Возвращение

Вечером, когда Теон уже подошел к своему дому, возвращаясь с прогулки с девочками, затрезвонил его мобильник. О боги. Еще и этот. Некоторое время он боролся с искушением скинуть звонок или вовсе не отвечать. Но звонивший был крайне настойчив. — Да, господин прокурор, — сказал Теон обреченно. Даже сквозь треск на линии ему был отлично слышен злобный скрип зубов Баратеона. — Грейджой! Мне сообщили, что ты приходил к Болтону на свидание в Окружную Тюрьму! — Приходил, — сознался Теон. Отрицать это не имело смысла. Похоже, весь город уже в курсе, что он был на свидании у Рамси. — Зачем ты пошел к нему? Что он сказал тебе? Хотел бы я сам понимать, зачем. — Ничего, мистер Баратеон. Мы с ним не разговаривали. — Не ври мне, неблагодарный! Я потратил столько сил и средств, чтобы привлечь его к ответу за темные делишки! Я прикрывал тебя от его дружков, я выбил тебе помощь от государства, а теперь ты даешь ему шанс ускользнуть от правосудия! Вспомни о том, что он сделал с тобой! Пересчитай свои пальцы, Грейджой! Он изуродовал тебя, а ты помогаешь ему избежать наказания. — Да пошел ты! — заорал в ответ Теон и с силой бросил мобильник в стену дома. Телефон с громким треском рассыпался на части. Теон долго стоял над ним, оторопело глядя на куски пластика и металлические детали. Когда он опустился на колени, чтобы отыскать среди обломков сим-карту, его руки тряслись. На этот номер могла позвонить Аша или врачи из психушки, где уже несколько лет пускала пузыри его безумная мать. Теон почувствовал, что уже сам как никогда прежде близок к безумию. Даже в самые тяжелые дни в подвале у Болтонов ему не казалось, что он почти готов занять соседнюю с ней койку. А в квартире, на коврике у двери, его ждало новое письмо. Теон торопливо поднял с пола плотный желтый конверт и разорвал его, повернув к свету, чтобы не повредить содержимое. В нем были клетчатые блокнотные листки, когда-то сложенные в несколько раз, а после аккуратно расправленные. Теон сразу же поднес письмо к лицу и жадно втянул воздух носом. Листы снова нежно пахли сладковатой пудрой, но сквозь нее все чувствовался запах Рамси. Тонкий, едва уловимый. Но он точно был. Теон вчитывался в строки, снова и снова поднося письмо к лицу и вдыхая еле различимый аромат табака, пряного одеколона и горячего мужского тела. Но уже без запаха виски. Он отстегнул девочек с поводка, скинул кроссовки и куртку, уселся в любимое кресло и принялся перечитывать с самого начала. "26 сентября Мой Теон! Ты набрался решимости и пришел ко мне, и я наконец-то увидел тебя. Признайся честно, Теон, это ведь было не так страшно, как тебе казалось? Наше свидание? Так почему же ты медлил и не приходил ко мне раньше? Мы смотрели друг на друга всего пятнадцать минут, но для меня они длились целую вечность. Я никак не мог наглядеться на тебя, мой славный. Потому что ты единственный, кого я хочу видеть рядом с собой. Всегда. Ты нужен мне, Теон. Мне больно, что ты снова так далеко от меня, а я торчу в этой долбаной камере. Я знаю, что Варис выиграет апелляцию и я выйду на свободу, но это произойдет лишь через месяц, а у меня больше нет сил терпеть. Ты пришел ко мне и принес подарок. Два мячика, чтобы я мог тренировать пальцы. Я не ожидал, что это так тронет меня, Теон. Я пишу письмо и смотрю на них. Они лежат прямо передо мной на столе, и мне приятно осознавать, что это еще одна ниточка, которая нас связала. Ты держал их в руках и передал мне. Теперь они мои. У меня перехватывает дыхание от мысли, что это первый подарок, который ты сделал мне за все время нашего знакомства. Ты принес его сам, без моего приказа или подсказки, и именно поэтому он мне особенно дорог. Ты очень порадовал меня, Теон. Когда я гляжу на эти смешные мячики, я вспоминаю тебя — как ты стоял за стеклом в зале, а потом подошел ближе и выложил их на стойку. Может быть, тебе кажется странным, что мы так и не сказали друг другу ни слова за все время нашей встречи. Но это естественно. Я не мог наглядеться на тебя, мой славный. На снимках ты совсем другой. Фотографии — это всего лишь отпечатки прошлого, мертвые воспоминания, а за стеклом в зале я видел тебя настоящего. Я так хотел прикоснуться к тебе, я так хотел тебя, Теон! И я так сильно хочу тебя сейчас! А ты, Теон? Что почувствовал ты, когда увидел меня? Скажи мне! Сначала это был страх, верно? Ты не сразу смог посмотреть мне в глаза. Неужели ты по-прежнему боишься меня? Но разве для этого есть основания? Разве я не обещал тебе безопасность? Разве я не обещал тебе защиту? Разве я не обещал тебе, что у нас все будет хорошо? Но ведь потом что-то поменялось, верно? Я заметил это в твоих глазах, когда мы впервые за столько времени наконец-то смогли посмотреть друг на друга. Расскажи мне, что ты почувствовал тогда? Я хочу знать! Мне нужно это знать! А еще я хочу, чтобы ты снова пришел ко мне. Потому что я уже скучаю по тебе, несмотря на то, что прошли считанные минуты после твоего ухода. Мы сможем увидеться только через неделю, и я буду ждать тебя. Но на этот раз мы не будем просто смотреть друг на друга через стекло. Мы будем разговаривать. Мне нужно столько всего сказать тебе, мой Теон. Я расскажу, как мне тебя не хватает и как я мечтаю наконец-то заполучить тебя. А еще расскажу в подробностях, что я сделаю с тобой, когда мы окажемся вдвоем — ты и я в одной комнате, где кроме нас не будет никого, и ни один долбаный сосед не сможет услышать ни звука. Я скажу тебе, что ты стал еще красивее, Теон! Мне нравится твой взгляд и твоя улыбка, а от твоих рук я просто схожу с ума. Я готов смотреть на них бесконечно. Когда ты придешь ко мне в следующий раз, я хочу, чтобы на тебе не было этих дурацких перчаток. Ты можешь носить их для других, но когда ты рядом со мной, я хочу видеть твои руки, а не эту кожаную хрень с искусственными пальцами. Твои ладони прекрасны, Теон, не смей прятать их от меня. Мне больно думать, что я не смогу обнять тебя раньше, чем через месяц. Это кажется целой вечностью. Только представь, Теон, что я с тобой сделаю, когда мы наконец-то будем вместе. Это будет самый счастливый день в моей жизни, и я клянусь, что ты не забудешь его никогда. Я жду тебя в следующий вторник, Теон. Я наконец-то услышу твой голос. А ты скучал по моему голосу? Я знаю, что да. Не забудь снять перчатки, когда войдешь в зал. Я хочу видеть твои руки. До скорой встречи, мой Теон. Твой Рамси Болтон" Письмо сводило Теона с ума. Он перечитывал строки, написанные убористыми печатными буквами, и снова вспоминал их короткое свидание через стекло. Он поднес к носу блокнотные листки и представил себе, как прошла бы эта встреча, если бы их не разделяла пуленепробиваемая перегородка. Рамси бы гладил не холодное стекло, а его лицо, — и рука Теона сама потянулась к пряжке джинсового ремня. Перед самым пиком он снова уткнулся в письмо и кончил с громким всхлипом, а потом сидел неподвижно, полностью опустошенный, и долго не мог прийти в себя. Примерно через полчаса он все же достал блокнот и ручку и начал писать ответ. "Здравствуй, Рамси. Я пока так и не понял, что я почувствовал, когда увидел тебя. Сначала мне было очень страшно, и я решил, что прийти к тебе было дурацкой идеей. Почти столь же безумной, как согласиться когда-то на твое предложение. Но потом я понял, что, кажется, больше не боюсь тебя. Я рад, что тебе пришелся по сердцу мой подарок. Мячики очень хорошо помогают разрабатывать пальцы. Недавно ко мне на работу приходила Миранда. Милая девушка, передает тебе привет. Я не знаю, смогу ли я прийти к тебе во вторник. Но я подумаю об этом. Т.Г." Теон тщательно сложил листок в несколько раз и положил его за дверь. Через полчаса письма на месте уже не было. *** Первая половина дня прошла столь же скучно и монотонно, как и большинство унылых тюремных будней. В столовой, как обычно, Рамси вместе со своими ребятами сидел за отдельным столом. Кислый Алин, Деймон и остальные расположились чуть поодаль. Они молча поглощали еду, склонившись над подносами, и только Деймон время от времени обводил взглядом зал, словно выискивая кого-то. Рамси привык не обращать внимания на приглушенный гул, царящий в столовой. Погруженный в собственные мысли, он пережевывал мешанину, разложенную по отделениям пластикового подноса, не чувствуя ее вкуса. Рамси думал о Грейджое, перебирая в памяти недавние воспоминания. Он постоянно прокручивал их в голове, а один раз поймал себя на том, что вместо обычного вечернего переписывания книги для разработки пальцев он переносит в блокнот собственные обрывочные мысли о Вонючке и Теоне Грейджое. В тот момент, когда Рамси в недоумении уставился на кривые строчки, заканчивающиеся словами "… он принес их для меня", его на мгновение прошиб холодный пот. Порвав листки в мелкие клочья, Рамси спустил бумажную труху в унитаз. Он мысленно разделил свое недолгое свидание с Грейджоем на цепочку эпизодов и неторопливо просматривал их, словно раскручивая кинопленку с застывшими кадрами. Проигрывая эту воображаемую запись снова и снова, Рамси убедился, что Грейджой боится его. Но это был совсем не тот ужас, который испытывал к нему в свое время Вонючка. Когда Грейджой положил на стойку мячики и посмотрел на Рамси, в его глазах не было прежнего страха. В них читался какой-то неуверенный вопрос, и Рамси мучился от того, что никак не мог понять — что означает эта странная смесь недоумения, ожидания и неясной надежды. Он всегда мгновенно распознавал любую мысль и эмоцию Вонючки, но сейчас не мог разобраться в нем, не мог прочитать этого гаденыша! Но Вонючка никогда не смотрел на него так. Собственно, Вонючка никогда не глядел ему в лицо по собственной воле — он затравленно поднимал глаза, только если слышал приказ: "Смотри на меня!" Прежний Теон Грейджой тоже старался избегать прямого взгляда, но выражение его лица можно было понять так же легко, как и позже — выражение лица Вонючки. Короткая молчаливая встреча не позволила Рамси толком разобраться в новом Грейджое, поэтому он нетерпеливо считал дни до следующего свидания. А еще он ждал ответа на свое письмо… Он придет ко мне. Он не посмеет не прийти. Рамси сидел на заброшенных деревянных брусьях — когда-то это был гимнастический снаряд, но потом подпорки сломали и из нескольких бревен соорудили что-то вроде длинной скамьи с низкой спинкой. Его ребята сгрудились у стены тюремного блока, расположившись в узкой полоске тени. Тюремный двор заливало полуденное солнце. Было жарко, и многие заключенные сняли свои робы, оставшись в пропитанных потом майках. Рамси наблюдал за людьми, рассеявшимися по квадратному двору. Каждый держался своего клана или земляков. Некоторые просто сидели на утоптанной каменистой земле, ведя беседы приглушенными голосами; другие медленно прогуливались взад-вперед, лавируя между сидящими группами; пятеро дорнийцев затеяли игру в баскетбол у одинокого столба с покосившимся кольцом. Тенны прохаживались вдоль ячеистой ограды под напряжением, поигрывая мускулами. Бритые головы со сложным орнаментом шрамов блестели от пота. Сидящего на брусьях Рамси все обходили стороной. Что, если он не придет? Руки Рамси сжались в кулаки. Он придет. Потому что он знает — я жду его. — Болтон! Эй, Болтон! — к Рамси вразвалку подошел охранник Четт с изрытым, словно от оспы, лицом. — Прогулка на сегодня закончена, к тебе пришел адвокат.