1
31 августа 2016 г. в 22:19
Чонгук вполуха слушал одноклассника, который рассказывал о каком-то будущем мероприятии. Он увлеченно выкладывал информацию, старался покрасочнее расписать все детали. Только вот совсем не замечает отсутствующего взгляда, направленного на проходящего мимо рыжего парня. Тот тихо переговаривался с рядом идущим собеседником и совсем не замечал взгляд на себе. Они подходили всё ближе, а у Чонгука в лёгких воздуха всё меньше. Потому что незнакомец выглядит чертовски привлекательно. Так что до отметки «слишком» осталось чуть-чуть.
Слепое ожидание остается желанным подарком, потому что хён проходит мимо, оставив после себя пряный аромат.
Чонгук тяжело вздохнул.
Случайности врываются в нашу жизнь внезапно, хотим мы того или нет. Просто в один момент что-то меняется и всё: назад дороги нет. У Чонгука случился рыжий хён, который однажды просто мимо прошел по коридору во время его первого дня в новой школе.
Чем он так привлек его внимание, Чон понять не мог. Думал, что зацепил своей странной нетипичностью (рыжий цвет волос очень нетипично среди темноволосых представителей в их школе) и может чуть-чуть позже к отличительным чертам прибавился голос. Голос у старшего был бархатистым, низким и таким запредельно приятным, что хотелось заставить его говорить 24/7 без остановки.
Чонгук думал, что скоро это закончится: он забудет об этом как о страшном сне. Ибо упаси Господи, ему не должны нравиться парни. Но вот беда - с каждой новой встречей в коридоре он всё чаще замечал привычные для парня привычки, типа почесывания носа или широкой квадратной улыбки. Остановиться уже было нельзя, и что делать - тоже непонятно. Поэтому Чонгук принял своё новое увлечение как должное и принялся маленькими шажками познавать его. За несколько месяцев он узнал его класс, увлечения, некоторых друзей. Узнал даже дату его рождения (стал невольным свидетелем, как хён говорил кому-то про свой день). Он знал всё, кроме имени. Чего нет, того нет.
Гук провожал его взглядом в коридорах, искал в толпе на общих собраниях, садился неподалеку в библиотеке. И чаще всего парень ловил себя на мысли, что всё это смахивает на сталкерство, только без углубленного фанатизма со слежкой до дома и звонков по ночам с томными вздохами в трубку. Чонгук не следил за ним, а лишь наблюдал. Ему хватало и этого, но правда бывало иногда, когда смотря на хёна, который задорно смеялся на пару с другом, Чону очень хотелось оказаться на месте того щекастого коротышки. Легкая ревность вводила в непонимание, ибо Чонгук понимал, что не имеет никакого права на такое чувство. Потому что он рыжему парню - никто, а он Чонгуку - целый новый мир.
Ему хочется много чего сказать хёну, чтобы тот наконец обратил на него внимание. Посмотрел, чтобы понял, что вот он - прямо перед ним. Но каждый раз останавливается. Он множество раз думал о том, что сказать; мечтал о том, как парень назовёт своё имя; о том, какие темы они будут обсуждать. Но мечты остаются мечтами. А в душе у Чонгука кладбище слов, которые похоронены внутри.
Вот так каждый раз случается, когда он видит его в коридоре, но каждый раз заново вздыхает.
После уроков Чонгук сразу поспешил в спортзал, где проходили дополнительные занятия по танцам (туда обычно Чонгук спешил быстрее всего после школы). Выкладывать все свои чувства через движения, создавая связки — это было его главным увлечением, которое можно было ставить на одну линию с хёном. Увлечений за не особо долгую жизнь Чонгука было много: начиная баскетболом и заканчивая рисованием. Однако ничего не увлекало и не затягивало так, как танцы.
Их кружок брал своё начало от Хосока - самого старшего и главного. Странно ржущий и вечно неунывающий хён вселял надежду в лучшее. И если первое время парня смущало поведение главного, то позже оно отошло на второй план, стоило только увидеть то, что творит хён, едва начинает играть ритмичная танцевальная музыка. Его умение управлять своим телом, его движения и чувство, с которым он танцевал - всё это заставляло восхищаться им.
Скинув сумку на скамейку в раздевалке, Чонгук стянул с себя пиджак и уже потянулся к верхним пуговицам рубашки, как вдруг он услышал звуки удара воды о кафель из-за слегка приоткрытой двери душевой. Чон не придал этому особого значения и продолжил расстегивать рубашку. Однако, услышав гортанный стон, остановился, прислушался. Такой знакомый тембр: низкий и приятный, который не спутать ни с чьим другим.
Чонгук почувствовал, как краска начинает заливать его лицо, как руки сильнее сжимают пуговицы и взгляд против воли скользит на дверь.
Хочется как младшеклассница: прикрыть лицо руками и на корточки сесть, имитируя зону комфорта и недосягаемости. Но в этом случае метод, откровенно говоря, хреновый. Мысли так и путаются в голове.
Правда, запоздало Чон вспоминает, что у кое-кого сегодня по расписанию последним уроком была физкультура. Если учесть то, что звонок был дан ещё минут тридцать назад, он представить не мог, с какого именно момента старший находится в душе.
В голове вдруг образовывается блестящая пустота и ноги сами направляют тело в сторону двери.
Чонгук не чувствует, как приоткрывает дверь своими руками, чтобы обзор был больше. Рыжие пряди волос пятном выделяются среди вязкого горячего пара. Вода ритмично стучит об кафель, а у Чонгука сердце примерно в таком же темпе (только куда быстрее). Проглотив ком, Чон пытается хоть что-то рассмотреть сквозь густой пар, а когда рассматривает, то чувствует, как воздуха начинает катастрофически не хватать. Потому что рыжеволосый хён стоит в пол оборота, одной рукой облокачиваясь на стену, а другая пропадала из виду где-то внизу. И двигается. Размеренно так.
Чонгук впитывает образ хёна перед собой как губка. Он уверен, что таким его не увидит больше никогда. А старший приоткрывает рот, прерывисто вздыхает и закусывает губу, издавая еле слышный стон, который Чонгуку аукнулся куда-то в зону паха, где уже становилось как-то не комфортно. Рыжие пряди прилипают к лицу, а парень словно не замечает: продолжает тяжело дышать и двигать рукой.
А Чон сам бы не прочь руку на пах опустить, потому что член (сюрприз) колом стоит. И так хочется поближе к хёну подобраться, заставить того заметить себя немного другим способом. В голове появлялись всё новые и новые картины.
Казалось, что зайди он сейчас и, развернув старшего к себе и поцеловав, всё пошло бы как по маслу: как в странных рассказах и дешевых романах. Это же фантазия, а в ней всё будет так, как того захочет Чон. Чонгук представил, как одежда мокнет под тяжелыми каплями, как руки ложатся на худые бедра старшего, а губы двигаются в унисон. Вдруг их малая разница в росте вообще пропадает: они как одно целое. А всему виной то, что хён стащил с него рубашку (вместе с футболкой под ней), прошелся руками по голой груди, ощущая твердость мышц, плавно спускаясь вниз на пресс. А Чонгук в это время отстранившись от губ переходит на шею, не оставляя без внимания каждый открытый участок, сцеловывая светлую кожу, и несильно кусая в плечо, заставляя старшего зашипеть, а потом тут же пройтись по укусу языком. Так ясно виделся след от зубов, затуманенный взгляд хёна и только после сдержанного стона Чонгук вынырнул из своей фантазии.
Бросив последний взгляд на старшего, что двигал рукой быстрее, на запрокинутую к свету ламп голову и приоткрытые в немом крике губы, он прикрыл за собой дверь и попытался выровнять дыхание, которое окончательно сбилось. Но все попытки катятся к чертям: Чонгук буквально срывает с себя рубашку (оставаясь в майке), и рывком вырывается из раздевалки, направляясь на стадион. Он преодолеет бегом кругов пятнадцать минимум, дабы выветрить из головы образ возбужденного хёна.