Любовь и смерть

       Любовь и смерть ходят рядом.        Она никогда не понимала этого выражения. Смерти в ее жизни было слишком много, можно даже сказать, чересчур много. Она преследовала ее повсюду. Нет, Ами не была убийцей и никогда не видела больших катастроф, не работала в похоронном бюро, не искала трупы по всему городу, но она видела смерть каждый день.        Ами была врачом. Сложно сказать, хорошим или плохим, да и применимы ли такие понятия к врачам? Но Ами очень старалась: она воевала со смертью что есть сил, она хотела остановить ее, но смерть побеждала всегда. Она забирала маленьких детей и старух, молодых женщин и зрелых мужчин. Бизнесменов, политиков, бомжей - смерть забирала всех. И Ами ни разу не видела любви возле нее. Как вообще может существовать любовь, если где-то рядом стоит женщина с косой и ждет своего часа? К чему чувства? К чему вообще вся эта проклятая жизнь, если есть смерть?        Это было тяжело.        Врачам всю жизнь тяжело – с самого начала обучения, когда приходится просиживать за учебниками ночи напролет, и до самого конца жизни. День за днем все хуже и хуже. Страшные химические формулы чередуются с гнилым запахом разлагающихся трупов, сотни заученных наизусть лекарств - с органами в формалине. А потом – пациенты. Добрые и злые, полные надежды и отчаявшиеся. У каждого своя история, своя жизнь, своя болезнь. И только одно общее – желание жить. Желание, спрятанное в самой глубине души каждого живого существа – выжить любой ценой, несмотря на то, что женщина в черном плаще уже пришла за ними и стоит у изголовья.        В первые разы Ами всегда плакала, когда они умирали. А потом перестала.        Смирилась с тем, что ей не под силу победить смерть.        Противный стук настенных часов не давал спать. Казалось, будто тяжелые капли воды падали на самую макушку головы с коротко стрижеными волосами. Ами вздыхала, переворачивалась и снова пыталась заснуть, но сон не шел. Запах спирта и хлорки въедался в кожу, витал в воздухе ординаторской, лежал на страницах книг. За окном было абсолютно темно, пора бы и ей уже успокоиться, но нет, сон не шел.        Ами поднялась со стула и вышла в коридор. Противный свет белых ламп на миг ослепил ее. Здесь было пусто – все пациенты спали. Она прошла дальше, стук каблуков отбивался от стен и возвращался обратно.        Палата номер один – два человека. Вторая палата – один, смертник, ему недолго осталось. Вот третья палата – еще два человека. Но нет, не то. Не туда она идет. Она идет дальше – к девятой палате. К палате, где лежит тот странный юноша, что не дает ей покоя.        Деревянная дверь с девяткой тихо скрипнула. Он сидел на подоконнике и смотрел на Луну.        - Ами, это ты? – прошептал юноша и даже не обернулся. Конечно же, она, кто еще.        Ами подошла к окну и попыталась заглянуть в его лицо. Рыжие волосы закрывали практически все лицо, кроме носа. Он опустил голову, будто прячась от нежданной гостьи, а потом и совсем отвернулся.        - Что случилось?        - Ничего. Ами, когда придет Жадеит?        - Утром. У него завтра смена. Я могу тебе чем-то помочь?        Он резко вскочил, закатал рукава и показал свои белые предплечья.        - Ами, я не могу больше. У меня все тело ноет, просто ноет. Я не знаю, что с этим делать. Я не могу терпеть – у меня голова гудит. Ами, я очень тебя прошу – дай мне обезболивающее. Ами, я не хочу мучиться.        Он всхлипнул, закрыл лицо ладонями и начал скулить.        Цоизит, 20 лет. Синдром приобретенного иммунодефицита.        Он знал, что Ами всегда поддается на эти уговоры. Она знала, что нельзя давать ему столько таблеток, что он привык уже к ним, но все равно ничего не могла с этим поделать. Он страдал – у него болели суставы, опухли лифмоузлы, а на кистях и стопах появились синюшно-красные пятна – подарок от саркомы Капоши. У него были красивые зеленые глаза и длинные рыжие волосы. Когда-то у него была молочного оттенка кожа и красивая улыбка.        Сейчас же цвет кожи и не определить, волосы начали выпадать, а глаза покраснели и опухли. Он был все еще красив, но уже обречен. Ами знала это. Цоизит знал это. Не верил в его смерть только Жадеит.        Противный стук настенных часов все еще не давал сомкнуть глаз. Да уже и не надо было – за окном рассвело. Ночное дежурство вот-вот должно было подойти к концу, она уже собрала вещи и ждала выхода, когда дверь распахнулась и в комнату влетел бодрый и свежий Жадеит. Он широко улыбнулся и быстро расстегнул свое легкое пальто, кивая в знак приветствия. Ами, заметив его, кивнула в ответ. Ночное происшествие никак не выходило из головы.        - Ты совсем не спала сегодня? – спросил Жадеит, наливая в электрочайник воды.        - Нет, немного поспала.        - Ночью ничего не случилось?        - Вроде нет. Все было в порядке.        - Да ладно. Как там Цоизит?        Ами потупила взор.        - Опять принесла ему таблетки? Ами, он тобой манипулирует!        - У него болят суставы. Ему же больно!        - Ты – врач, мне ли тебе объяснять, почему больному СПИДом нельзя давать анальгетики? Ами, у него иммунная система не работает, а ты подсовываешь пачки обезболивающего, которое и нормальным-то людям давать надо осторожно. Ты в своем уме?        - Но он плачет! Я не могу... Я просто не могу на это смотреть!        - Так не смотри, зачем тогда шляешься возле его палаты?        - Я совершаю обход.        - И убиваешь моих пациентов.        - Я не убиваю его! Я помогаю ему.        - Помогаю ему я. А ты идешь на поводу у его желаний. Ты видишь, к чему привела его такая стратегия?        - Он все равно умрет. А я не хочу, чтоб он мучился.        - Тогда не мучай его. Он мой пациент, а не твой. Занимайся своими – облегчай им страдания, качай анальгетиками, да что хочешь делай! А этого я вытащу сам!        Жадеит опять сорвался на крик – в последнее время это происходило слишком часто – Ами боялась себе даже вообразить, что могло вывести из себя настолько спокойного человека. Нет, она подозревала, но все равно представить было страшно.        - Вам нужно успокоиться, доктор. Присядьте, я заварю вам чай.        Он молча кивнул и сел. В его глазах горело неизвестно откуда взявшееся бешенство, с которым он никак не мог справиться. День ото дня он становился все менее и менее сдержанным, будто кто-то пилил его все сильнее и сильнее.        - Опять что-то не поделили? – прошептала Ами, наливая кипяток в кружку.        - Почему же, мы хорошо живем.        - Это не мое дело, но...        - Да, ты права. Не твое.        Не ее дело. Это действительно было не ее дело.        Цоизита привезли сюда два или три месяца назад – точной даты она не помнила. Но где-то в регистратуре была запись. Ами была шокирована, когда увидела его – Цоизит лежал без сознания, очень плохо дышал и вообще выглядел слабым и истощенным.        Жадеит не отходил от него ни на шаг в те первые несколько дней: вкалывал какие-то неизвестные ей лекарства и лично приносил еду. Как оказалось потом – просто захотел испробовать свою новую методику.        Ами занималась своими пациентами. Она не знала, что у Цоизита СПИД.        Она узнала это случайно, когда увидела, что Жадеит достал свои старые работы и начал что-то рьяно в них искать. Он работал над этим всю жизнь, очень много, начиная с первых маленьких проектов в школе и заканчивая своей диссертацией.        У Жадеита была мечта – он хотел победить СПИД.        Неизвестно, что именно натолкнуло его на это. Возможно, это была смерть кого-то близкого, возможно – желание славы и признания. Чужая душа всегда потемки, его – тоже. Ами могла только лишь наблюдать, как окрыленный своей светлой мечтой Жадеит отчаянно работает над этой проблемой, не вставая из-за стола и вообще не отвлекаясь ни на что.        Он был счастлив на работе. Только на работе, пожалуй, и был. Ами знала, что он женат, даже видела его жену пару раз. Но она могла поклясться, что он несчастен дома, ведь слишком злым приходил он на смену и слишком довольным уходил с работы. Работа приносила ему удовольствие, судя по всему, ни с чем не сравнимое. Он шел к своей любимой цели, шел уверенно и быстро, и Ами могла поклясться, что когда-нибудь он сможет найти лекарство от страшной болезни. Только он и сможет – так сильно влюбленный в медицину, так сильно влюбленный в свою мечту.        Эта глупая баба не понимала его – да и куда ей было понять? Она хотела рестораны и платья, гулять ночи напролет, домашнего уюта или еще неизвестно чего. Он же был создан не для этого. Жадеит был гением, и Ами всю жизнь восхищалась им. По крайней мере, ту ее часть, которую они провели бок о бок.        Ее перевели в этот госпиталь сразу после университета для прохождения интернатуры, а потом она сама пожелала остаться рядом с таким выдающимся человеком. Она тоже мечтала и так же, как он, шла к своей мечте. Ее мечтою была победа над самой смертью.        Но им обрезали крылья.        Ему – указ сверху. Лечить СПИД выгодно – зачем же тогда инвестировать в улучшение лекарств? Зачем пробовать новые, свежие и еще не проверенные методики, если есть старые, достаточно хорошо действующие, а главное – дорогие. Они не победили СПИД, но они загнали его в ловушку и выжимали деньги.        Добровольно никто не хотел поддаваться принципиально новому подходу к лечению. Когда человек обречен, каждая минута жизни становится сладкой и рисковать ею совершенно не хочется. Все идеи Жадеита были растоптаны, так и не обратившись в жизнь.        Ами обрезала крылья смерть.        Нет, не ее смерть, конечно же, а смерть ее пациента. Это был не первый случай, когда кто-то умирал в больнице, но это был первый случай, когда она была в силах помочь. Мальчик, десять лет, гепатит А. Ами билась с его смертью день и ночь. Она старалась изо всех сил, но не смогла: не досидела, не досмотрела, неправильно рассчитала дозы лекарств. Это она была виновата в его смерти. Она не могла ее остановить.        И вот оба врача, когда-то окрыленные, сидели в ординаторской день за днем и оплакивали свои мечты. Пили холодный кофе, разбавляя его коньяком, болтали о всяких мелочах, о больных, даже иногда на высокие темы говорили. Хотя какая разница, ведь ему не победить СПИД, а ей – смерть. Никогда.        Потом у Жадеита снова появились крылья. Эти крылья дал ему рыжий мальчишка по имени Цоизит. Мальчик-проститутка. Жадеит нашел его в борделе на улице красных фонарей. Что там делал доктор, Ами боялась себе даже представить – слишком идеальным был образ, сложившийся в ее голове. Тем не менее, Цоизита привезли.        Сначала Ами мало интересовалась им, но потом, когда Жадеит снова начал работать над своей мечтой, она тоже заинтересовалась этим юношей со странной, дикой внешностью.        - Над чем ты работаешь? – спросила Ами, отрывая Жадеита от его старой тетради.        - Над тем же, что и всю жизнь.        - Это что?        - СПИД. Я нашел своего пациента. Он не боится, я смогу работать с ним.        - Тебя не выгонят за это?        - Он добровольно отдается в мои руки. Он верит мне. Если мы с ним победим, то мою методику признают. Ты понимаешь, что это значит?        - Нет.        - Это значит, что СПИД будет побежден. Это значит, что я спасу Цоизита. Это значит, что я, наконец-то, смогу успокоиться.        - Ты хочешь покоя?        - Я жажду его всю жизнь.        А Жадеиту действительно нужен был покой. Рей, его жена, мотала ему нервы километрами. Она истерила, закатывала скандалы, выгоняла его из дома. Пару раз Жадеит спал в ординаторской. Особенно часто эти инциденты начали происходить с приходом в их жизнь Цоизита.        Нет, Ами знала, что его жена была очень темпераментной женщиной. Но почему же негативные черты ее характера обострились именно сейчас, оставалось загадкой. Раньше они жили с Жадеитом в относительном мире и согласии. Кажется, даже больше пяти лет.        У них почему-то не было детей, Ами даже рекомендовала Жадеиту своих коллег, борющихся с бесплодием, но он отказывался. Сейчас же его семейная жизнь стала крайне невыносимой, это было заметно по всему: по его красным глазам, расцарапанным рукам и осунувшемуся виду. Главное же – по тому, что он практически безвылазно жил в госпитале.        - Я осуществлю это, Ами. Вот увидишь. Я вытащу его! – фанатично шептал Жадеит, выписывая все новые и новые лекарства.        Цоизит же не был полон энтузиазмом. Иногда Ами казалось, что он просто дает Жадеиту возможность спасти его, но сам не желает быть спасенным.        Однажды вечером Ами делала обход по палатам и случайно зашла к нему.        Цоизит стоял возле окна и меланхолично глядел на желтый фонарь, горевший прямо перед ним. Он тяжело дышал и, казалось, что немного поскуливал на выдохе. Особенно на выдохе.        - Вы хорошо себя чувствуете?        - Кто вы?        - Ами Мицуно, терапевт. Я тоже здесь работаю.        - Почему вы пришли в мою палату?        - У меня обход. Нужно ли вам что-то?        - Нет. Не думаю. Жадеит еще здесь?        - Он ушел – сегодня был тяжелый день.        - Это хорошо. Ами, то есть доктор, мне очень нужна ваша помощь.        - В чем?        - Я болен, я очень болен, вы же знаете. Помогите мне, - он тяжело вздохнул и протянул к ней руки. На его кистях были едва заметны темные пятна от саркомы. Ами надела перчатки, взяла его руки в свои и начала рассматривать.        - Оно появилось несколько дней назад. А еще у меня болит все тело. Просто адски ноет.        - Почему же Жадеит не дает вам лекарств?        - Он говорит, что нельзя этого делать. Но я не могу терпеть. Я умоляю вас, дайте мне что-нибудь от боли.        - Я не могу. Нельзя нарушать режим, вас лечит один доктор, и этот доктор не я.        Цоизит опустил голову, а после этого резко упал на колени и прижался к животу Ами. Он начал громко всхлипывать и бубнить что-то о боли и о том, что у него больше нет сил. Его руки были такими теплыми, и он так отчаянно просил о помощи. Вздрагивающие плечи, длинные рыжие волосы и даже сам голос казался таким знакомым и правильным, что Ами не устояла.        Она сама принесла ему лекарство. Она пожалела его. Она поддалась.        Это был первый раз, когда она поддалась влиянию этого странного юноши.        После этого Ами часто заходила к Цоизиту в палату, чтобы проверить, все ли в порядке. На его руках начали появляться новые язвы, но суставы болели не так сильно. Жадеит не решался лечить саркому, так как, по его мнению, Цоизит не выдержал бы этого. Сначала нужно стабилизировать его состояние, а это было очень сложно.        От обезболивания Цоизиту становилось легче. Жадеит, конечно же, знал, и очень часто отчитывал Ами по этому поводу, но она все равно приходила к Цоизиту. Глаза на его худом лице начинали сиять, он смеялся и часто рассказывал о себе. Ами сидела возле него и молча слушала, отчего-то глупо улыбаясь и чувствуя какое-то странное счастье в груди.        Цоизит любил сидеть на подоконнике и смотреть на фонарь. Вечером туда слетались мотыльки, и он мог часами за ними наблюдать.        - Я ведь тоже мотылек, - сказал он как-то Ами.        В палате было темно и тихо, только желтый свет освещал ее. Шторы были распахнуты, Цоизит уже получил свое обезболивающее и весело улыбался, глядя в окно. Ами стояла рядом, опершись о выкрашенную в мерзкий синий цвет стену, и любовалась улыбающимся Цоизитом. Ей почему-то стало так весело и легко с этим мальчишкой. Так нравилось слушать то, что он говорит, и смотреть на улыбку на истощенном, но когда-то безумно красивом лице.        - Да, я тоже был мотыльком. Знаешь, я когда-то был очень красивым, - улыбнулся Цоизит, поймав на себе ее взгляд. – Но все проходит. И красота проходит, и молодость, и любовь, и сама жизнь проходит. Понимаешь? Моя тоже проходит.        - Ты выберешься. Жадеит очень талантливый. Он работал над своей методикой всю жизнь – он вытащит тебя.        - А я не знаю, хочу ли быть вытащенным. Вот не знаю и все. Я верю ему, но все равно боюсь.        - Чего же ты боишься?        - Смерти.        - Я тоже боюсь, это нормально.        - Нет, Ами. Я боюсь именно такой смерти – вот так вот здесь подохнуть, в этой палате. Посмотри на меня – я весь в язвах, от тела остались только кости, волосы выпадают, а Жадеит даже сказал мне, что скоро совсем острижет их. Понимаешь? У меня язвы на деснах, меня больше никто никогда не поцелует, - он всхлипнул и приложил руку к своим губам. – Я так любил целоваться при жизни.        - Ну что ты такое говоришь, конечно же, поцелует!        - Не нужно меня успокаивать. Я же знаю, что мне недолго осталось, что я обречен. Но я не хочу так. Мне двадцать, а тело у меня как у старика. Вот суставы сводит. Но почему, почему у меня именно такая смерть? Почему я не умираю от инфаркта или, например, от передоза? Почему именно так – мучаясь и проклиная все на свете?        - Это твоя судьба. Так решил Бог.        - Бога нет. Его нет и никогда не будет, я могу гарантировать тебе это.        Ами только лишь прикусила губу. Она сама так считала, но все равно говорила своим пациентам о приготовленном для них рае и наградах за мучения.        - Даже если бы и был, Ами, мне не получить от него милости. Я проклят, я изначально был проклят. Хочешь, я расскажу тебе? Никто никогда не знал этого, а тебе я расскажу.        - Что расскажешь?        - Как я жил.        Он вскочил с подоконника, подошел к кровати, резко поднял матрас и достал оттуда какую-то бумажку. Это была фотография. Небольшая, сделанная, судя по всему, не очень давно – год или два назад.        - Это я. Видишь? – он протянул Ами фото и продолжил. – За меня давали до семидесяти тысяч йен за ночь. Это был своего рода рекорд... Я был самым популярным в квартале мужчиной. Видишь, какой красивый я был?        Действительно, на фото был изображен очень красивый человек. То ли очень женственный юноша, то ли слишком широкоплечая девушка. Пол определить было очень сложно.        - Я андрогин. Ты слышала легенду о них?        - Нет.        - Андрогины – это идеальные существа, совмещающие все лучшее от мужчин и женщин. Когда-то давно все люди были андрогинами, но они возгордились своей красотой и боги наказали их, разбив каждое существо на две части. А я вот родился идеальным...        - Глупая легенда.        - Почему же? Я ловил на нее много клиентов. Всем хочется почувствовать себя божеством...        - У тебя были очень красивые волосы.        - Я знаю, - он вздохнул. – Я так боюсь, что Жадеит их обрежет.        - Но они выпали и потеряли свой блеск.        - Не делай вид, что разбираешься в волосах! – резко закричал Цоизит. – Не смей! Они все еще прекрасны!        Ами испуганно поглядела на него. С холериками всегда было сложно общаться, а Цоизит был живым воплощением этого типа. От одного неосторожного слова он мог вспыхнуть, словно спичка. Слова про волосы были очень неосторожными – даже невооруженным взглядом заметно, что это его больная тема. Ами уже поняла свою ошибку, но как загладить ее, не знала.        - Прости. Они действительно до сих пор прекрасны...        - Нет.        Цоизит закрыл лицо руками и замолчал на несколько секунд. Он начал рвано дышать и отчего-то беззвучно рыдать. Ами осторожно обняла его, но Цоизит тут же вырвался.        - Не трожь меня! Я не люблю, когда ко мне прикасаются женщины!        Сейчас он смотрел агрессивно, как загнанный в клетку зверь. Былое хорошее настроение вмиг улетучилось куда-то, и Ами захотелось просто покинуть помещение, чтобы не раздражать его еще больше.        - Мне уйти? – тихо спросила она.        - Уходи.        Дверь противно скрипнула. Нужно сказать, чтобы ее смазали.        Жадеит сидел за столом в ординаторской и нервно грыз кончик ручки. Вокруг валялась целая куча скомканных бумажек – скорее всего, он занимался чем-то важным всю ночь, но старания успехом не увенчались, поэтому он нервничал сейчас.        - Тебе сделать кофе? – спросила только что зашедшая Ами.        - С коньяком, - пробурчал доктор и продолжил свое увлекательное занятие.        Ами сбросила пальто, нажала на кнопку кофеварки и принялась искать чашки.        - Почему ты не собираешься? Я уже пришла, и ты можешь быть свободен.        - Я не пойду сегодня домой.        Жадеит наконец-то встал со своего стула и подошел к холодильнику. Коньяка там все же не оказалось, и его хмурое лицо стало еще мрачнее.        - Я сделаю вкусно и без коньяка, не переживай, - улыбнулась Ами.        - Не надо. Я не люблю кофе.        - Почему же пьешь его каждое утро?        - Потому что он горький и мерзкий. А у меня привычка такая – терпеть то, что я ненавижу.        - Что опять случилось?        - Ничего.        - Да хватит уже! Ведешь себя как ребенок. Тебе так сложно поделиться? Жадеит...        - Она сделала аборт без моего ведома...        Он выхватил у Ами чашку, налил свежеприготовленный кофе и уселся на диван. Ами с удивлением смотрела на этого человека, так глубоко переживающего каждую свою неудачу. Он морщился, попивая из чашки горькую жидкость, которую, по своим же словам, ненавидел. Он не спал всю ночь, занимаясь любимым делом, которое было забраковано несколько лет назад. Он жил с женщиной, которая не любила его, но терпел все это. Он был странным человеком, и отчего-то это притягивало к нему.        - Как же ты любишь кактусы, - прошептала Ами.        - Какие кактусы?        - Колючие.        - Не в кактусах дело. Я просто не смогу без нее. Поэтому и терплю.        - Жадеит, ты гений. На самом деле, - Ами подсела к нему на диван и схватила за руку, - но почему, почему ты это терпишь? Она же не любит тебя! Ни капли не любит!        - Любит. Моя жена меня любит. Ами, прекрати комедию, - он выдернул свою руку и продолжил пить кофе. – Не нужно сейчас этого делать – мы же говорили с тобой. Рей – моя жена, и я ее очень люблю. И она меня тоже.        - Когда женщина любит мужчину, она хочет от него детей.        - Не все женщины одинаковые. А Рей... У нее сложный характер. Тем не менее, если бы не она – я бы не стал тем, кем я стал.        - Отчаявшимся врачом?        - Осторожно, Ами. Ты заходишь за грань.        - Извините.        Она подняла глаза на противно тикающие часы – половина восьмого. Скоро нужно будет совершать обход. Ну и хорошо. Она уйдет отсюда и даст себе возможность успокоиться. В последнее время Ами слишком часто заходила за грань.        - Прости, а ты спросил у нее, почему она так сделала? - очень тихо, будто боясь спугнуть своего собеседника, проговорила Ами.        - Мне сложно с ней разговаривать. Но обычно она оправдывается тем, что не любит детей и не хочет себя напрягать.        - А твое мнение?        - Ну, в конце концов, это же ее тело. Она и решает. Не мне же носиться с ребенком.        - Ее слова?        - Мои. А вообще, в последнее время она все чаще и чаще устраивает скандалы. Вот вчера, например, закатила истерику по поводу Цоизита.        - Она о нем знает?        - Я не посчитал нужным скрывать, что у меня появился такой пациент. Но она не поняла меня. Рей считает, что я завел себе любовницу или любовника и изменяю ей. И вот, когда она узнала о Цоизите... Ну, ты можешь себе представить.        - Могу. Поэтому ты не идешь домой?        - Да. Я просто не хочу все это слушать. У нас с ним наметился сдвиг – сейчас я могу попытаться подлечить его саркому, наконец-то состояние улучшилось.        - И как ты будешь это делать?        - Лучевыми методами.        - Но у него же вылезут волосы!        - Я знаю.        Жадеит улыбнулся, поставил чашку на столик и продолжил перебирать бумаги и черкать на них что-то. Настоящий врач должен быть умным и хладнокровным. Ами всегда восхищалась им, ведь такие талантливые люди рождаются нечасто. Он сможет все, обязательно сможет. Он станет великим лекарем, он обязательно получит какую-нибудь премию, может, даже Нобелевскую. Работать рядом с таким человеком – настоящая честь. А быть его женой – и подавно. Жаль, что эта ведьма не была предназначена для того, чтобы быть женой гения.        Цоизит не вставал со своей кровати вот уже несколько дней. Он отказывался от еды, не хотел ни с кем говорить и вообще вел себя очень пассивно, будто превратился в какой-то овощ. Жадеит, как и обещал, обрезал ему волосы под самый корень, и мальчишка впал в глубокую депрессию.        Ами было больно наблюдать за ним – волосы были важной частью его жизни, и уничтожать их было очень жестоко. Но, чтобы вылечить, иногда нужно приносить боль.        Вот уже пятнадцать минут она стояла над кроватью Цоизита и пыталась увидеть хоть какую-то реакцию на свое присутствие. Но он не двигался, рвано дышал и смотрел в одну точку на потолке.        - Цоизит, не расстраивайся, они вырастут снова, когда ты выздоровеешь.        Он сделал вид, что не услышал ее. Тогда Ами глубоко вздохнула и с обреченным видом попыталась усадить его на кровати. Цоизит начал брыкаться, но он был слишком слаб, чтобы оказать сколь-нибудь серьезное сопротивление. Ами положила ладони на его щеки и заглянула в глаза, которые стали казаться еще больше на лишенной волос голове.        - Посмотри на меня. Пожалуйста, Цоизит, не раскисай. Ты обязательно выздоровеешь, ты не можешь умереть. Все будет хорошо, только не сдавайся, я очень прошу тебя.        Он смотрел как будто сквозь Ами, не замечая ничего вокруг. Иногда Жадеит был слишком жестоким доктором. Ами потянулась к своей сумке и достала оттуда яркую коробку. Это движение вызвало у юноши интерес, и он, будто исподтишка, посмотрел на то, что же Ами принесла. Она открыла коробку и достала оттуда ярко-рыжий парик.        - Посмотри, он почти такой же, как твои настоящие волосы. Ты можешь носить его, пока не выздоровеешь.        Она расправила огненные пряди и осторожно надела его на макушку Цоизита. Он указал на тумбочку, в которой лежало зеркало, и умиротворенно улыбнулся, когда увидел свое отражение. Ами наконец-то вздохнула с облегчением – ее подарок понравился.        - Вот видишь, они почти как настоящие, - приговаривала она, поглаживая улыбающегося Цоизита. – Никто и не заметит, что они не твои.        - Это натуральные волосы. Он же очень дорого стоит.        - У меня неплохая зарплата, не волнуйся. Пусть это будет моим подарком тебе.        Цоизит улыбнулся еще шире и протянул к Ами руки.        - Спасибо тебе. Ты очень добрая женщина.        - Да ладно. Не стоит благодарности.        - Можешь обнять меня?        Ами с радостью прижала к себе его дрожащее, худое тело и тут же почувствовала, что так и должно было быть. Он осторожно обнял ее в ответ. Как мало нужно человеку для счастья.        Цоизит начал поправляться, это было видно по всему: глаза перестали так сильно опухать, он набрал вес, и пятна от саркомы заметно посветлели. Цоизит часто улыбался и даже пару раз выходил на улицу, чтобы прогуляться во дворе больницы. Ами наблюдала за нам из окна: совсем мальчишка, худенький и невысокий. Ходит по двору в надежде пнуть голубя, рассматривает деревья, а потом тихонько сидит на лавке. Он не любил выходить из своей палаты раньше, но вместе с пробивающимися лучами солнца его настроение улучшалось.        - Знаешь, как я жил? - весело спросил он, когда Ами в очередной раз пришла навестить его в палате.        Она лишь улыбнулась в ответ и села рядом с ним.        - Я жил, как будто горел. У меня была самая лучшая в мире жизнь.        - Но она же еще не закончилась.        - Ами, давай не будем об этом.        Он улыбнулся еще шире и положил свою ярко-рыжую голову ей на колени. Ами снова почувствовала себя умиротворенной и отчего-то счастливой. Как будто так и должно было быть.        - У меня было очень много друзей. Ты знаешь, кто такие друзья? Ох, какие же вечеринки мы устраивали. Я, помню, по неделе мог не просыхать от выпитого алкоголя. Да, это были великие времена, - он глубоко вздохнул и как-то странно захихикал. – А знаешь, как я впервые попробовал травку?        - Как?        - Мне дал ее мой любовник. После этого спать с ним было одно удовольствие...        - А ты когда-нибудь спал с женщинами?        - Не помню. Наверное, нет. Мне нравились мужчины.        - Но почему же?        - Ах, Ами, не будь такой глупой. Это же понятно – женщины мерзкие.        - То есть?        - Они мне никогда не нравились. Ну ты посмотри на них – у женщин противные тела, эти целлюлиты, жир просто везде. Мне не нравятся их бедра и круглые задницы. А еще это висящее спереди вымя – просто отвратительно. Как это вообще может нравиться? Мужчины гораздо более привлекательные. А тебе, что ли, нравятся женщины?        - Нет.        Ами ничего не могла добавить, поэтому резко замолчала. Цоизит каким-то образом уловил это и потерся о ее руку, словно кот.        - Извини, я не хочу тебя обидеть. Просто мне действительно противны женщины. Это не твоя вина.        - Но я все равно этого не понимаю – объясни мне. Как мужчине могут не нравиться женщины, если так было заложено природой? Ведь однополая связь ни к чему не приведет.        - Природа глупая. И почему это ты думаешь, что однополая связь - это тупик? Я так не считаю. Во-первых, мы могли развлекаться сколько и с кем хотели: никто нас не тянул под венец да и верности не требовал. Это было прекрасно. Когда у меня был с кем-то секс, то это был только секс, а когда была любовь, то это была уже настоящая любовь. Знаешь, некоторые мои знакомые попались на так называемое «пузо». Это когда их партнерши беременели и заставляли на себе жениться. А еще каждая женщина, с которой они спали, требовала каких-то отношений. Вы вообще очень ограниченные – у вас программа в голове: создать семью и все. Как можно говорить о любви при этом?        - Но как можно любить то, что против природы? Ты идешь против своего инстинкта, одного из основных. Ты его просто отвергаешь.        - Поэтому я и называю эти отношения любовью, а не спариванием. Мои гетеросексуальные друзья зачастую не могут разделить эти понятия. Любовь стала неотделимой от размножения. Она опошлилась, изменилась и вообще стала мифологической. А знаешь ли ты, как это – любить кого-то? Хотя откуда... ты же женщина. Для тебя главное – наплодить побольше людишек и все. Ты не умеешь любить.        - Умею.        - Ты смеешься? Ходить за Жадеитом со щенячьими глазами и рассказывать ему, что он просто должен иметь детей – это твоя любовь?        Ами резко побледнела. Проницательность Цоизита шокировала ее – даже от себя она скрывала то странное чувство, которое испытывала к доктору Жадеиту. Она списывала его на восхищение, на преклонение перед по-настоящему талантливым человеком, но никак не на любовь. Откуда тогда этому мальчишке знать, что лежит на самом дне ее сердца?        - Откуда?.. - прошептала Ами и закрыла лицо руками.        - Извини. Я перегнул палку.        Цоизит встал и отошел к окну, давая понять, что разговор окончен. Ами подскочила с места и как можно быстрее вышла. Дверь с девяткой противно скрипнула - нужно сказать, чтобы ее смазали.