Возвращение

Таким он впервые увидел себя на экране огромного телевизора в баре. Таким он был год назад, когда был Вонючкой, любимой игрушкой Рамси Болтона. Журналистка снова что-то говорила, но Теон едва слышал ее слова, они доносились словно сквозь толстый слой ваты. — Теперь этот молодой человек выглядит вполне прилично, он работает заместителем директора в интернет-магазине Манса Райдера, посещает спортивный зал, — на экране снова появились кадры с Теоном в качалке и на улице. — Но он по-прежнему содержит собак Рамси Болтона, этих огромных ужасных доберманов. В замедленной съемке Кира, самая крупная из девочек, морщила нос и открывала пасть, полную здоровенных белых зубов, чтобы поймать летящий мячик. Зрелище и правда было жутковатым. — А еще Грейджой ходит в окружную тюрьму на свидания с Рамси Болтоном. Что это? Отчаянная любовь жертвы к своему мучителю? Обратимся к мейстеру Крессену, который специализируется не только в области судебной медицины, но еще и криминальной психологии. На экране появился знакомый по реабилитационной клинике белобородый старик в круглых очочках. Прежде чем начать говорить, он пару раз почмокал губами. Теон хорошо его помнил — мейстер проявлял к нему большой интерес и часто расспрашивал о Рамси и о том, что происходило с Теоном в тот период жизни. Слева от мейстера выплыли повторные кадры с изображениями Теона — с вечеринки по случаю дня рождения Робба Старка, в момент ареста болтонской шайки и с недавней прогулки в парке. — Да, уважаемые зрители, это очень интересное явление еще не было подробно описано в медицине. Этот синдром представляет собой специфическое состояние, когда жертва начинает испытывать необъяснимую симпатию к своему мучителю, оправдывает его действия и даже может оказывать ему помощь. Психологический механизм этого синдрома заключается в том, что при условии полной зависимости от агрессивно настроенного истязателя его жертвы начинают толковать любые действия таким образом, словно он не желает им зла, — мейстер погладил бороду, снова несколько раз причмокнул, а затем продолжил, — то, что Теон Грейджой поддерживает отношения с Болтоном, содержит его собак и ходит к нему в тюрьму на свидания, хотя, казалось бы, должен бежать от него сломя голову, как раз свидетельствует о наличии у Грейджоя указанного синдрома. Мы говорим о привязанности жертвы к своему мучителю, с которым при стрессовых и травматичных обстоятельствах у жертвы установилась глубокая эмоциональная связь, можно даже сказать влечение — как к человеку, от которого Грейджой долгое время полностью зависел. Болтон о нем заботился — обеспечивал едой и одеждой, находился рядом, приказывал, что нужно делать и полностью брал на себя ответственность за все действия и поступки Грейджоя. — Да, но у Теона Грейджоя множество травм, отрезанные пальцы и прочее… — То, что делал с ним Болтон — сродни дрессировке. За тщательное соблюдение установленных правил следует вознаграждение, например вкусная еда или какая-то поблажка, а за неправильные поступки — довольно жестокое наказание. Судя по тому, как вел себя Грейджой в момент задержания, — на экране снова показали Теона, ползающего по полу, — Болтон очень хорошо выдрессировал его и добился полного послушания и одобрения своих действий. Видите, как Грейджой зовет Болтона и отчаянно боится гвардейцев, которые пришли, чтобы спасти его? — И что же, мейстер, подобные состояния поддаются полному излечению? — Трудно сказать. С Теоном Грейджоем довольно долго занимались психологи в центре реабилитации, но терапия, очевидно, так и не помогла. Как вы можете заметить, сейчас его внешний вид вполне приемлем, а по данным, предоставленным прокуратурой и отделом защиты свидетелей, он вполне социализирован — у него есть работа, он не привлекался за противоправные действия и не наблюдался у нарколога. Но тот факт, что он регулярно встречается с Болтоном, создает у меня некоторые опасения насчет его психоэмоционального состояния. На экране погасло изображение мейстера, и снова появилась Мелисандра с микрофоном. — Теперь мы знаем, что с Теоном Грейджоем занимались психологи в центре реабилитации, но терапия, как вы видите, так и не помогла. Посмотрите внимательно — за короткий срок Рамси Болтон превратил молодого красавца-плейбоя в это жалкое подобие человека. — Снова появились кадры оперативной съемки с изображением ползущего на коленях заплаканного урода. — Знаете, какое прозвище было у Грейджоя, пока он жил в доме Болтона? Вонючка! А знаете почему? Болтон запрещал ему мыться. Но при этом имел с ним гомосексуальные отношения. Этот извращенец предпочитал секс с человеком-рабом, от которого несло, словно из мусорного бака. Подумайте, дорогие зрители, стоит ли выпускать Рамси Болтона из тюрьмы? Достоин ли он свободы или должен провести остаток своих дней за решеткой? Дадим ли мы ему возможность превратить еще кого-либо в такого вот Вонючку — в безвольное существо, одобряющее поступки своего мучителя, жестокого и безнравственного садиста? На экране снова возникло страшное лицо Вонючки с синяками вокруг ввалившихся глаз, на дне которых плескались ужас и безумие; камера, не зная жалости, бесстыдно показывала все — спутанные полуседые волосы, обкусанные растрескавшиеся губы, руку с тремя пальцами, размазывающую слезы грязными разводами на сером лице. Теон закаменел. Казалось, что все его внутренности покрылись толстым слоем льда, словно облитые жидким азотом, и стоит только сделать резкое движение, как все осыплется ледяными осколками. Он осторожно взял стакан, стоявший перед ним на барной стойке, и опрокинул в себя остатки виски. — Мне очень жаль, приятель. Прости, что я говорил с тобой о Болтоне.— Теон медленно поднял голову и увидел участливую жалость на лице бармена. — Я не знал, что ты — это он. Теон молча кивнул вместо ответа и сполз со стула. Покачиваясь, он вышел из бара на улицу. Ему казалось, что все вокруг смотрят на него и тычут пальцем: «Смотрите, вот идет Вонючка! Отвратительный грязный Вонючка! Его пытал и трахал ужасный Рамси Болтон! А теперь этот кретин таскается к нему в тюрьму и строит планы на совместную жизнь». Все уже позабыл, да? Несколько писем, пара свиданий через стекло — и все? Забыл про зубы и пальцы? Забыл, с каким ужасом вжимал голову в плечи при звуке ключа, который поворачивался в двери? Захотелось снова почувствовать на себе горячие липкие руки, которые щипали, давили, лезли в рот и задницу? Забыл про член, разрывающий нутро, про кровь, стекающую по бедрам? Вот такое будущее у тебя будет. Такое же, как и прошлое. Рамси и подвал. Слезы, страх и унижение. И боль. Много боли. В животе резко что-то сжалось, словно желудок стиснула огромная ледяная рука. Теон упал на колени прямо посреди дороги, и его мучительно вырвало от ужаса и отвращения к себе. Как ты мог забыть все это? Как ты мог поверить Рамси? Он не помнил, как дошел до дома. Ввалившись в квартиру, он, скорчившись, упал на кровать прямо в обуви. Обхватив подушку обеими руками, Теон крепко прижал ее к животу и отчаянно завыл, вцепившись зубами в ее угол. Джейни смотрела на него с беспокойством, а Хелисента суетилась вокруг, тыкалась мокрым носом и пыталась облизать лицо. Заснуть он смог только под утро — словно провалился в темную пустоту. *** Во время прогулки Рамси расположился на своем привычном месте — подгнивших деревянных брусьях, которые когда-то служили спортивным снарядом. Было прохладно, и заключенные надели поверх рубашек серые куртки с названием тюрьмы, выбитым на спине. Затянутое тучами небо обещало скорый дождь, и Рамси, прикрыв глаза, поднял лицо в ожидании первых капель. Ему не хотелось смотреть на тюремный двор и заполнившую его разношерстную компанию в серых робах. Сегодня Грейджой должен прийти к нему на свидание — их последнее свидание в тюрьме. Возможно, оно было лишним, ведь послезавтра Рамси ожидали победная апелляция и освобождение, однако он хотел еще раз увидеть своего Теона. И Варис рекомендовал пригласить Теона на встречу для того, чтобы напомнить ему не появляться в зале суда во избежание излишней шумихи в прессе и не только. Собственно, даже если бы Варис был против последнего свидания, Рамси все равно бы настоял на нем. «Я тоже хочу тебя», — эти слова постоянно звучали в голове Рамси, и он вновь и вновь смаковал вкус своей победы: торжество, упоение и ликование. Он добился своего, вернув Теона, который по собственной воле признался ему в своем влечении. Рамси вспомнил его лицо на последней встрече, немного растерянное и такое желанное. «Ты хочешь меня… ну еще бы… сколько же времени тебе понадобилось, чтобы наконец-то это понять. Ты всегда был таким недалеким, мой славный». Теон хотел его. То представление, что он устроил со своей долбаной перчаткой — твою мать, да он нарочно соблазнял его, это было очевидно! Это так отчетливо читалось на его дерзкой физиономии. «Ты кончил?» — спросил он, и Рамси честно ответил на вопрос. Теон обольщал его и прекрасно справился с задачей. Рамси действительно кончил, и просто чудо, что этого не заметили ни охранник, ни сучий дорниец, из-за болтовни которого он не расслышал часть разговора с Теоном. Ничего. Ничего. Скоро у нас с тобой будет столько времени, сколько понадобится. Ни одна скотина в мире не сможет помешать нам. Мы будем вдвоем — ты и я, мой Теон. Он ощутил, как на лицо упали капли дождя. Они были холодными и крупными, и стекали к подбородку, словно слезы. Еще немного и хлынет сильный ливень, который заставит всех прогуливающихся по двору побежать к дверям, бранясь и натягивая на головы воротники мокрых курток. Охранники заставят всех построиться в шеренгу — руганью, а возможно и предупредительной очередью из автоматов в воздух, — и проходить в блок попарно, соблюдая очередь. Рамси не собирался спешить к дверям. Он насладится осенним дождем и вернется в тюрьму последним. — Поговаривают, что ты собираешься на свободу, свежевальщик? — послышался рядом низкий голос с дорнийским акцентом. Рамси медленно опустил голову и посмотрел на грузного смуглого дорнийца с узорчатой татуировкой, обвивавшей шею, словно тугое ожерелье. Позади главаря стояло еще пятеро — в обманчиво расслабленных позах, и у каждого в кулаке прятался плоский камень, подобранный среди щебня, рассыпанного на тюремном дворе. «Как же вы меня достали, ублюдочные южане», — Рамси коротко выдохнул. Усилием воли он подавил раздражение. Не нужно обращать внимание на дорнийских шакалов. Послезавтра он выйдет на свободу, а они останутся здесь. Через час ему предстоит свидание с Теоном Грейджоем, а они так и будут сидеть в своих камерах и надрачивать на смазанные фото своих чернявых шлюшек-жен. Высокий дорниец был немолод, но под тюремной робой скрывалось не оплывшее жирное тело, а мышцы борца. Он держал серебряную зажигалку и машинально щелкал кнопкой. Такие, как он, не могут обойтись без вечного перекатывания зубочистки во рту или подбрасывания монетки. На боку зажигалки был вычервлен тонконогий скакун с развевающейся гривой. — А еще поговаривают, что на твоей совести больше полусотни жизней, — веско сказал дорниец, продолжая щелкать кнопкой, — и многие были достойными людьми, которые не заслуживали смерти. Рамси наконец вспомнил его имя — Хармен Уллер. Он был одним из главных заводчиков лошадей в Дорне и, когда начал выставлять своих коней на скачки, они неизменно выигрывали почти во всех заездах. Запахло нечистой игрой, и многие горячие дорнийские богатеи, потеряв солидные суммы на ставках, начали задавать неудобные вопросы. Уллер пригласил всех сомневающихся на переговоры в собственный особняк, а затем сжег его дотла, предварительно наглухо заперев гостей внутри. Дело о поджоге и гибели двух десятков человек долго кочевало по судебным инстанциям — адвокаты пытались доказать, что Уллер безумец, страдающий пироманией, и несколько психиатрических экспертиз это подтвердило. Однако прошло время, и при очередном освидетельствовании убийца-пироман был признан вменяемым и переместился в тюрьму прямиком из дома для опасных умалишенных. Пепелище на месте особняка Уллера газетчики окрестили «Адов Холм». — Слова лишь ветер, — спокойно ответил Рамси, глядя снизу вверх в черные глаза Уллера. Он медленно поднялся и, словно разминая затекшую шею, повел головой, высматривая охрану. Все обстояло именно так, как он и подозревал. Ближайшая вышка пустовала. Двое охранников, которым полагалось обходить западный участок, присоединились к караулу у дверей. На тропу внутреннего периметра, огороженного с двух сторон ячеистой сеткой под напряжением, зачем-то спустился начальник охраны Янос Слинт. Он стоял в тридцати футах от группы дорнийцев и, заложив руки за спину, внимательно изучал стену тюремного блока. Всего два дня до судебного заседания. Если сейчас завяжется потасовка подобная той, что когда-то спровоцировал Гора со своими псами, кто-то отправится на больничную койку, кто-то — на небеса, а кто-то — в карцер. Рамси прекрасно понимал, что у него нет шансов выстоять против шестерых громил. Поэтому в перспективе ему светил либо гроб, либо тюремный лазарет. Но почему Уллер не нападает первым? Потому что на стенах установлены видеокамеры, и они должны показать, что драку затеял Рамси Болтон. А если вдруг запись окажется размытой или неполной, свидетельские показания на суде предоставит лично начальник охраны. Звук щелкающей зажигалки участился, приводя Рамси в бешенство. Он на мгновение представил, как изо всех сил пинает Уллера в брюхо, а затем подхватывает вылетевшую из его руки зажигалку и вбивает ее в раззявленный в беззвучном крике рот. Ярость начинала захлестывать его, и он, прикрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов. «Нет… нет… только не сейчас… сука! Не сейчас! Ведь я уже почти на свободе, а ты хочешь все испортить, тварь! Седьмое пекло! Неужели все мои планы пойдут прахом из-за психа, который любит поиграть с огнем?! Что же тебе пообещали за драку, Уллер? И сколько заплатили тебе, сука-Слинт? Я выясню это… я все выясню… я все узнаю про вас, сучьи ублюдки, и вы заплатите мне сполна!» — Что, растерял всю свою смелость, потрошитель? Один, без своих сучек, ты не так уж и грозен, как я смотрю, — глумливо продолжил Уллер. Его большой палец непрерывно давил на кнопку зажигалки — «щелк-клац», «щелк-клац», «щелк-клац»… Сухой металлический звук впивался в виски и отдавался в голове Рамси бряцающими оркестровыми тарелками. Когда я выйду отсюда, устрою тебе сюрприз. Твое любимое развлечение. Огненное шоу, твою мать! Чтобы ты горел в своей камере, как факел, долбаная дорнийская скотина! Рамси почувствовал, что теряет над собой контроль, как было тогда в схватке с Горой. Он мгновенно перевел мысли на Теона и попытался представить его, словно они уже находились в зале для свиданий. Тощая, чуть сгорбленная фигура в слишком свободной одежде, убегающий взгляд, трехпалая рука, прижатая к стеклу… «Я тоже хочу тебя», — снова сказал Теон, и Рамси ощутил легкость, торжество победителя и уверенное спокойствие. Бешеное исступление, которое едва не охватило его, заставив забыть обо всем, кроме желания убивать и увечить, испарилось без следа. Клацанье зажигалки убыстрилось. Рамси молча смотрел на Уллера — его ноздри с торчащими изнутри пучками черных волос раздувались, словно у загнанного коня. «Похоже, он не сумеет сдержаться. Ну давай… ударь меня, любитель огонька! На виду у камер, на глазах у всех. Я не буду сопротивляться. Просто ударь первым». Выпирающий кадык Уллера дернулся. Дорниец, стиснув в кулаке зажигалку как кастет, резко шагнул вперед, и в этот момент темно-свинцовое небо наконец-то разразилось ливнем. Рамси закрыл глаза и подставил лицо холодному дождю. Он слегка развел руки, ожидая удара под дых или в челюсть, но ничего не происходило. Шум бьющих в землю дождевых струй заглушал выкрики охранников и ругань заключенных, спешащих вернуться в тюремный блок. — Болтон, для тебя нужно особое приглашение? — перекрикивая ливень проорал сзади Слинт, и Рамси наконец открыл глаза. Вымокший до нитки начальник охраны злобно смотрел на него из-за ограждения. Он дернул головой в сторону полузакрытой двери, у которой переминался Колченогий Карл с автоматом, закинутым на плечо. Кроме Рамси, на прогулочном дворе не осталось ни единой души. — Мои извинения, босс. Я просто немного задумался, — осклабился Рамси и неторопливо пересек двор под сплошной дождевой завесой, вдавливая в грязь мелкую щебенку. Размокшая земля хлюпала под подошвой его кроссовок. В камере он закинул потяжелевшую вдвое серую куртку на поручень верхней койки. Пока он отжимал штаны и белье, а потом растирался полотенцем, на пол натекла лужа дождевой воды и воздух наполнился запахом сырости, словно Рамси очутился в подмокшем затхлом подвале. Переодевшись в сухое, Рамси рухнул на койку, закинув руки за голову. Влажные волосы неприятно холодили кожу. Его взгляд уперся в прикрепленную к стене фотографию Теона, которую тот прислал ему месяц назад. Он никогда не мог равнодушно смотреть на нее, и даже теперь почувствовал, как постепенно пересыхает рот, учащается дыхание и нарастает жар в паху. Однако сейчас Рамси не хотел дрочить, привычно представляя себе худое тело с бледной кожей, украшенной шрамами и синяками. Нужно было мысленно повторить диалог, который он заготовил для сегодняшней встречи — со всеми вариантами ответов на возможные реплики Теона. Сегодня их разговору не будет мешать ни один посторонний. Нужно убедиться, что Теон верит — впереди их ждет безоблачное счастливое будущее. Нужно убедиться, что тот чувствует себя в безопасности. А главное, нужно убедить Теона ни в коем случае не приходить в зал суда, как настаивал Варис. Он скажет Теону, что не будет навязываться и даст ему время, чтобы привыкнуть к новым отношениям — хотя это неправда. Он скажет, что хочет его так сильно, что темнеет в глазах — а вот это правда. Он скажет, что их первые встречи пройдут в парке, где Теон выгуливает собак, потому что он очень соскучился по своим девочкам — и это тоже правда, но лишь отчасти. А еще он скажет, что приготовил Теону небольшой сюрприз… подарок, который удивит и порадует его. Ты мой, только мой. Ты принадлежишь мне, и никто не сможет отнять тебя. Либо мой, либо ничей. Потом он скажет, что больше всего на свете хочет обнять Теона и вдохнуть его запах… Запах… интересно, как он сейчас пахнет? Рамси вспомнил, как сильно возбуждал его запах немытого тела Вонючки: смесь застарелого пота, засохшей спермы и крови. Сейчас бывший Вонючка наверняка регулярно принимает душ и возможно даже пользуется туалетной водой. Когда они будут вместе, он запретит Теону мыться целую неделю и проверит, станет ли сильнее его влечение. Представляя обнаженного Теона с потеками пота на груди и в подмышках, Рамси глубоко вдохнул и ощутил запахи дождя и сырой земли, в которой были испачканы его кроссовки. Невольно он вспомнил залитый ливнем тюремный двор, и вставший было член мгновенно съежился. Сжав левую руку в кулак, Рамси начал постукивать костяшками пальцев по стене в такт своим мыслям. Безумный Уллер со своей зажигалкой… Внезапно испарившиеся охранники… Янос Слинт, неожиданно оказавшийся неподалеку… Кто заказал этот спектакль за два дня до решающего судебного заседания? Люди Горы? Кто-то из противников отца? Прокурорский офис, отчаявшийся выиграть апелляцию после освобождения «болтонских соучастников»? Предпримет ли Уллер еще одну попытку? Рамси с силой саданул кулаком в стену. Перед свиданием с Теоном он не должен был забивать себе голову этим дерьмом. Проклятый дорниец испортил подготовку к встрече, а главное — напрочь уничтожил ее предвкушение. «Когда я выйду отсюда, то узнаю все об этом заговоре, — холодно подумал Рамси, — и всем воздам по заслугам. Я никогда ничего не забываю, лживые продажные твари». Коридор наполнился гомоном и стуком отодвигаемых решеток. Колченогий Карл открыл замок камеры Рамси, и тот легко поднялся с койки. — Ужин, мистер Болтон, — с улыбкой сказал охранник. Лицо Рамси вытянулось. Он потерял счет времени, но если заключенных вели на ужин, значит, часы для посещений остались далеко позади. — Скажи мне, Карл, — нарочито небрежным тоном бросил Рамси, выходя из камеры, — почему ты не позвал меня в переговорную? — Я помню о наших договоренностях, — шепнул порозовевший Карл. — Но сегодня никто не пришел к вам, мистер Болтон. Я лично проверил журнал посещений. Теон Грейджой не появился даже в приемной. — Ну что ж, — сказал Рамси, — это не причина пропускать ужин, верно, Карл? Тот несмело улыбнулся, и Рамси похлопал его по плечу. *** Превратив рагу из овощей с обрезками мяса в однородную мешанину, Рамси задумчиво делил неаппетитное месиво на четыре части, а затем вновь соединял в бесформенную кучу. Теон не пришел к нему на свидание, и это означало, что Деймон, мать его, красавчик; Деймон, сучий плясун, любитель шлюх и кнута, не доставил письмо в срок, как было велено. Я лично подвешу тебя на цепях, тварь. И буду снимать с тебя кожу, дюйм за дюймом, пока ты не сдохнешь от боли и страха. Я убью тебя за то, что ты не выполнил мой приказ. За то, что из-за тебя Грейджой не пришел ко мне сегодня. Ты дорого заплатишь за это, долбаный белобрысый ублюдок! Впрочем, Деймону могли помешать принести письмо в трущобы, где живет Теон. Возможно, прокурорские ищейки установили за ним слежку… но, твою мать, неужели нельзя было найти способ передать послание?! Рамси вонзил пластиковую вилку в рагу — так, что с подноса полетели брызги подливы и ошметки овощей. «Неужели ты настолько тупой, Деймон?! А может быть, его уже нет в живых? Что, если тот, кто нанял Слинта организовать драку во дворе, расправился со всеми болтонскими ребятами? Нет. Отец никогда бы этого не допустил. Все парни должны пребывать в добром здравии, в том числе и сучий выблядок Деймон. Ему придется ответить на множество вопросов и очень постараться, чтобы причины, по которым он не сумел передать письмо Грейджою, были действительно уважительными. «Теон… мой Теон… мы так и не повидались перед моим выходом на волю. Ничего, у нас с тобой впереди целая жизнь. Надеюсь, тебе хватит ума не появляться в зале суда. Впрочем, ты не осмелишься прийти, ведь там будет орава журналистов, которые непременно захотят взять у тебя интервью. А еще у дверей будет гарцевать куча прокурорских вместе с главным оленем, который непременно явится на слушание. Будут зеваки, которые начнут пялиться на тебя и твои руки, а ты этого не выносишь, я знаю. Поэтому ты будешь отсиживаться в своей квартирке весь день, а возможно и весь следующий, отключив телефон. Лишь вечером ты выбежишь в парк на полчаса выгулять девочек, натянув на голову капюшон. Я все знаю про тебя, мой славный. Но скоро все проблемы закончатся, и тебе не нужно будет прятаться или принимать решения. Я буду защищать тебя. После суда я сам приду к тебе. Мы заберем собак и уедем из этой дыры. Отец советует залечь на дно в другом городе, вот мы и заляжем там на время. Теперь ты мой, Теон, и я никогда не отпущу тебя». Сверху послышалось металлическое щелканье, и в поднос с едой шлепнулся смачный плевок. Рамси аккуратно вытащил из рагу вилку с отломанными зубцами и положил ее в отделение для приборов. — Уллер, — ленивым голосом протянул он, не оборачиваясь, — иди с миром. Я не буду драться с тобой, даже если ты сейчас стянешь штаны и насрешь мне в еду. — Ты трусливый ублюдок без чести, — Уллер грохнул кулаком по столу. — Где же твое достоинство, болтонский бастард? Рамси покосился на мускулистую руку, густо-синюю от переплетенных линий татуировки, и, сцепив ладони на затылке, с хрустом потянулся. — Я не долбаный рыцарь, чтобы устраивать с тобой поединки чести в тюремной столовой, — сказал он. — Впрочем, послезавтра я выхожу на волю — и вот там буду к твоим услугам. В любое время, Хармен Уллер. В любое время. «Если доживешь до конца недели, сука», — добавил про себя Рамси. Не глядя на Уллера, он встал из-за стола и направился к Колченогому Карлу, который в числе других охранников присматривал за порядком в столовой.