A nerd and The most popular guy

Куроко благодарил судьбу, за то, что завтра — выходной. Точнее, за то, что Акаши решил начать свои неприкрытые поползновения за два дня до воскресенья. В принципе, это было единственное, что радовало Куроко. В остальном он тихонько сетовал на жизнь. Он честно отсидел оставшиеся уроки и, прихрамывая, поспешил уйти из школы. Выбежав с ее территории, Тетсуя пошел куда медленнее, разглядывая проходящих мимо людей. Вот миссис Спринг, учительница математики, пошла со своим маленьким сыном на занятия, вот его одноклассник Джо старался утащить забавного пса-лабрадора. Вот раздался громкий, резкий сигнал автомобиля, резанувший по ушам. Куроко нахмурился, оборачиваясь. И тут же еле слышно цокнул языком. Акаши и правда соответствует своему статусу богатого красавчика. Да, утром Куроко уже видел его машину, но не смог разглядеть марку — на это, если честно, ему было плевать, — однако сейчас он понял, на чем катается Сейджуро. Мажорный черный Porsche 911 с не менее мажорным Акаши за рулем, а также приятель-Кагами на втором сидении. Куроко захотелось нецензурно ругнуться, но он просто развернулся и пошел прочь. Может быть, ему тоже хотелось ездить на крутых авто. Однако права были, а машина — нет. Отец обещал помочь с деньгами, но тут неожиданно младшей сестре понадобился новый ноутбук и телефон. Несправедливо. Кстати, о семье и доме. Куроко решительно не хотел возвращаться. И дело даже не в том, что Элис явно пришла раньше и уже успела рассказать матери все сплетни и слухи о ее приемном сыне. Так уж получилось, что Тетсуя потерял родителей, когда ему не было даже года. Мама с папой оставили его и брата бабушке, а сами решили съездить в соседний город. И не вернулись. Три или четыре месяца Тетсуя провел в детдоме, а потом его усыновила бездетная на тот момент чета Куроко. Его одного — брат остался в приюте. Первый год Куроко был любим в новой семье, а затем Кано узнала, что беременна. Счастью пары не было предела, и, конечно, про приемыша они и думать забыли. Кормили, одевали, но больше не любили. Зачем им чужой ребенок, когда есть свой? Спустя столькие годы ничего не изменилось. Тетсуя и Элис выросли, а внимание все так же распределялось в соотношении пятьдесят к одному. И если раньше Куроко пытался быть хорошим сыном, радовать отца и мать прилежным поведением и отличными отметками, то теперь он забил на это, учился только для себя. И жил тоже для себя. Вместе с плохими воспоминаниями пришли и хорошие. Тетсуя снова порадовался тому, что завтра — воскресенье и он наконец уговорил родного брата встретиться. Он нашел Чихиро в сети — чуть ли не случайно, — зная только имя и фамилию, которые были у него при рождении (ведь и брата могли усыновить). Удивительно — и столь же печально, — но Маюзуми остался Маюзуми, жил в том же штате и в том же городе, в котором был приют. Не будь Тетсуя столь удачлив, мог бы наткнуться на абсолютно чужого человека, но судьба смилостивилась над ним, и на вопрос "Ты же сирота?" он получил резкий, но исчерпывающий ответ: "Откуда ты это знаешь? Кто ты, черт подери, такой?". В тот день улыбка — пусть и почти незаметная — не слезала с лица Куроко. Он быстро все объяснил, и, кажется, брат был столь же удивлен, сколько рад. И Тетсуя понимал эту радость как никто другой. Поразительно, но у него с Чихиро было очень много общего. Будто они не были оторваны друг от друга в детстве, будто были родственниками не только кровью, но и душами. Улыбка сменилась странными слезами какого-то детского счастья. Да, Куроко был счастлив. Маюзуми завтра с утра отправится из родного Мэриленда в Северную Каролину, чтобы повидаться с братом, которого не видел ни много ни мало почти шестнадцать лет. Дом семьи Куроко ничем не отличался от многих домов-близнецов, построенных в этом районе. Все как один с кремовой обшивкой, коричневыми крышами, двухэтажные с небольшим чердаком. В гараже было пусто, из чего Тетсуя сделал вывод, что отец еще не вернулся с работы, зато в окнах кухни, которые выходили во внешний двор, можно было различить силуэты матери и сестры. Куроко надеялся войти в дом незамеченным, однако с кухни открывался прекрасный обзор на коридор. Понуро опустив голову, Тетсуя поплелся через длинную подстриженную лужайку, ступая по светло-коричневой плитке, выполненной под камень. Столь же уныло он поднялся по лестнице и ключом открыл входную дверь. У их семьи были японские корни, однако вот уже несколько поколений никто не ездил на историческую родину. Если честно, то Тетсуе это было интересно, и он собирался, когда подрастет, съездить в Японию. Язык он учил уже второй год. Странно, но родители, не особо беспокоящиеся о своих корнях, все же доставали этим сестру. — Арису, дорогая, — Кано игнорировала просьбы дочери не называть ее именем с японским звучанием. Элис куксилась каждый день, услышав его. — Там папа или Тетсуя? — Тетсуя, — ответила она, глядя в сторону сводного брата с неподдельным интересом. — Арису рассказала мне, что у тебя что-то в школе случилось, — начала прямо Кано. — Не поделишься? — Я бы хотел переодеться, — скупо ответил Куроко. — Знаю я тебя. Запрешься у себя в комнате и больше не выйдешь, — мать строго пригрозила лопаткой, испачканной в масле со сковороды. Она готовила обед. — Ладно, — нехотя согласился Тетсуя, кидая свой рюкзак в прихожей, и пошел в кухню. — Я подрался. — Подрался? Да не было там драки, мам! Он просто взял и дал затрещину Акаши. Помнишь, я тебе рассказывала про него? Ну, парень такой крутой у нас есть, — Элис влюбленно вздохнула, а Куроко всего перекрутило. Крутой. — Это у которого отец-миллиардер? — Кано хохотнула. — Хорошего себе соперника выбрал, Тетсуя. В суд за тебя не пойдем. Куроко нахмурился, вперив взгляд в свои ноги. Акаши доставляет столько проблем. За что это ему? Родители и так его не любят, а тут еще и это. — Девочки говорят, что Акаши чуть ли не бегает за Тетсуей. Ну скажи же, смешно! Зачем ему за нашим нёрдом охотиться? — Элис притворно улыбнулась. У Куроко задрожали губы. — Тетсуя, не волнуйся, скоро ты ему надоешь. И ты снова станешь никому не нужен. — Арису, что за манеры! Прекрати его доводить. — Разве я не права? — Права-права, — вместо матери согласился Куроко, переводя взгляд на сестру. Видимо, вид у него был достаточно жалкий, чтобы Элис непонимающе вскинула брови. — Знаешь, я бы с радостью послал его. К сожалению, до него все никак не дойдет. Видимо, тугодум этот ваш крутой парень. — Да как ты вообще смеешь! Где ты и где он! — Мне плевать, — Куроко развернулся и, подхватив рюкзак, пошел в сторону лестницы. Раздался его быстрый топот. Колено с каждой пройденной ступенькой болело все сильнее, но куда больше болело у Куроко внутри. Он как никогда ясно осознал, что никому не нужен. *** Куроко пришел за несколько минут до назначенного времени. В кафе было много свободных мест, играла приглушенная спокойная музыка, интерьер был достаточно привлекательным и совсем не броским: деревянная обшивка на стенах, темный кафельный пол, уютные диванчики кофейного оттенка и забавные зеленые растения в белых цилиндрических горшках. Тетсуя уселся в углу зала, и к нему почти тут же подошла официантка, вручая меню. Парень благодарно кивнул, беря сшитые вместе заламинированные листы. Куроко изучал ассортимент, пальцами скользя по гладкой поверхности, а где-то глубоко-глубоко внутри себя волновался, и от этого крутило живот. Тетсуя был уверен, что пришел вовремя, знал, что нашел именно то кафе, о котором говорил брат, но он сомневался в реакции Чихиро. Что если он не оправдает ожиданий Маюзуми? Дверь в кафе открылась со звоном колокольчика, и Куроко обернулся на тонкий звук. На пороге стоял внешне едва ли старше Куроко невысокий — но точно выше Тетсуи — юноша, худой, но атлетично сложенный, в черной толстовке и светло-голубых джинсах. У него были темно-пепельные непослушные волосы, а челка — длиннее бровей и почти занавешивала глаза. Тетсуя замер и почему-то задышал тише. К Маюзуми — а Куроко не сомневался, что это был он — подбежала официантка и предложила сесть около окна. Парень мотнул головой и начал что-то тихо ей втолковывать, потом замахал руками, жестами объясняя сказанное, а в конце рукой отметил в воздухе высоту, примерно равную росту Куроко. Официантка выглядела смущенной и растерянной. Тетсуя поднялся со своего стула, отложив меню на стол, шустрым шагом добрался до входа в кафе и осторожно похлопал брата по плечу. Тот обернулся и широко распахнул серые глаза. — Тетсуя? — Привет, Чихиро, — Куроко улыбнулся уголками губ. После пришла очередь Тетсуи удивляться. Маюзуми внезапно развернулся к нему и, слегка наклонившись, крепко обнял, прижимая младшего брата к себе. Куроко с секунду стоял пораженный, а потом закинул тонкие руки на спину Чихиро, обнимая в ответ. От брата приятно пахло какой-то туалетной водой с легкой примесью запаха пыли и дерева. От одежды слабо несло сигаретами, и Тетсуя невольно наморщил чувствительный к запахам нос. — Ты бы знал, как я рад тебя видеть, — проговорил Куроко. — А… ну, да, я тоже, — буркнул Маюзуми, отстраняясь. На его щеках появился легкий румянец. Будто он смутился собственного порыва. — Пойдем, — пригласил его Тетсуя, направляясь в сторону своего столика. Куроко примостился на свое прежнее место, нетерпеливо ерзая задницей по диванчику, Чихиро сел на стул напротив, закинув перед этим свою сумку под стол. Они молчали, тупо уставившись друг на друга, жадно рассматривая, выискивая сходства и различия друг в друге. Тетсуя заметил, что у брата такой же прямой, аккуратный нос, как и у него самого, но губы куда тоньше и бледнее. В отличие от Куроко, у Маюзуми не было по-детски пухловатых щек и чуть оттопыренных круглых ушей; у него были ясно очерченные высокие скулы и глубоко-серые глаза, в которых, кажется не было ни единого блика. Неожиданно Куроко захотелось не только посмотреть, но и коснуться давно потерянного родственника, чтобы убедиться, что он правда сидит здесь, и у Тетсуи нет глюков от того, что он принял слишком много обезболивающего. Вытянув руку, он коснулся кончиками пальцев щеки Чихиро, получив за это недоуменный взгляд и слегка нахмуренные брови. Куроко отдернул руку. — Прости. — Да нет, все в порядке. Просто это было неожиданно. — Не менее неожиданно, чем твои объятия, — Тетсуя улыбнулся, а потом как-то замялся, отводя глаза и нервозно стуча пальцами по коленке. Он не знал, о чем говорить, поэтому спросил то, что первое пришло в голову: — Чихиро, ты куришь? — Нет, это не я. Сосед по комнате. — Ты все еще живешь в приюте? — осторожно поинтересовался Куроко. — Нет, дуралей, я давно уже там не живу. В общежитии при колледже. — Понятно, — Тетсуя зачем-то кивнул. — А я все еще в школе учусь. — Ну, это и так понятно. Я все еще помню, что ты младше меня. — Угу, — Куроко понурился. — Не кисни, я не хотел тебя обидеть. Просто, — Маюзуми потер шею, — я не такой уж и коммуникабельный человек. Не знаю, о чем мне с тобой говорить. Не потому, что я не хочу. Я правда не знаю. — Я тоже не особо общительный, — сказал Тетсуя и снова забегал взглядом по кафе. — Слушай, а давай что-нибудь закажем. Нехорошо сидеть в кафе и ничего не брать. — Да, почему бы и нет, — Чихиро согласно пожал плечами и подозвал официантку. Сделав заказ, они принялись ждать, изредка переговариваясь, узнавая что-то новое друг о друге. Да, в интернете они общались, но это другое. Куроко не мог насмотреться на брата и все еще исподтишка разглядывал его, внимательно слушал, впитывая в себя, словно губка, каждое его слово, движение, жест. Он изголодался по людям, которым он хоть немного нужен. В груди было как-то по-особенному тепло. Когда принесли напитки, атмосфера стала еще приятнее. Парни начали спорить, что лучше: чай или кофе. Куроко твердо стоял на том, что кофе вкуснее, а Маюзуми кривил губы и говорил, что это слишком горький напиток. Он шутливо хмурился и вредничал. Куроко было непривычно вот так с кем-то общаться. Просто сидеть в кафе и разговаривать, разговаривать, разговаривать. Как будто в мире больше ничего другого не было. Только он, старший брат и вкусный кофе с мягкими маршмеллоу в светло-коричневой пене. В итоге Куроко и Маюзуми сошлись на том, что лучше всего горячий шоколад с зефиром. Просидев в кафе около двух часов, они решили пройтись по городу, хотя могли расстаться. Но ни одному не хотелось отпускать другого. *** Съездив за кроссовками, которые внезапно понадобились Кагами, Акаши поехал домой, надеясь, что успеет вернуться раньше, чем мачеха вернется с шейпинга. От одной мысли о Шерон кипела кровь, и Сейджуро сжал сильные пальцы на руле, вдавливая педаль газа в пол. Благо, дороги в этом районе были относительно пустые, а полицейские и не подумали ставить свои посты где-то поблизости. Мотор дорогой машины гудел, как довольный хищник, что немного расслабляло, но не настолько, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. В голове было полно самых разных мыслей, и примерно шестьдесят процентов из них были об одной маленькой светловолосой язве. Например, где и как Куроко получил свою травму? Почему Тетсуя так отрицательно относится к нему? Что он делает сейчас? Миллионы "что" и "почему" крутились в черепушке, не давая спокойно вести машину. К счастью, не так далеко виднелся дом с хорошо знакомым высоким забором. Заехав на участок и припарковав машину в гараже, Акаши недовольно цыкнул: Хонда мачехи стояла на своем месте. — Твою мать, — ругнулся он, вылезая из машины. Шерон была самой настоящей головной болью для Сейджуро. Эта женщина ничего не хотела, ни к чему не стремилась. У нее было ноль амбиций. Акаши не понимал, что его такой гордый и придирчивый отец мог в ней найти. Точнее, понимал он прекрасно, но представлять отца в роли "папеньки", выбравшего себе вторую жену только за то, что она умеет подвиливать и отсасывать, решительно не хотелось. Мачеха занималась только тем, что ездила по магазинам и в салоны красоты с подругами, бесцельно бродила по особняку, валялась в шезлонге около бассейна и выносила Акаши мозг. И ладно бы Шерон просто делала дебильные замечания, которыми грешат все родители, или постоянно интересовалась тем, не завел ли он себе подружку и не нужна ли ему с ней помощь. Но ее интерес был совершенно другого рода, и Сейджуро все еще лелеял надежду, что отец одумается и прогонит Шерон из дома. Мачеха ждала его на кухне в одном шелковом халатике, едва прикрывающем задницу. — Здравствуй, Сей. — Здравствуй, — откликнулся он, предпочитая придерживаться определенного нейтралитета. Возможно, когда она поймет, что не интересна ему, то отстанет. Акаши открыл холодильник, доставая оттуда апельсиновый сок и отпивая прямо из горла, а потом ставя его обратно. — Как в школе? — поинтересовалась Шерон, подходя непозволительно близко со спины и кладя тонкие руки на его плечи. — Как обычно, — скупо ответил Акаши. Не выдержав, он передернул плечами, скидывая чужие ладони, и обернулся: — Иди оденься, смотреть противно. — Ох, не все ли парни в твоем возрасте мечтают о красивой девушке, ждущей их дома? — Удивлю тебя. Не все, — Сейджуро широким шагом ушел с кухни и направился к себе. Шерон громко цокнула языком. В так называемых "продвинутых" классах было больше уроков, а задавали так, что хоть вешайся. Однако была возможность спокойно выбирать предметы и забивать на большинство из тех, что остались. Пока в отстающих классах несчастные подростки посещали все уроки по расписанию, составленному учителями, и страдали на физике, алгебре и прочих предметах, все остальные счастливчики набирали предметы сами. Сейджуро помимо основных предметов готовился к поступлению в экономический колледж, а также изучал иностранные языки, с которыми у него никогда не было никаких проблем. По сути, проблем не было с учебой в принципе. Домашнее задание не было сложным — оно было нудным до безобразия. Но даже такая нудятина заслуживала внимания, и Акаши исправно ее выполнял. Расправившись с последней задачей по экономике, он кинул взгляд на часы. Было не так уж поздно, а на улице еще сносно припекало. Из-за собрания в школе тренировку отменили, поэтому Акаши остался без нормальной ежедневной физической нагрузки. За окном заманчиво переливалась в лучах заходящего солнца вода в бассейне. Захлопнув толстенную тетрадь с домашкой, Акаши поплелся к шкафу, чтобы переодеться. Пока Акаши немного вяло разминался, из дома выпорхнула Шерон и уселась за барную стойку, без всякого зазрения совести разглядывая пасынка. Внимание женщины было противно, а ее пристальный взгляд будто обжигал и давил в спину. Это тебе не девушки из группы поддержки, смотрящие в твою сторону смущенно и искоса. Шерон была уверенна в своей сексуальности и привлекательности, и это бесило. Бесило, потому что Акаши так совсем не считал. Его отвращало ее лицо, ее фигура и ее голос. Такое ощущение, что она была сиреной, и только Сейджуро видел ее истинное, чудовищное, обличие. Слегка разбежавшись, он прыгнул в воду, спасая себя от взгляда мачехи. Вода была приятно прохладной, под водой было спокойно, и если бы можно было остаться здесь, в полной тишине и изоляции, в мире причудливых линий и отблесков, Акаши бы остался. Отрастил бы себе жабры и жил в воде. Это было бы просто чудесно, но, к сожалению, невозможно. Кислород в легких не скоро, но закончился, и, оттолкнувшись ото дна, Сейджуро всплыл на поверхность, жадно глотая воздух. Челка прилипла, мешая открывать глаза, но он не был против. Вдохнув глубже, он снова ушел под воду. Спасался. Там, на дне, думается легче и проще. Вода податлива и приятная к коже, но может накрыть с головой, ударить о стены и утянуть на дно, убивая. Акаши не поражался своим странным мыслям. И ассоциациям. Потому что Куроко был похож на воду. Осталось только понять, почему он волнуется, почему хочет уничтожить. Тетсуя был не прозрачным бассейном и даже не беспокойным морем. Скорее, омутом. Темным, теплым, с кучей демонов там, на дне. И Акаши хотел туда, к этим чертям. При мыслях о Тетсуе, о его голосе, о его тонких пальцах и узких ладонях, о его привычке поправлять очки, касаясь дужки, и о его завораживающе насыщенных голубых глазах где-то в глубине души Акаши, довольно аскетичной на чувства, просыпалось то самое невыразимое, толкающее его на странные вещи, приставания и непонятные порывы. У Сейджуро впервые что-то выходило плохо. Забавно, но когда Куроко был рядом, когда Акаши видел его вживую, в сердце пылало не так ярко, как от воспоминаний. Действия, фразы да даже сегодняшняя пощечина были какими-то удивительно милыми. Стоило пережить все снова, прикрыв глаза и абстрагировавшись от остального мира. Характер Куроко завораживал, а своей непокорностью он будто приклеил душу Акаши к себе и не отпускал, даже если не хотел этого. Иногда Сейджуро даже пугала собственная реакция на одно только имя. Тетсуя. Как будто перекатывалось на языке, хотелось говорить его тягуче медленно. В очередной раз вынырнув из воды, Акаши потряс головой, пытаясь избавиться от своих нелепых мыслей. Он не думал, что увлечение, еще недавно казавшееся мимолетным, так сильно его захватит, буквально поглотит. Нет, Акаши нормально ел и спал, в животе никаких насекомых не наблюдалось. Зато душа тлела к вредному мальчишке, и сердце делало чертовы кульбиты при одном только виде голубых глаз, спрятанных за толстыми стеклами очков. Воздух становился ощутимо холоднее воды, и Акаши поплыл к лестнице, намереваясь вылезти и успеть немного погреться на солнце. Но стоило ему схватиться за поручни, как над ним нависла ненавистная женщина, склонившаяся так, что ее грудь чуть не вываливалась из черного лифчика купальника. Сейджуро цыкнул и, оттолкнувшись от ступеней, отплыл, чтобы вылезти на бортик, без труда подтянувшись на руках. Разбрызгивая воду, стекающую с тела, он спешно добрался до шезлонга, на который прежде кинул полотенце, и принялся вытираться. Полеживания на солнце отменяются. — Это было грубо, — сообщила ему Шерон. — Мне противно смотреть на тебя, — не выдержал Акаши. — Ты выглядишь как шлюха. — Полегче с выражениями, сынок, — она откинула вьющиеся — от долгих процедур в парикмахерской — черные волосы за спину. — Чтобы покрыть твою дерзость, скажу, что ты ведешь себя даже не как монах, а как самый настоящий импотент. — Я сильно огорчу тебя, если скажу, что я гей? — Сейджуро сдернул с волос полотенце и раздраженно уставился на мачеху сверху вниз — она была куда ниже, — еле сдерживая позыв ударить ее, не обращая внимания на то, что она, вроде бы, его мачеха. Или хотя бы толкнуть в бассейн, чтобы она шлепнулась об воду. — Дорогой, у тебя просто хорошей женщины не было. Гомосексуализм — это просто отговорка для неудачников. — Мне не нужна "хорошая женщина", Шерон. И уж тем более не ты. — Прости? — Не собираюсь спать со шлюхой своего отца. Отстань от меня. Акаши знал, до какого состояния доводит людей его взгляд. Он понятия не имел, каким образом ему удавалось, но те почти вздрагивали, стоило Сейджуро выйти из себя и просто смотреть на возмутителей своего душевного равновесия. Кагами как-то сказал, что он Сатана во плоти, а его гетерохромные глаза с вытянутыми по вертикали зрачками только тому подтверждение. Шерон беспокойно передернула острыми плечами, и Акаши, криво усмехнувшись, развернулся и ушел. Внутри кипела злость.