Возвращение

Не отрываясь, Теон смотрел, как охранник, припадающий на правую ногу, застегивал на запястьях Рамси наручники, а затем вел его к двери, придерживая за локоть и плечо. А он здорово накачался в тюрьме... Видимо, делать тут особо нечего, вот Рамси и тягал в зале железки. Живот исчез, а мышцы на руках даже через одежду видно. А еще эти наручники… Теона почему-то очень взволновал вид слегка склонившегося Рамси, который подставлял охраннику руки. Он позволял заковать себя в наручники, и это зрелище очень заводило. Вот если бы как-нибудь его... — Эй, приятель, чего сидишь? Вали домой, свидание окончено! — рявкнул охранник над самым ухом, и Теон, вскочив от неожиданности, попятился к дверям. — Размечтался тут, нашел место! Выйдя на улицу, Теон растерянно посмотрел по сторонам. В голове крутился вихрь впечатлений, их надо было обдумать и разложить по полочкам. Увидев в конце улицы бар, вывеска которого показалась ему знакомой, Теон поспешил туда — пропустить стаканчик и собраться с мыслями. Это был тот самый бар, куда он заходил после прошлого молчаливого свидания с Рамси, и бармен за стойкой был тот же самый: молодой длинноволосый красавчик с ногтями, накрашенными черным лаком. Он кивнул Теону, словно старому знакомому, приветливо улыбнулся и предложил, покачивая бутылкой с дозатором: — Виски? Или кофе? — И то, и другое, — махнул рукой Теон и улыбнулся ему в ответ. Пока кофе лился из аппарата тонкими струйками в ослепительно белую чашку, Теон сделал большой глоток виски из холодного квадратного стакана. Напиток был крепкий и довольно паршивый. Но он помогал успокоиться и расслабиться. Теон вдруг снова вспомнил, как серебристый металл плотно обхватил запястья Рамси, перекрещенные за спиной, и как тот дернул руками, когда охранник стягивал браслеты потуже. Теон словно слышал звонкие металлические щелчки, с которыми зубчики скоб заходят в пазы. Он прекрасно помнил этот звук — Рамси любил надевать на него наручники и пристегивать к разным странным местам в неудобных позах, считая это частью воспитания. Это было унизительно, но не слишком больно. Если, конечно, Рамси не бил по рукам так, чтобы наручники застегивались сами, или не передавливал запястья. Бармен поставил перед ним кофе. Теон вылил в чашку остатки виски и попросил еще. Поневоле в памяти всплывали слова Рамси насчет того, что будет, когда он выйдет из тюрьмы. Строить планы о совместном будущем, а также представлять, как именно Рамси будет выполнять свое обещание о первом незабываемом сексе было стыдно, но на удивление приятно. Теон одергивал себя, словно его мысли можно было подслушать. Если бы кто-то узнал, о чем он сейчас думает, то счел бы его полным придурком. А еще образ Рамси со скованными за спиной руками не шел у него из головы… В баре над стойкой был прикручен телевизор, и, когда в новостях стали показывать Миранду, Теон попросил бармена прибавить звук. Миранда говорила об апелляции и оправдании Рамси как о решенном деле, и Теон поежился, пытаясь представить, как изменится его жизнь, когда тот освободится. Бывший адвокат Болтона тараторила перед камерой, что в связи с новыми обстоятельствами все обвинения в преступлениях, которые якобы совершил Рамси, будут полностью сняты, а сам Рамси, по ошибке отбывающий незаслуженное наказание в тюрьме, намерен подать иск о возмещении материального и морального ущерба к окружной прокуратуре. Бармен усмехнулся, глядя на Миранду. — Во врет, а? — обратился он к Теону, — говорят, что болтонский маньяк замучил много народу, а трупы потом скармливал своим собакам. Теон поморщился, но ничего не ответил. В прошлый раз на этом же его поймала и втянула в разговор пронырливая журналистка. Теон не собирался признаваться бармену в том, что знаком с Рамси и его собаками. — Да ну бред какой, это все слухи. Как собаки могут целиком съесть человека? Ладно мясо, а кости-то куда девать? — Ну согласись — не будут же на пустом месте такое выдумывать про обычного человека! — Про обычного наверняка не будут, — кивнул Теон и вдруг улыбнулся, вспомнив о том, что Рамси обещал оставить с ним девочек. Рамси собирался приходить в гости, чтобы навещать собак. А еще — чтобы повидаться с ним. — Так значит, все же есть повод про него говорить такое, как считаешь? Теон выпил еще несколько порций виски, разговаривая с барменом о Рамси как о постороннем человеке, герое новостей и криминальной хроники. Ему очень хотелось с кем-то поговорить о нем, но все люди вокруг прекрасно знали его историю, знали, что он был у Болтона в плену и видели его искалеченные руки. Теон знал, начни он разговор о Рамси — немедленно наткнется на стену ненависти и осуждения. Никто не поймет его влечения, и каждый осудит за то, что он, несмотря на все предостережения, все равно поддерживает отношения с ним. Теон не стал говорить Далле о том, что снова ходил в тюрьму на встречу с Рамси, так как знал — она этого не одобрит. Стоит только посмотреть на руки Теона, на изрезанное ножом тело, на так рано поседевшие волосы — и ни один человек не поверит в то, что Рамси может измениться. Хорошо еще, что никто не знал про выбитые зубы — ему их вставили в реабилитационном центре задолго до того, как он познакомился с Мансом и Даллой. *** Деймон вертелся перед зеркалом, стараясь рассмотреть себя со спины — новая кожаная куртка с декоративными молниями и серебристыми заклепками, казалось, немного топорщилась сзади. Толстый продавец-бородач меланхолично жевал сэндвич, со скукой пролистывая комикс жирными пальцами. Деймон и сам не знал, какого Неведомого его занесло именно в эту лавчонку для фриков, где ассортимент товаров предназначался то ли для любителей поиграть в садомазохизм, то ли для северных национал-сепаратистов, предпочитающих меха, кожу и черные сапоги до колен. Пять дней назад Деймон вместе с остальными ребятами наконец-то вышел из тюрьмы «в связи с пересмотром дела по вновь открывшимся обстоятельствам». Он не сильно вникал в детали и просидел все апелляционное судебное заседание, позевывая украдкой и рассматривая собственные ногти. Адвокат Варис все говорил, говорил и говорил мягким вкрадчивым голосом, шелестел бумагами, включал какие-то записи, зачитывал чьи-то заключения и сумел почти что усыпить Деймона, который очнулся лишь когда пристав загремел ключами, отпирая клетку. Варис вызвал Деймона на свидетельскую трибуну для дачи повторных показаний. Вопросы и ответы были отрепетированы заранее, и Деймон уверенно протараторил все свои заученные реплики, сверля честными голубыми глазами то коллегию судей, то взбешенного немолодого помощника из офиса прокурора. Деймону вдруг вспомнился Станнис Баратеон. Вот уж кто умел нагнать страху, не хуже мистера Болтона! Год назад, в этом же здании суда, только в другом зале, он желчно задавал отрывистые вопросы, которые на первый взгляд казались очень простыми, однако они незаметно и очень ловко уводили допрашиваемого прямо в приготовленную ловушку. Деймон ежился под немигающими прищуренными глазами, которые горели фанатичной ненавистью, и бубнил, что ничего не знает и не помнит, а хлесткие фразы Баратеона словно лупили его наотмашь по щекам. Нынешний помощник прокурора пытался оспаривать каждое слово Вариса, но тот, перехватив с самого начала инициативу в свои руки, оставил от него одно мокрое место. Возвращаясь обратно в клетку с осужденными, Деймон подумал, что раскрасневшийся прокурорский хрен уже давно наделал в свои отутюженные форменные штанишки и думает только о том, как будет объяснять свой провал начальству и Баратеону. Сам Деймон хотел лишь одного — чтобы весь этот фарс поскорее закончился. Заслушав апелляционное решение, Деймон с поскуливанием зевнул — итог заседания не стал для него сюрпризом, — всех шестерых подручных Рамси Болтона освободили прямо в зале суда и вывели через служебный выход, чтобы не привлекать внимание журналистов, толпящихся у центральных дверей. Скоро должна была состояться апелляция по делу самого Рамси, которое было выделено в отдельное производство, и пресса хотела узнать подробности «предварительной репетиции» — оправдания подельников болтонского маньяка. За день за того, как Деймона и остальных переодели в костюмы и повезли в городской суд, Рамси передал ему сложенные в несколько раз блокнотные листки. Они были тщательно заклеены, чтобы посторонний не смог вскрыть без следа это таинственное послание. Деймон был уверен, что письмо адресовалось мистеру Болтону, однако Рамси приказал доставить листки Вонючке и потребовал выучить наизусть адрес этого говнюка-предателя. Рамси повторил несколько раз, чтобы Грейджой получил письмо в день освобождения Деймона, и тот послушно кивал, привычно повторяя: «Да, босс. Конечно, босс!» Вернувшись в камеру, Деймон достал заклеенные листки и задумчиво повертел их в руках. Интересно, что Рамси мог написать этой твари? Рассказать в красках, что именно и в какой последовательности проделает с ним, когда выйдет на свободу? Деймону до смерти хотелось распечатать письмо, но, вспомнив тяжелый взгляд Рамси, он поборол искушение и сунул записку в карман. Сейчас письмо было надежно спрятано под стелькой правого ботинка, и Деймон вспомнил о нем, лишь когда они вышли из здания суда. Под присмотром охраны Варис усадил счастливых освобожденных в лимузин. Там сидел Рикард Рисвелл, который привез их в центр города. Он вручил каждому конверт с наличностью и приказал до апелляции Рамси держаться подальше как друг от друга, так и от дома мистера Русе Болтона. Еще Рикард посоветовал им вести себя паиньками и намекнул, что если кто-то из них своими выходками доставит хоть малейшее беспокойству мистеру Болтону-старшему или поставит под угрозу грядущий оправдательный приговор Рамси, то его судьбе не позавидует даже небезызвестный Варго Хоут, с которого сперва содрали кожу, а потом еще живого опустили в негашеную известь. Слова Рикарда несколько притушили ликование от освобождения из тюрьмы, и, как только лимузин тронулся, шестерка друзей уныло переглянулась, обменялась рукопожатиями, тычками в плечо и пожеланиями хорошо оттянуться. После этого они разошлись в разные стороны, прекрасно зная, что в нужный момент подручные Русе Болтона свяжутся с ними и они вновь вернутся на службу Дома Болтон. Первый день своей свободы и эйфорию от осознания, что ему снова доступны все блага жизни, Деймон помнил хорошо, а вот следующие четыре дня — урывками, сквозь алкогольный угар, оглушительную музыку, вопли, головную боль и женские визги. Попрощавшись с друзьями, он забежал в магазин мужской одежды и сменил весь гардероб, вплоть до нижнего белья. Несмотря на то, что костюм, в который его облачили для апелляционного суда, смотрелся неплохо и выглядел почти неношеным, Деймону казалось, что от него несет тюремным дерьмом. Переодевшись в примерочной, он сунул ком старой одежды в мусорную корзину. Затем, вспомнив через два квартала, что письмо Рамси так и осталось в обуви, он вернулся и под недоуменными взглядами двух продавщиц вытащил из мусорки правый ботинок. Ругаясь сквозь зубы, он спрятался в переулке и переложил слипшиеся листки под стельку новых туфель из блестящей черной кожи. Подумав, по тюремной привычке он сунул туда же три сотни из конверта, полученного от Рикарда Рисвелла. Нужно было доставить письмо Вонючке-Перевертышу. Деймон очень хотел полюбоваться на его испуганную морду, когда тот будет читать описание казни, которую задумал для него Рамси. Наслаждаясь ощущением полной власти над собственной жизнью, Деймон неторопливо прошелся по главной улице, разглядывая здания, прохожих и витрины магазинов. Он подумывал поймать такси и направиться по адресу, который зазубрил наизусть под мрачным контролем Рамси, но затем решил, что Вонючка от него никуда не денется и можно еще немного прогуляться по городу. После года, проведенного в тюрьме, все казалось в диковинку — людные улицы, гомон толпы, яркие вывески, автомобильные пробки и женщины. Каждая молодая женщина притягивала взгляд — Деймон чувствовал себя подростком, впервые взявшим в руки эротический журнал: он жадно пялился на ноги в юбках-мини, на джинсы и шорты, обтягивающие круглые аппетитные задницы, на откровенные топики, из которых вызывающе торчала грудь, не стесненная бюстгальтером. После получасовой прогулки Деймон понял, что пора наконец-то сполна вкусить то, что ему было недоступно целый год, и завернул в знакомый стриптиз-бар. В этот час посетителей в баре еще не было, и на танцполе вяло извивались у шестов трое незнакомых Деймону девиц в одних только стрингах. Барменша и охранник-вышибала узнали его и тепло поприветствовали, рассказав, что за прошедший год сменились почти все девочки, кроме грудастой Джинни. В честь освобождения Деймона из тюрьмы барменша угостила его выпивкой, а потом он угостил ее и всех девочек с танцпола. Затем он уединился в кабинке для приватного танца, прихватив тоненькую девицу с выпуклым задом. Приватный танец перешел в быстрый секс, когда танцовщица начала извиваться у него на коленях. Деймон слишком быстро кончил, поэтому, когда девица сползла с него, он сунул ей в задницу сотню, свернутую трубочкой, и после этого насладился долгим старательным минетом. Девица, несмотря на юный вид, оказалась профи, и заглатывала член целиком. Кончив ей на лицо, Деймон застегнул джинсы, а девица, вытащив из себя свернутую купюру, намекнула, что за вторую сотню она готова повторить представление с самого начала. Однако Деймон желал разнообразия. Он снова вышел в зал, потребовал выпивки, потом еще и еще, угостил невесть как прибившуюся к нему компанию веселых ребят, а в полночь они все вместе поехали на какую-то вечеринку. Деймон плохо помнил, что творилось те четыре дня, которые он провел в двухэтажном особнячке на окраине города. Воспоминания были отрывочными и весьма однообразными. Он много пил, несколько раз затягивался предложенным косячком и постоянно с кем-то трахался. Деймон не помнил сам процесс, однако каждый раз он просыпался с новой девицей — в кровати, на диване, на полу, со стянутыми до колен джинсами или даже голым. Девицы, как правило, были полностью раздеты и мертвецки пьяны. На четвертое утро Деймон проснулся от адской головной боли. Хотелось блевать. Он лежал поперек кровати, застеленной грязной простыней в подозрительных пятнах и потеках. Из одежды на нем были только чужие кружевные трусы. Правой рукой он стискивал ягодицу одной из двух патлатых девок, которые спали рядышком, свернувшись клубком. Стеная, Деймон направился в загаженную ванную, открыл шкафчик с лекарствами и среди пыльных пузырьков обнаружил что-то похожее на таблетки от головной боли с давно истекшим сроком годности. Высыпав в рот содержимое пузырька, он долго стоял, склонившись над раковиной, пустив струю ледяной воды прямо на макушку. Холод пронизывал все его тело до кончиков пальцев, и Деймон почувствовал, как постепенно уходит тошнота, а боль отпускает затылок и виски. Он посмотрел на себя в зеркало: бледно-зеленое небритое лицо с воспаленными глазами, расширенные зрачки и распухшие губы. Вечеринка слишком затянулась. Ему нужно было выбираться из этого дома, захламленного коробками протухшей дорнийской еды, пустыми бутылками и храпящими вповалку полураздетыми телами. Через несколько минут Деймон протрезвел окончательно, обнаружив, что все его деньги пропали, так же, как и новая одежда. Он сумел отыскать в груде мусора у камина свои туфли, но рубашка, джинсы и куртка пропали без следа. Впрочем, рубашку он обнаружил на одном из спящих гуляк — с надорванным рукавом, заляпанную соусом и залитую пивом. Наградив сильными пинками вяло отбивающегося пьяного вора, Деймон, кипящий от злости, обшарил все гардеробные в доме и наконец нашел подходящую по размеру футболку и немного великоватые потертые джинсы. Хвала Богам, эти вещи были чистыми, хоть и пропитались запахом застарелого сигаретного дыма. Переложив в карман джинсов три сотни и какие-то склеенные листки, которые он вытащил из своего тайника под стелькой правой туфли, Деймон отправился на поиски новой куртки. Миновав квартал, он уткнулся в небольшой магазин, торгующий кожаной одеждой и всякой мелочевкой. В витрине была выставлена черная короткая куртка с серебристыми застежками, и Деймон решил, что она ему подойдет. — Великовата, — наконец сказал он, повернувшись к меланхоличному бородачу. — Есть размер поменьше? — По мне так в самый раз, — не отрываясь от комикса, пробурчал продавец, дожевывая сэндвич. — Другой такой все равно нет. Скину десятку, если возьмешь. Деймон протянул ему сотню, и тот покачал головой. — У меня нет сдачи, парень. Или давай кредитку, или размен. Шваркнув курткой по прилавку, Деймон вышел на улицу и начал вертеть головой в поисках магазина, где ему могли бы разменять сотню. Рядом располагалась крохотная фруктовая лавка, а за ней — зоомагазин. Деймон нерешительно остановился у витрины: там, в огромной клетке с лесенками и колесом умывалась крупная белая крыса с умной мордочкой и красными глазами. Заметив пристальный взгляд Деймона, крыса бросила свое занятие и, встав на задние лапки, прижалась передними к решетке. Розовый нос в обрамлении коротких усиков смешно подергивался, словно она стремилась вдохнуть запах Деймона сквозь стекло. Тот расплылся в улыбке — он с детства любил крыс. Жаль только, жили они недолго. Два года назад у него была крыса Джинни, которая выполняла команды не хуже дрессированной собаки и любила сидеть на плече, щекоча мордочкой шею и ухо. Потом она заболела, и Деймон отнес ее в ветлечебницу Квиберна. Через пару дней ему сказали, что Джинни сдохла. Опечаленный Деймон решил купить новую крысу, но тут Станнис Баратеон обрушился на Дом Болтон, и мечты о крысе так и остались мечтами. В тюрьме Деймону не раз попадались тамошние крысы, однако вряд ли можно было приручить этих диких серых тварей, которые воровали припрятанный с обеда хлеб и прогрызали матрасы. Деймон глядел на белоснежную крысу с подрагивающим носиком, а та дружелюбно смотрела на него и водила мордочкой из стороны в сторону, продолжая стоять на задних лапах. — Ну что, Бланкита, — сказал крысе Деймон. — Привет тебе! С крысой на плече, придерживая ладонью белое юркое тельце, счастливый Деймон вернулся в магазинчик бородача. — Держи! — он выложил купюры на стойку. — Ты обещал скинуть десятку! — Скину, — кивнул тот. В бороде у него застряли крошки от сэндвича, и Деймон с отвращением сплюнул на пол. — Смешная крыса, — сказал бородач. — Я не любитель крыс, но эта смешная. — Крысы очень умные, — раздраженно ответил Деймон, облачаясь в кожаную куртку. Бланкита сидела на прилавке, выпучив красные глазенки на продавца. — Они грязные и подлые. Крыса есть крыса, — ответил тот. — Но твоя белая очень смешная. Деймон решил, что пора врезать зарвавшемуся продавцу, который даже не потрудился отряхнуть бороду после завтрака и оскорбляет Бланкиту, но вдруг его словно ошпарило кипятком. Грязная, подлая крыса… Вонючка! Он должен был доставить Вонючке письмо от Рамси! Седьмое пекло! Он совершенно забыл о поручении Рамси! Трясущимися руками Деймон нащупал блокнотные листки — они были на месте, в правом кармане джинсов, — и облегченно выдохнул. Все в порядке. Он выполнит задание Рамси. Прямо сейчас. Деймон переложил письмо в нагрудный карман куртки. Посадив Бланкиту на плечо, Деймон, посвистывая, направился ловить свободное такси. Он вручит письмо и заставит вонючего предателя прочитать его вслух. Интересно, что же там написал Рамси? В первые дни после ареста у него едва не поехала крыша. Стоило только упомянуть о Вонючке, как его глаза белели от ярости, лицо покрывалось красными пятнами и чуть ли пена не шла изо рта. Потом Рамси немного успокоился, но Деймон знал, что тот никогда ничего не забывает. Наверняка он приготовил предателю-Вонючке нечто особенное, и в письме в красках расписал всю дальнейшую судьбу перевертыша — очень непродолжительную, полную боли и страданий. Остановив такси, Деймон с комфортом раскинулся на заднем сидении и, поглаживая Бланкиту, которая щекотала влажным носом его ухо, принялся предвкушать предстоящую встречу с Вонючкой.