Биография желаний

Нынешнее время. День двести сорок первый.       За прошедшее время мне удалось немногое. Превращения в летучую мышь, к примеру, получались только в одном случае из десяти. Обратно — не получалось вообще никак, и приходилось использовать морскую воду. Гибридная форма осталась для меня полной загадкой. Просто не выходило. Может, дело было в том, что я так и не смогла её представить? Не знаю. Об этом надо долго и упорно размышлять, но никаких мыслей на этот счет пока не приходило.       Пробовала я и опять услышать стук сердца Марта. Выходило не лучше чем с превращениями. Мне удалось лишь дважды снова услышать его. И оба раза я почти падала в обморок от усталости. Медитации с этим почему-то не помогали.       Зато помогли они в другом. Неделю назад я долго и с любопытством разглядывала небольшой участок с поврежденной корой. А ведь всего-то, сосредоточив привычный при медитации жар рук в кончике пальца, прикоснулась им к дереву. Не ударила, а просто коснулась. Конечно, результат был не столь впечатляющий, как у СР9, но они-то всю жизнь тренировались, а я — только пару недель! Думается, при попытке развить этот навык, он превратится в Волю Вооружения. А значит — первый шаг в её направлении сделан!       Что же касается боевых тренировок, то выиграть мне так ни разу не удалось. Март все также возил меня мордой по песку, под конец просто придавливая к земле, чтоб не рыпалась. Хотя, надо отдать должное — мне удавалось не падать все дольше и дольше. В ответ, конечно, стоило бы бить с помощью новоприобретенной способности, отрабатывая её, но, увы, сохранить достаточное для усиления удара количество энергии мне удавалось только в случае отсутствия резких движений. Для боя эта система пока что не подходила.       А ещё я решила провести еще один эксперимент. Поэтому сейчас я сосредоточенно вслушивалась в реакцию своего тела на морскую воду, в которую я опустила руку, сидя на большом, сухом камне. Ощущения были не самые приятные, но я тщательно фиксировала все изменения своего состояния, отодвигая дикую слабость на границу сознания. Мне нужно было привыкнуть к этому ощущению. Занималась я этим мазохизмом уже третий день подряд, старательно запоминая малейшие детали. Еще немного подержав руку в воде, я вытащила её, тщательно обтерла заранее прихваченной шкуркой кролика (а ведь поначалу я искренне считала, что в джунглях и тропиках эти травоядные не водятся), и сосредоточилась на медитации. Когда слабость исчезла окончательно, а руки покрылись привычным жаром, я осторожно опустила левую в море и начала считать. В прошлые попытки слабость накрывала меня на счете «три». В этом раз мне удалось досчитать до девяти. Правда, после этого слабость накинулась на меня с утроенной силой. Я едва сумела вытащить руку. Сил, чтобы стереть остатки воды не было, и еще долгое время я сидела и тяжело дышала, пытаясь успокоить свое тело. Но вывод был очевиден: аура помогала мне на некоторое время нивелировать неприятные ощущение. Полагаю, при должной тренировке, у меня получится держать руку в воде гораздо дольше. Правда, при падении в воду этот способ не помог бы: при всем желании я ни разу не смогла покрыть этим жаром что-то кроме рук.       Наконец, я отдышалась, поднялась на ноги и перепрыгнула на берег, избегая контакта с морской водой. Там меня уже ждал Март.       - Я была права, - сообщила я ему.       Приятель неопределенно махнул хвостом, а потом вопросительно мурлыкнул. Я кивнула:       - Погнали!       И в то же мгновение мы сорвались с места. Гонки еще никто не отменял. Я должна вести в счете! Прошлое. День тринадцатый.       Вчера я все-таки убедилась, что оказалась на острове. Причем не сказать, что большом: чтобы его обойти понадобился всего день. Разумеется, это если учитывать время, потраченное на привалы и карабканье по камням; даже немного поплавать пришлось... Поэтому, уверена, средняя скорость была совсем не пять классических километров в час. И все равно — в первый день я прошла непозволительно мало. Совсем разленилась. Впрочем, сейчас об этом думать не нужно. А нужно думать о том, что делать дальше.       Сегодня тринадцатый день. Счастливое число, однако. Я выглянула из-под навеса, оглядела небо и заползла поглубже. Солнца видно не было: от края до края небесный свод заполняли серые, тяжелые тучи. Ветер был холодным и, пока, ровным. Но если сейчас начнется классический тропический ливень, то будет очень и очень грустно. Ибо навес этого не переживет.       Возможно, стоит поискать укрытие посерьезнее? Может быть, в истоке реки найдется что-то подходящее... Я снова выглянула наружу. Ветер не усилился, что радовало. Дождь пока тоже не начался. Но небо мне однозначно не нравилось. Что-то все-таки будет. Нет, здесь я точно дождь не переживу. А вот если в лесу найду какое-нибудь поваленное дерево, то в его корнях можно будет, наверное, укрыться. В голове промелькнула мысль, что во время грозы под деревьями укрываться не лучшая идея. Но если быть откровенной, то на текущий момент меня гораздо больше пугала возможность промокнуть и простудиться, а не почти мгновенно, хоть и болезненно, скончаться от удара молнии. Тем более — я снова посмотрела на небо — тучи грозовыми не кажутся. Слишком светлые.       Я сжала зубы и, прихватив верную острогу, выползла из укрытия. Сегодня у меня намечается прогулка в лес. Но во всем нужно искать положительные стороны. Змеи в такую погоду сидят по своим норам. Должны. Я воровато огляделась и смело шагнула под сень деревьев.       Прогулка получилась на удивление простой. Кусты росли совсем не так густо, как казалось с пляжа, и продираться сквозь листву мне не приходилось. Однако, дорога оказалась извилистой. Пару раз я даже едва не потеряла свой главный ориентир — речку. Вокруг нее кусты росли не в пример гуще, так что идти прямо по берегу у меня не получалось, и когда приходилось обходить особо густые заросли, не всегда удавалось сразу вернуться к водной глади. Примерно через час пути небо посветлело, а воздух начал нагреваться. Я совсем повеселела: дождь отменялся.       А спустя несколько часов, я вышла на поляну. Здесь высилась скала высотой в два человеческих роста и очень широкая. С вершины стекала вода. Она наполняла каменную чашу, создавая небольшой бассейн, а потом растекалась в две стороны — в речку, вдоль которой я шла, и в речку, уходящую в противоположном направлении. Вокруг были разбросаны большие камни. Я осмотрелась. Место было удивительно красивым, но что-то портило все впечатление. Некоторое время мне понадобилось, чтобы понять: дело в запахе.       Пахло чем-то неуловимо знакомым. Я осматривалась, принюхивалась и постепенно продвигалась туда, где пахло сильнее. Чтобы добраться до источника, мне пришлось обойти скалу с водопадом. Некоторое время я тупо разглядывала открывшуюся картину, а потом, зажав рот, бросилась в кусты.       Как ни странно, меня не рвало. Проблемой стали позывы к рвоте, судорогой сводящие горло и не позволяющие нормально дышать. Когда я немного взяла себя в руки, пришлось вернуться. И теперь уже внимательнее осмотреть свою добычу.       На камнях в странной позе лежала туша белого тигра. Под шкурой что-то неприятно копошилось, навевая воспоминания о дурном ужастике. Я сглотнула, подавляя новый позыв к рвоте. А потом постаралась отбросить эмоции и осмотрела труп уже с практической точки зрения.       Шкура издали казалась более-менее целой. Было бы неплохо, если бы удалось её снять, обработать и использовать. С ней по ночам определенно станет теплее. Мясо? Наверняка все сгнило. Да и его определенно уже ели — туша совершенно точно была слишком тощей для тигра таких размеров. Кости? Можно приспособить в качестве ножей. В общем — сплошной плюс. Осталось заставить себя разделать эту гадость.       Я тяжело вздохнула и бочком стала подбираться к своей добыче. Когда я подошла на длину остроги, то с силой ткнула ей по телу. И еще, и еще. С туши поднялась в воздух туча мух, в разные стороны прыснули мелкие насекомые. По горлу снова прошла судорога, но я её успешно подавила. Я била по тигру до тех пор, пока из него не перестали выползать насекомые. Подождала некоторое время, снова потыкала палкой. Из тела больше никого не появилось. Теперь нужно было как-то снять шкуру, отделить её от остатков мяса, вытащить кости. От подобных мыслей голова закружилась, а к горлу подкатил кислый комок. Так, нельзя об этом думать, нужно делать.       Я попыталась перевернуть тушу, используя острогу как рычаг. Сделать это оказалось нелегко. Под конец я услышала хруст и очень испугалась за свой инструмент. Но острога оказалась цела: хрустнули кости. Выяснилось, что одна лапа тигра застряла в небольшой яме, не давая мне сдвинуть труп. Когда препятствие было устранено, я принялась за разделку.       Откровенно говоря, используя острую палку и простые камни, не имея ни малейшего опыта и поминутно подавляя тошноту, неимоверно сложно снять шкуру с тигра, не повредив её. Но мне это удалось. Я даже не сразу поверила в свою удачу. Конечно, шкуру еще нужно обрабатывать, но уже то, что её удалось отделить — неимоверная удача.       С костями было сложнее. Мясо никак не хотело отделяться. Помнится, на уроке биологии нам показывали кошачий скелет и, заодно, рассказывали, что он был выварен. Но в памяти осталась и фраза, что после этого кости становятся хрупкими. А значит такой метод мне не подходил. Приходилось осторожно счищать волокна.       Закончила я только тогда, когда начало холодать. Шкуру и кости я осторожно сложила в сторону, а для остатков в стороне выкопала яму. Там меня все-таки вырвало. Я сорвала лист с ближайшего дерева и утерла рот. Немного помолчала.       - Спасибо тебе.       Эти слова вырвались против воли, но были такими правильными, что я даже удивилась. А потом завалила остатки тела землей и вернулась к своим трофеям. Мне предстояло еще много работы: окончательно очистить шкуру, дочистить и обработать кости... Да мало ли?       Оттягивая время перед неприятными занятиями, я подошла к яме, в которой застряла лапа мертвеца и глянула вовнутрь. На дне что-то белело. И тогда я совершила совершенно нехарактерную для себя вещь: сунула туда руку. Пальцы нащупали короткую шерсть. Я ненадолго замерла, а потом решительно схватив нечто, с трудом выволокла наружу. Удерживать добычу на весу было трудно, и я опустила тельце на камни. Тигренок умирал. Это читалось в его глазах — мутных, пустых. Это было видно по его телу — израненному и худому. Это было видно по его дыханию — едва заметному, чуть свистящему. И я почувствовала, как что-то внутри ломается. Мне стало абсолютно все равно, что он еще жив.       - А ведь твое мясо определенно еще не стухло, - сообщила я своему будущему обеду.       Тигренок с трудом перевел взгляд на источник шума.       - Я окажу тебе услугу, малыш, - ухмыльнулась я, протягивая к нему руки. - Тебе будет совсем не больно.