Junk

Жителям провинциальных городишек налепленных в своё время по всем штатам Америки наверняка знакома эта умиротворяющая атмосфера вечера в будний день. Когда работяги возвращаются усталые домой, а там уже готов ужин, можно, наконец, позволить себе расслабиться, выпить перед телевизором баночку пива и посмотреть бейсбольный матч по телеку. Детишки, прилежно расправились с домашней работой и, раскрасневшись от гордости, суют папе с мамой дневник с очередной пятёркой. Все смеются, все счастливы. Настоящая идиллия не иначе. И наш Южный парк был один из таких городишек. Наверно. Не знаю. Я никогда не сидел по вечерам за дружным семейным столом, и уж точно не радовал родителей пятёрками в своём дневнике. Сегодня был как раз один из таких «чудесных» вечеров, однако совсем не таких расчудесных для меня. Вечер был, пожалуй, моим самым ненавистным временем суток. Причина проста – приходится тащиться домой. Я потерянно брёл по тротуару, пиная перед собой какую-то жестянку, та весьма звучно брякалась о мусорные баки и пожарные гидранты. К середине моего пути мне даже удалось разбить подвернувшимся булыжником чьё-то окно. Вечерняя идиллия как обычно нарушена Кенни МакКормиком, я был горд как индюк. Такие маленькие радости от вечернего вандализма я старался устраивать как можно чаще, однако хорошее настроение как рукой снимало, едва я оказывался на родной улице. Дойдя до своего дома, я остановился за мусорными баками, достал из кармана парки потрёпанную пачку сигарет, затянулся. Я любил стоять вот так, выдыхая сизый дым в густо-чёрное небо. Старался отключится, старался не думать о том что ждёт меня дома сегодня. Наконец докурив третью сигарету, я выбросил бычок в грязный придорожный снег и направился к дому. Тусклая лампочка, одиноко свисающая с облупленного потолка, голые стены, свежая блевотина в углу и вопли пьяного отца, доносившиеся с кухни. «Добро пожаловать домой Кенни» - зачем-то сказал я самому себе. Знакомый с детства запах кошачьей мочи, перегара и сырости, тут же ударил в ноздри. Наверное, так пахла бедность. Стараясь не наделать шуму, я спешно направился к себе в комнату. Как только захлопнулась дверь, почувствовал облегчение, значит, сегодня никто не будет швырять в меня пустые бутылки, подумал я. Выкинув за диван поздравительную открытку, которой щедро одарили меня одноклассники, не раздеваясь, взгромоздился на потрепанную временем софу. Почему этим дебилам не пришла в голову мысль, что можно подарить на день рождение порнушку или на худой конец банку тушенки, нет, они упорно снабжают меня этой макулатурой. От мыслей о тушенке желудок жалобно заурчал. Четырнадцатый по счёту день рождения ничем не отличался от предыдущих тринадцати, и если бы Гаррисон не обнаружил три дня назад в журнале напротив даты 22 марта имя Кеннет МакКормик, я не получил бы даже этой вшивой открытки. Впрочем, этот праздник был одной из тех вещей, которые волновали меня меньше всего в этой жизни, я бы и сам забыл о нем. На следующее утро меня разбудил настойчивый стук в окно. Грязно выругавшись при виде довольной морды Баттерса, я неохотно открыл одну створку. - Что ты тут забыл Стотч? Его, к сожалению ни капли не задело моё более чем холодное приветствие. - Кенни, а у меня кое-что есть – его детское личико прямо светилось самодовольством, - тебе это явно понравится. И чему это он так бурно радуется, да ещё и в такую рань. Я присмотрелся к Баттерсу повнимательнее, точно как я сразу не заметил.. - Да ты под кайфом Стотч. Где взял? - Я тебя отведу, у нас мнооого есть, бабушке Энди доктор прописал всякого разного, а она умерла вчера. Теперь у нас столько колес, сколько захочешь – выпалил Баттерс на одном дыхании. Конечно, меня заинтересовало его предложение, да я уже сто лет колёс не видел. А маленьким мальчикам лекарства в аптеках без рецепта продавать запретили. Я спешно вылез через оконный проём на улицу. Этот мелкий гад попытался, как обычно схватить меня за руку. Но я ловко стряхнул его с себя и припустил в сторону складов, стараясь не обращать внимания на обиженного Баттерса. А он, несмотря на полную потерю координации, ухитрялся не отставать. Какой же он все-таки был настырный этот Баттерс, ещё с тех пор как мы поссорились со Стеном и Кайлом, он вечно таскался за мной. Смирился даже с ролью верной зверюшки Картмана, только бы влиться в нашу компанию. К сожалению, ему это удалось, если что Баттерс всегда был на подхвате. Жиртрест, судя по всему, наслаждался положением «хозяина», однако меня этот недоносок раздражал с каждым днём всё больше. Наконец показалось первое складское помещение. Мы почти пришли. В одном из таких заброшенных складов мы с соседскими ребятами и обосновались, натащили туда старой мебели и поставили роскошный кальян купленный Токеном. Мы называли это место просто и без всякой конспирации «штаб». Если и было на земле место, которое я мог бы с уверенностью назвать домом, то это был именно наш штаб. Только тут мы могли отключиться от всего дерьма, которое нас окружало дома и в школе. По началу мы просто курили хэш, но со временем перешли и на ЛСД. Новый наркотик как новый мир, всё новоё: запахи, ощущения, краски, и мы уходили в этот мир всё больше. В штабе сегодня была целая толпа народу. Я невольно заметил, что людей в нашей компании становится всё больше, а места всё меньше. Слегка недовольным взглядом охватил собравшихся. Многие из нашего класса, да что там почти все, только Стена с Кайлом не хватает. Даже Венди – бывшая девушка Стена дни напролёт курила травку и жрала кислоту. Мы с Баттерсом дожидались пока до нас дойдут колёса. Торопиться было некуда, но руки все равно дрожали от нетерпения. Наконец я получил крохотную таблетку в блистере, и тут же заглотил её. Приход не заставил себя долго ждать, мир подернулся, во все стороны стали расходиться разноцветные круги как на мыльных пузырях. Проблемы моментально исчезли, синяя трава под ногами приятно пружинила, а небо над головой казалось самым бездонным небом на свете, огромные корабли отплывали в него. Это были лучшие колёса из всех, что я пробовал, так круто меня ни разу не вставляло. Для меня под ЛСД люди напоминали растения, такие зелёные и с множеством отростков. Вернувшись, домой в тот день, я обнаружил, что мой папа зацвёл. Из головы у него торчал огромный красный цветок, и выглядел отец при этом крайне нелепо. Я засмеялся, просто задыхался от смеха, так еле сдерживая хохот, и дополз до своей комнаты. Спустившись утром на кухню, я увидел, что отец полу лежит на столе в луже собственной крови, а во лбу его такая аккуратненькая дырочка ровно посередине. Мама валялась рядом, она в отличии от папы была жива только пьяная как свинья. Я тогда здорово испугался, побежал к соседям, а те уже вызвали полицию. Как позже выяснилось, папашу замочил его лучший друг, по совместительству собутыльник Винсент Грей, эта тварь убила отца с помошью единственной ценной вещи в нашей помойке – револьвера моего деда. С тех пор в нашем доме никто не кричал, мама вообще ни слова больше не сказала целыми днями она только пила и пила в одиночестве за кухонным столом. А у меня больше не осталось поводов возвращаться в этот гадюшник. Я появлялся дома лишь, когда мне совсем не у кого было ночевать. Чаще всего меня пускал к себе Баттерс или Картман. Так прошла весна. В едком дыму и душных подвалах Южного Парка. Наступили каникулы, каким-то чудом я не остался в восьмом классе на второй год, впрочем, меня школа не заботила совершенно. Как-то вечером, когда мамаша Картмана ушла с очередным сомнительным ухажером в неизвестном направлении, мы заперлись с Эриком в его комнате. Он достал из кармана маленький свёрток с белым порошком, мы в нетерпении высыпали содержимое в ложку, я аккуратно налил воды, чуть-чуть лимонной кислоты, разогрел, и только собирался набрать в шприц получившуюся жидкость, как жиртрест выхватил ложку, грубо отпихнул меня и вогнал весь раствор себе в вену. Пришлось готовить заново. Перед тем как воткнуть иглу под кожу я колебался некоторое время. Я никогда не кололся ещё. Меня трясло, и я долго не мог попасть в вену. Наконец все мои старания увенчались успехом. Героиновый приход был настолько сильным, что сначала я даже вырубился. Я не сидел на героине, я только кололся при случае, да и денег заработанных воровством не хватало даже на одну дозу. Однако в компании меня жалели и иногда мне перепадали остатки чужого порошка. Уже не представляя своей жизни без наркотиков, я каждое утро бегал в штаб как на работу и сидел там до последнего.