигарет, жить дальше, перестав различать в воздухе пыль.