Мерзость

Солнечный свет пятнился по её телу: тянулся овалом по щеке, касался точечно ног, кляксой расплывался по груди. Одной, правой. Ровно там, где был сосок. Рич смотрел на этот освещённый бугорок недолго, но почти сразу губы его зазудели, и во рту появился привкус железа – должно быть из-за того, что грудь незнакомки была проколота и крохотная штанга чётко выделялась под белой маечкой. Инородное в тёплом и живом. Твёрдое в мягком. Хотелось припасть к этому соску губами. Поиграться языком. Втянуть и с неприлично влажным звуком выпустить розовое и чувствительное изо рта. Он почувствовал приближающуюся эрекцию. Это нехорошо. Когда у тебя начинает подниматься член в парке, где проводят выходной другие люди – это нехорошо. Почти так же нехорошо, как ходить по людным местам без лифчика с такими изумительными сиськами. Рич вообще-то не был конченным извращенцем, и в кустах он обычно не прятался, и за девушками у него не было привычки наблюдать – всё, что ему было нужно, это всего лишь фрисби, улетевший именно куда-то сюда, - фрисби, но никак не стояк. В такие секунды, мимолётные, но уязвляющие, он жалел, что приехал сюда с женой. Что жене приспичило кинуть фрисби именно так, а не иначе, именно с такой силой, именно в таком направлении, и именно тут и сейчас такая девушка с пирсингом в соске остановилась передохнуть. Тонкую шею, как змеи-анорексики, перевивали чёрные провода наушников; бегунья выудила из кармана шорт мр3-плеер, нахмурившись, стала искать нужную композицию – в данный момент играющий трек не стимулировал к дальнейшему бегу. Может, из-за этого и произошла её остановка. - Рич? – Клара уже потеряла, а ведь он отошёл на минуту. Грудь девушки вздымается вверх-вниз, ритмично, как тик метронома, на лбу – испарина. Вверх-вниз. Она так тяжело дышит, так отчаянно заглатывает воздух алым ртом. Заглатывает. Ветер взбил тёмные листья, и свет запрыгал по её волосам, стянутым в хвост, приоткрытым в тяжёлом дыхании губам, оранжевым шортам. По груди. Чёртов пирсинг. Он всегда относился положительно к таким штукам. Даже слишком. Проколотый пупок Клары ему казался дико сексуальным: крохотный бриллиант сверкал и интимно переливался в крошечной ямке на животе, привлекая. За множественные проколы на ушах она иногда получала выговор от матери, хоть и была уже не девочкой (но Ричу нравилось касаться этих многочисленных колечек пальцами и ртом). А когда Клара проколола язык, Рич стал довольнее прежнего. Клара стояла перед ним на коленях с ласкающей рукой между ног, жадно высунув мокрый и гибкий язык, и свет иногда бликовал на маленьком чёрном шарике, заводя пуще обычного. Инородное в тёплом и живом. Твёрдое в мягком. Как член во влагалище. Тесном, влажном, молодом влагалище. Сейчас, глядя на бугорок под белой майкой, Рич понимал, что все, что себе проколола Клара, никогда так не заводило, как это. Но именно грудь (и половые губы) Клара колоть боялась. Слишком уж чувствительные были части тела. А он не настаивал. Уважал и не давил. Блять. - Рич? – Клара, жена, уже раздвигает гибкие ветви совсем рядом, шелестит листьями, а у её мужа стыдно эрегирует член, и она об этом даже не догадывается. – Ты где? Я уже сама нашла! Когда Клара находится в шаге от Рича, нимфа в оранжевых шортах прячет плеер обратно, сходит с места и, снова набирая темп, мелькает загорелыми, согнутыми в коленях ногами. Уносится прочь, оставляя Рича один на один с его Богом данной Кларой. Исколотой и красивой Кларой. Он сам отодвигает ветвь, смотрит ошалело на смутившуюся от его взгляда жену и, сорвавшись с места, тащит её за руку в машину, наплевав на раскинутое по траве покрывало, их корзину для пикника, выпавший фрисби, - потому что сейчас он не просто займётся сексом в машине с тонированными стёклами, он будет жёстко трахаться. Так, что Клара потом некоторое время будет приводить причёску в порядок. Из пупка на него задорно блестит небольшой камушек. Рич, ускоряя толчки, грубовато сталкивает свой язык с языком Клары и наталкивается на небольшой шарик, ощупывает его кончиком языка, и, вылизывая жене рот, имеет её, как в последний раз. Клара не сдерживается, стонет, когда он задирает её футболку и требовательно лапает грудь. Ей нравится, её заводит. И им обоим по боку, что машина трясётся, привлекая внимание посторонних на парковке. Рич шепчет, что сейчас они поедут домой и там займутся любовью ещё два раза. В порыве чувств, Клара матерится и мажет губами по его напрягшейся шее, а потом с криком замирает и кайфует, кайфует, кайфует… Её муж её любит, он её ебёт, как никто никогда никого не ебал, и он ей верен. И она никогда не узнает, что Рич сейчас, по сути, трахал не её.