Бескрайние эмоции.

      Маленький мальчик лет пяти, шести сидел под старым дубом и читал книгу. Книга была старая и пыльная, но всё равно привлекала своим содержанием. Конечно, кто не любит Чехова? Рассказы Чехова одни из лучших. Лет шесть, а он уже такие книжки читает. Жаркое солнце пытается "съесть" мальчика, но товарищ дуб помогает шатену. Он уже долго там сидит, и каждый день ему удаётся побыть одному. Удивительно, ведь эта поляна заросшая цветами, но она резко обрывается и ведёт вниз. Обрыв, проще говоря, но здесь проще думается.       Маленький мальчик был одет в шорты серого цвета и в зелёную футболку, а на шее медальон со странным камнем. Шатен углубился в книгу, но поток чтения прервал смех. Он, не обращая внимания, уткнулся в книгу носом. Нет, этот смех просто раздражает! Он оторвался от книги и огляделся. Маленькая девочка, примерно такого же возраста, бежит по поляне. Густая золотистая чёлка и высокий хвост болтаются на ветру и от бега. Белое платьице с чёрными лямками играло на ветру. Девочка, не смотря на скорую опасность, бежала к утёсу за бабочкой.       Этот смех отдавался в ушах, и шатен нервно сжал книгу. Она тряслась от гнева. – Эй, ты! – не выдержал мальчик. Девочка остановилась в паре шагов от обрыва и вопросительно посмотрела на мальчика – Чего так громко смеёшься? Не видишь? Я читаю, – подытожил шатен и дальше принялся читать: <Но Наденька боится. Все пространство от её маленьких калош до конца ледяной горы кажется ей страшной, неизмеримо глубокой пропастью. У неё замирает дух и прерывается дыхание, когда она глядит вниз, когда я только предлагаю сесть в санки, но что же будет, если она рискнёт полететь в пропасть! Она умрёт, сойдёт с ума. – Умоляю вас! – говорю я. – Не надо бояться! Поймите же, это малодушие, трусость! Наденька, наконец, уступает, и я по лицу вижу, что она уступает с опасностью для жизни. Я сажаю её, бледную, дрожащую, в санки, обхватываю рукой и вместе с нею низвергаюсь в бездну.> – А что ты читаешь? – девочка оказывается слишком близко для его личного пространства. Она сидит перед ним, при этом поджав под себя ножки в туфельках и белых носках. Получается так, что передняя часть находится в тени, около ног читателя старой книги, а вторая на солнце. – Книгу, – кратко сказал мальчик, даже можно бросил. – Это я вижу. А какую? – Интересную. – Ну, вот ты бяка! – выдала девочка и скрестила руки на груди. <Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу... Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!> – Че-хо-в. А. Чехов! – читает по слогам блондинка на обложке книги. Мальчик вскидывает бровь и опускает книгу на колени. – Как будто ты что-то о нём знаешь. – Вообще-то, нет... – смущается пятилетняя девочка, но потом резко поправляет чёлку без помощи рук, девочка просто трясёт головой, – зато ты ничего не знаешь обо мне! - Чья бы корова мычала, – и мальчик обратно углубился в чтение. <— Я люблю вас, Надя! — говорю я вполголоса. Санки начинают бежать всё тише и тише, рев ветра и жужжанье полозьев не так уже страшны, дыхание перестает замирать, и мы наконец внизу. Наденька ни жива ни мертва. Она бледна, едва дышит... Я помогаю ей подняться. — Ни за что в другой раз не поеду, — говорит она, глядя на меня широкими, полными ужаса глазами. — Ни за что на свете! Я едва не умерла! Немного погодя она приходит в себя и уже вопросительно заглядывает мне в глаза: я ли сказал те четыре слова, или же они только послышались ей в шуме вихря? А я стою возле нее, курю и внимательно рассматриваю свою перчатку.> – А ты что, коров боишься? – вдруг спрашивает блондинка, тряся его за коленку. – Почему ты так решила? – Ну, твоя фраза говорит об этом,- девочка посмотрела на его лицо, на котором читался немой вопрос "Это откуда ты взяла?", но блондинка воспринимает это за другое – значит, всё-таки боишься! Боишься! Боишься! – Не боюсь! И вообще, ты говоришь какую-то белиберду! – и мальчик, который якобы боится коров, углубился в мир Чехова. <Она берет меня под руку, и мы долго гуляем около горы. Загадка, видимо, не дает ей покою. Были сказаны те слова или нет? Да или нет? Да или нет? Это вопрос самолюбия, чести, жизни, счастья, вопрос очень важный, самый важный на свете. Наденька нетерпеливо, грустно, проникающим взором заглядывает мне в лицо, отвечает невпопад, ждет, не заговорю ли я. О, какая игра на этом милом лице, какая игра! Я вижу, она борется с собой, ей нужно что-то сказать, о чем-то спросить, но она не находит слов, ей неловко, страшно, мешает радость... — Знаете что? — говорит она, не глядя на меня. — Что? — спрашиваю я.> – Эй... <— Что? — спрашиваю я.> – Эй, пссс! <— Давайте еще раз... прокатим. Мы взбираемся по лестнице на гору. Опять я сажаю бледную, дрожащую Наденьку в санки, опять мы летим в страшную пропасть, опять ревет ветер и жужжат полозья, и опять при самом сильном и шумном разлете санок я говорю вполголоса. — Я ...> – Псс... – Да, что! – выкрикнул мальчик и чуть не воспылал от гнева. – Отдай! – весело крикнула малышка и отобрала книжку. – Эй, дай сюда! – кричал шатен.       Девочка с высоким хвостом бегала по полю с книгой в руках, а мальчик пытался её отчаянно догнать. Ветер поднялся на полянке, и играл со всем, чем только можно. Белое платьице – так прозвал её мальчик, бегала по полю и звонко смеялась. Она смеялась так, что можно было понять, что это искреннее. Хотя эта девчушка никогда не была фальшивкой. Это маленькое создание было настолько милым, что только камень не улыбнётся ей, но похоже, что шатен был камнем, потому что он не разу ей ни улыбнулся, а лишь один раз ухмыльнулся. – Теперь, я буду называть тебя "Бояльшик коров"!       Эта девчушка никогда не была злая и никогда не смеялась над кем-то, хоть сейчас она делала тоже самое. Но это было любя, и блонди не хотела его обидеть. Вдруг голос матери позвал девочку на обед, та лишь обрадовалась и побежала к маме. – Смотри, смотри! – кричала и прыгала блонди. – Оу, Чехов, да, замечательный автор. Где ты это взяла, солнышко? – ласково спрашивает женщина и теребит дочку по макушке. – Это... моё – задыхаясь и хватаясь за живот, проговаривает мальчик. – О, тогда держи. Ладно, нам пора, – мать девочки протягивает ему книгу и берёт за руку блонди.       Мальчик крепко сжимает книгу и, отвернувшись, шагает обратно к дереву. Эта бестактная девочка помешала его чтению. Он уже её недолюбливает, хоть и не знает имени. – Эй! – мальчик оборачивается на зов, – пока, "Бояльшик коров!"       "Бояльшик" нервно качает головой, она предоставила ему хлопот. На таком месте прервала! Мальчик сел под дуб и принялся за чтение. Так, где там он остановился? <Опять я сажаю бледную, дрожащую Наденьку в санки, опять мы летим в страшную пропасть, опять ревет ветер и жужжат полозья, и опять при самом сильном и шумном разлете санок я говорю вполголоса. — Я люблю вас, Наденька! Когда санки останавливаются, Наденька окидывает взглядом гору, по которой мы только что катили, потом долго всматривается в мое лицо, вслушивается в мой голос, равнодушный и бесстрастный, и вся, вся, даже муфта и башлык ее, вся ее фигурка выражают крайнее недоумение. И на лице у нее написано: «В чем же дело? Кто произнес те слова? Он, или мне только послышалось?» Эта неизвестность беспокоит ее, выводит из терпения. Бедная девочка не отвечает на вопросы, хмурится, готова заплакать. — Не пойти ли нам домой? — спрашиваю я. — А мне... мне нравится это катанье, — говорит она, краснея. — Не проехаться ли нам еще раз?>       Фу, сопливая романтика. Мальчик не любит такое, хотя его сестра и говорила, что равнодушна к этому жанру, но фильм она не переключала, хоть и сидела с каменным лицом. Брат никогда не понимал всю эту нежность, только об одном упоминании уже идут мурашки.

***

Эта девочка, почему то, надолго засела в его памяти. Каждый раз, когда он приходил сюда, каждый год, когда он приезжал в Гравити Фолз, каждый раз он ждал, что кто-то выхватит у него книгу и побежит по полю, а он будет усердно кричать и пытаться отобрать. Но за несколько лет такого не было. Между тем на поляне появилось маленькое озерцо.       И вот, шатену уже точно не пять, а где-то семнадцать, и он идёт опять на ту поляну. Не дождавшись, мальчик, да какой там мальчик, парень! Парень не утерпел, и открыл книгу ещё у дома. Сколько лет прошло, а он решил опять почитать Чехова, да и рассказ тот же. Шатен прошёл несколько метров и споткнулся об камень. Зачитался! Он потёр ушибленную коленку. А книга? Где она? Вдруг перед его лицом предстали ноги в белых балетках. Парень поднялся и увидел девушку. Она была одета в джинсы, чёрную кожаную куртку и была туника, белая туника, она была похоже на то белое платьице. Длинные золотые волосы касались до поясницы, может даже чуть ниже и та самая густая чёлка. Теперь она была ниже его. Девушка посмотрела на него и представила книгу рядом с щекой, а другая поставлена в бок. – Не это ли ты ищешь... – спросила она тем самым, но чуть-чуть изменившимся голосом – "Бояльшик коров"...       Он ей улыбнулся, и они отправились на поляну, и теперь ему всё равно узнает ли она, что его зовут Диппер Пайнс.